«Все мои восхождения — поэтапное познание себя»: как итальянский альпинист Райнхольд Месснер стал непревзойденным покорителем вершин

Он первым взошел на Эверест в одиночку. Первым покорил все 14 восьмитысячников планеты. Первым обошел семь самых высоких точек семи частей света. Итальянский альпинист Райнхольд Месснер всегда и везде оказывался на несколько шагов впереди. При этом он не гнался за наградами, а просто делал то, что любит. Этим, как рассказывал Месснер в интервью «Вокруг света» в 2014 году, и объясняется его постоянное преимущество. С тех пор этот разговор не утратил актуальности — мы публикуем его в честь отмечаемого 11 декабря Международного дня гор.

Эгоизм риска: жить — значит идти навстречу смерти

После восхождения на гору Лхоцзе, ваш последний восьмитысячник, вы сказали: «Я доволен, но не горжусь собой». Неужели такой альпинистский «послужной» список не повод для гордости?

— Для тех, кто горы покорял, наверное, это было бы поводом для гордости. Я же вершины не покорял, я на них восходил. Я одним из первых положил конец этому «героическому» альпинизму, зародившемуся в 30-х годах прошлого века. В целях пропаганды в СССР, Германии и Италии горы изображались врагами, а альпинисты, сумевшие подняться на вершину, — героями. Меня пытались приобщить к этому движению. Но я не залезал на восьмитысячники во славу своей страны, я делал это для себя. Не брал с собой флаг Италии или Южного Тироля. Мой носовой платок был моим флагом. И когда я достал его из кармана и помахал у всех перед носом, националисты окрысились на меня. Вот этим я могу гордиться.

Нравилось идти против системы?

— Не в этом дело. Есть люди, которые просто стремятся поступить вопреки ожиданиям окружающих. У меня же противостояние правилам или, если хотите, системе было результатом. Во мне с детства бурлило много идей, но люди всегда пытались меня остановить, притормозить: «У тебя не выйдет», «Ты не должен так поступать»… Когда в 1969 году я приехал в Альпы, чтобы в одиночку взойти на Северную стену Друат, альпинисты назвали меня сумасшедшим: отвесная стена высотой 1000 метров со множеством трещин и постоянными лавинами считалась путем смертников. Подняться по этому маршруту удалось лишь двум группам: первой — за шесть дней, второй — за два. Я же собирался покорить стену меньше чем за сутки.

Я постоянно слышал, как люди обсуждают мой поступок, казавшийся им безумием. И этот шепот за спиной заставлял меня двигаться. Я поднялся за 12 часов. Доказал: если кто-то из старой гвардии альпинистов не смог чего-то сделать, это не значит, что такое невозможно. Внешнее сопротивление сделало меня тем, кто я есть. Мне хотелось отодвинуть границу невозможного: преодолев одну высоту, оказаться перед следующей, чтобы подняться и на нее. Делать то, что нравится, и так, как нравится.

Эгоцентричный подход…

— Каждое сложное восхождение смертельно опасно. И да, в этом смысле альпинизм можно назвать занятием глубоко эгоцентричным: ты отвечаешь за себя, за свою жизнь сам. Но я всегда чувствовал ответственность и перед теми, кто мне дорог. Никто не рискует жизнью легкомысленно. Когда мы принимаем решение сделать шаг навстречу опасности, наша цель — не умереть, а как раз наоборот. Да, альпинисты гибнут. Но и обычные отцы семейств лишаются жизни, в авариях например, да и по сотне других причин. Но идя навстречу опасности, ты контролируешь свою жизнь. То есть понимаешь, что с тобой может случиться что-то нехорошее, и пытаешься этого избежать. Умереть, просто идя на работу, хуже. Ты такого не ожидаешь, а значит, у тебя нет шансов побороться.

Аксиома альпиниста: быть честным с горами

По преданиям, Моисей принес с горы Синай 10 заповедей, Мухаммед размышлял на горе Джабаль ан-Нур и получил откровения Аллаха. Что-то интересное происходит с человеком наверху…

— Люди, полагающие, что горные вершины ближе к Богу, ошибаются. Но что-то мистическое в горах происходит. Там, наверху, в сознании появляется полная картина мира, начинаешь видеть себя намного лучше. Все мои восхождения — поэтапное познание себя. Горы больше нас всех. Есть суть горы и суть человека. И когда они встречаются, в горе не меняется ничего, а в человеке — меняется. Но чтобы это произошло, с горами нужно быть честным.

«Честные» альпинисты тоже «платят»… На восьмитысячнике Нангапарбат в 1970 году вы потеряли брата Гюнтера, сами остались без шести пальцев на ногах… После такого многие навсегда забыли бы о восхождениях…

— Мне тяжело говорить о Гюнтере. Мы были с ним больше чем просто братья: с детства вместе поднимались в горы, они стали нашим убежищем от семейных забот. Там был другой мир, доступный только Гюнтеру и мне. Когда он погиб, я долго не мог прийти в себя. Но смерть брата заставила меня осуществить то, чего он хотел бы: посвятить жизнь альпинизму.

Тогда и возникла идея покорить все восьмитысячники?

— Это не было целью. Никогда. Мне просто нужно было снова и снова подниматься в горы. Когда не получалось, я отступал, но всегда возвращался, потому что жить без гор не мог.

Вы часто повторяете, что хотите, чтобы вас запомнили как альпиниста, потерпевшего наибольшее число неудач…

— Да, поскольку именно благодаря неудачам я взобрался на такое количество вершин. Почему-то эту часть альпинистской жизни всегда обходят стороной, но без умения вовремя остановиться альпинист не был бы альпинистом. Я отступал несколько десятков раз. И если бы в свое время у меня не было неудачных восхождений на Дхаулагири, Макалу и Лхоцзе, я был бы уже мертв.

Новые вершины: вернуться к началу

Поднявшись на все самые высокие горы мира, вы отправились в экспедиции на Северный и Южный полюсы, пересекли Гренландию, прошли через несколько пустынь… Значит ли это, что для вас не важно, куда идти, лишь бы рисковать?

— Это не риск, а познание себя. Адреналин у меня вырабатывается не от ощущения риска, а от ощущения, что я могу преодолеть в себе еще что-то. К тому же пустыни, если задуматься, это расколовшиеся на мельчайшие кусочки горы. В 1978 году вместе с австрийским альпинистом Петером Хабелером мы впервые поднялись на Эверест без кислорода. В 1980 году я повторил это в одиночку. Выше уже не залезть. Тогда и возникла идея преодоления горизонтальных преград. «Добив» список восьмитысячников, я отправился в пешие экспедиции: пересек Гоби, Сахару, Гренландию и Антарктиду. Но потом сильно повредил пятку и несколько лет практически был инвалидом. В это время жизнь предложила мне новый этап для преодоления. Мою кандидатуру выдвинули в Европарламент.

Вы же говорили, что не любите, когда вами руководят, а политика — дело подневольное…

— Да, но я не мог не попробовать. Ну и на личном примере доказал, что был прав. Когда я выступал с рассказами о горах, послушать меня приходили две тысячи человек. Когда выступал на политических митингах, набиралось двадцать, и они кричали: «Зачем тебе эта дерьмовая работа?» И я отвечал, что кто-то должен ее делать. В глазах многих я себя дискредитировал.

Как воспринимали критику?

— По большому счету мне было все равно. Как и всегда. Просто стало скучно. Не мое это дело — придумывать правила для других. Мое дело — генерировать идеи и осуществлять их. Поэтому от следующего срока я отказался и стал создавать музеи, посвященные горам и людям в горах. На протяжении многих лет жены погибших альпинистов находили меня, чтобы отдать вещи мужей. Так набралась коллекция, и я открыл первый музей. Каждая экспозиция — фотографии альпинистов, предметы, связанные с восхождениями, цитаты из дневников, видеоматериалы. В этой обстановке люди начинают задумываться, что такое горы. На семидесятый день рождения я открыл шестой музей. Последний. На нем закончился этот период моей жизни.

И какой же период наступает?

— Я хорошо знаю лишь тему человека и гор. Большинство альпинистов живут в городах, но я живу в горах. Я — горный фермер, развожу яков. Три фермы дают моей семье все необходимое. Так жили мои прадеды. Так жил и я в детстве с родителями, семью братьями и сестрой. Я вернулся к тому, с чего начинал. Просто в промежутке у меня оказалась довольно насыщенная жизнь.

^{Материал опубликован в октябре 2014, частично обновлен в декабре 2024}