В № 3/93 нашего журнала был опубликован очерк писателя Олега Ларина «Взял я ветер и пошел в лето», в котором рассказывалось об экспедиции «Ушкуйники-92». Напомним: эта российско-украинская историко-географическая экспедиция, организованная миссией «Золотой век» Фонда народной дипломатии с помощью спонсоров, была составной частью обширной программы «Колумбы российские». Экспедиция ставила перед собой следующую задачу: пройти на лодьях водноволоковым путем славян-первопроходцев из Новгорода в Нижнепечорье, где некогда находилась древняя столица Заполярья — город Пустозерск; исследовать этот путь и подтвердить вековые связи жителей древнего Новгорода и Заволочья с жителями Печорского края.
Летом 1991 года экспедиция «Ушкуйники» («Выход к морю Студеному») добралась водным путем из Новгорода до Архангельска; в 1992 году, стартовав в Архангельске, прошла по Северной Двине, Пинеге, Кулон», Мезенской губе, Мезени и ее притоку Пезе. Здесь читатель и расстался с героями путешествия, описанного Олегом Лариным. Далее лежал трудный путь через Пезский волок...
На Пезский волок нас вышло восемь человек. Два экипажа а лодьях «Печора» и «Ильмень». В экипаже «Печоры» — нарьянмарцы: кормщик Валерий Шишлов, матросы-гребцы Вячеслав Корепанов, Альберт Зобнин, Михаил Фещук и Василий Лунин; в экипаже лодьи «Ильмень» — кормщик мариуполец Михаил Сливченко, матросы-гребцы Константин Гринченко, майор, и автор этого очерка, краевед из Архангельска.
Позади остались последний населенный пункт в верховьях Пезы — Сафонове, где мы распрощались с Олегом Лариным, мели и пороги Пезы и Рочуги. На третьи сутки плавания от Сафонова подошли к тому месту на Рочуге, где начинается Пезский волок и куда, как писал Александр Шренк, ботаник, член Петербургской Академии наук, «стремится каждый путешественник, находящийся между Мезенью и Усть-Цильмою». Александр Шренк проехал через Пезский волок летом 1837 года по пути из Мезени в Пустозерск. Он рассказал об этом в своей книге «Путешествие по Северо-Востоку Европейской России через тундры самоедов к Северным Уральским горам», изданной в Санкт-Петербурге в 1855 году.
Мы проследим описанное Шренком путешествие через Пезский волок по мере нашего продвижения вперед.
Итак, высокий правый берег Рочуги, напротив юго-восточной оконечности озера Олино.
Шренк отмечает, что здесь когда-то стояли избы ямщиков, которые были «обязаны держать восемь лошадей для перевозки путешественников и их лодок» через волок. Он же увидел лишь одну «жалкую хижину с двумя отверстиями, заменяющими окна», и «баню с такой низенькой дверью, что войти в нее можно было только не иначе как ползком». Не оказалось и лошадей, и, чтобы переправиться через волок, Шренк и его спутники ждали их целую неделю. Наверное, после многовекового перерыва мы были первыми, кто пытался преодолеть волок без лошадей, технических средств и могучей мускульной силы: ведь в былые времена в основном ходили большими ватагами.
Берег Рочуги здесь, у волока, поднимается метров на 12. Нижняя терраса, поросшая ивняком, расположена метрах в трех над рекой, верхняя — метрах в восьми от нижней. Угол подъема на нижнюю террасу около 30 градусов, на верхнюю — около 40. У верхнего обреза берега, среди кустов шиповника стоят три старые осины, ствол одной из них обломлен. На стволе другой — черные круговые полосы. Возможно, это следы от веревок, с помощью которых вытаскивали на берег лодки и грузы. Исторические источники свидетельствуют, что ранее здесь стояли вороты.
Верхняя терраса, куда нам предстояло поднять лодки и груз, была когда-то большой расчисткой, но со временем, под натиском леса, сильно сократилась, заросла ельником и березняком. Почти на середине этой поляны — небольшой островок из елей и берез. Предположительно именно здесь стояли почтовые избы, о которых упоминает Александр Шренк. Участник нашей экспедиции Михаил Фещук выкопал в средине этого островка небольшой шурф и обнаружил куски красной глины, из которой, очевидно, была сбита печь, древесные угли, черепки от посуды. Эти небольшие раскопки подтвердили наше предположение.
Все, проходившие через волок, останавливались на этой поляне, и за века многое накопилось. Толщина культурного слоя здесь составляет 15 — 20 сантиметров. Проведение археологических раскопок помогло бы раскрыть многие страницы истории этого волока.
Мы выгрузили из лодок на берег все вещи, продукты, снаряжение и подняли на верхнюю поляну. Всего груза набралось не менее тонны.
Страх взял, как мы будем все это тащить через волок?
Потом принялись за лодки. Облегчили их до предела, убрали настилы, сняли все снаряжение. Промыли и очистили от грязи, которая накопилась за время нашего плавания. Вес лодок без настилов и снаряжения — 400 килограммов, длина — 7 метров, ширина 2 — 2,15 метра.
Вырубили на нижней поляне мешавшие кусты ивняка, из стволов тонких деревьев нарубили и напилили катки или покаты для подкладывания под лодки. Тащили лодки наверх с помощью веревки, которую пропустили через шкив одношкивного блока, а второй конец крепили за дерево на верхней террасе. Через два с лишним часа лодки были на верхней террасе. Протащили их в конец поляны, туда, где начинается волок. Тут же на поляне, у лесного островка, разбили лагерь.
Пожалуй, сейчас, в самом начале пути через волок, уместно вспомнить об истории этих мест.
Путь на Нижнюю Печору через Пезский волок — самый древний из всех водноволоковых путей Севера. Он был известен новгородским ушкуйникам еще в IX веке и в течение пяти столетий был главной дорогой из России на Печору и в Зауралье. Хотя этот Северный путь с его тяжелыми волоками между речными системами был не очень удобным и значительно уступал более легкому Южному пути через Вычегду и Вымь, тем не менее новгородцы пользовались в основном этим путем, поскольку уже в то время он был более освоен и обжит. Были к тому и причины политического характера: отношения с волжскими болгарами, татаро-монгольскими завоевателями, Москвой.
В XV веке, как известно, Москва окончательно объединила под своей властью новгородские земли на Севере. Стремясь закрепиться на вновь присоединенных землях, московские князья предпринимают военные экспедиции в Западную Сибирь через Заволочье и Печорские земли. В этих экспедициях широкое участие принимают жители поморских поселений Севера, потомки новгородских ушкуйников, которые с давних времен осели на берегах Студеного моря и освоили пути из Поморья на северо-восток.
Летом 1499 года по наказу царя Ивана III в поход на «Югорскую землю» была направлена московская рать. Одна часть этого войска шла на Печору через Пезский волок. Летописец пишет: «Шедшу князь Петр Ушатой с вологжаны, двиняны, важаны Пенегою, Колою (Кулоем.— И.О.), Мезенью, Пезою, Чильмою (Цильмой.— И.О.) на Печору-реку, на Пусту, идучи самоядцев за князя великого привели».
Вторая часть войска под предводительством князей Семена Курбского и Василия Гаврилова-Бражника «со вятчины, устюжаны, вычегжаны» следовала на Печору Вымским волоком и, опередив отряды, шедшие Пезским волоком, в ожидании их прихода на одном из рукавов Печоры рядом с озером Пустое «городок заруби для людей князя великого», где, переждав осень («осеновав»), все войско зимней дорогой двинулось за Урал.
Так «в месте тундряном и безлесном» на северо-восточной окраине Русского государства была воздвигнута «порубежная государева крепость» — заполярный городок Пустозерск, «поставленный,— как говорилось в одной из древних грамот,— для опочиву Московского государства торговых людей, которые ходят из Московского государства в Сибирь торговати...».
А в 1502 году на базе Пустозерска была образована Печорская волость с центром в этой новой порубежной крепости.
Пустозерск сыграл выдающуюся роль в продвижении русского промыслового населения на крайний северо-восток Европы и в северо-западную Сибирь, в сказочную «златокипящую» Мангазею. И в этом продвижении особо отличились пинежане и мезенцы. Поэтому не случайно именно им в 1600 году была дана жалованная грамота Бориса Годунова — торговать и промышлять «повольно на сибирских реках Оби и Енисее, а пошлины платить в Окладниковой слободе на Мезени». Шли они в Сибирь через Печору в основном Пезским волоком.
Еще участниками похода на Югру, может быть, самим Семеном Курбским, был составлен «Указатель пути в Печору, Югру и к реке Оби». В этом «Дорожнике» наряду с другими сведениями было дано описание Северного водноволокового пути. Русский «Дорожник» был целиком включен в книгу известного немецкого дипломата, посла в Московии Сигизмунда Герберштейна. Так еще в XVI веке в Европе узнали о Северном водноволоковом пути на Печору.
Этот путь дан также в «Книге Большему Чертежу» — географическом, описании карт XV — начала XVI века, составленном в конце XVI века.
Все это позволяет сделать вывод о том, что Северный водноволоковой путь уже в XV веке был довольно нахоженным и основательно изученным.
Этой дорогой в 1542 году ехал Иван Ластка «со товарищем» Власткой, который, спустившись по реке Цильме, напротив устья ее, на правом берегу Печоры, под горкой «на гари», облюбовал место для жилья и в 1545 году, заручившись грамотой Ивана Грозного, стал здесь «жити и копити на... Великого князя слободу», которая получила название Усть-Цилемской слободки. Ныне Усть-Цильма, районный центр Коми, отметил свое 450-летие.
В конце XVIII века, с открытием новых, более легких путей на Печору и в Сибирь, этот путь теряет свое былое значение, но для жителей Печорского края, в летнее время он до конца XIX века, пока не был построен Печорский тракт, оставался основной дорогой на Архангельск.
Сегодня 31 мая, воскресенье. Но об отдыхе не может быть и речи. После завтрака, взяв топоры и пилы, пошли готовить волок. Начало его настолько заросло, что пришлось вырубать просеку заново. Потом заготовили метровые катки, около сорока штук.
Перетаскивать лодки через волок решили так: двое тянут лодку за веревки спереди, как бурлаки; двое толкают, держась за корму, а остальные — по бортам. Сначала укладываем катки, по ним протаскиваем одну лодку, потом возвращаемся и тащим вторую. После чего собираем катки, укладываем их снова и так далее. Всего за этот день мы протащили лодки на расстояние около километра, пройдя два борка и две болотины. При том, что нам помогали двое провожатых — Николай и Иван Окуловы.
На общем совете, еще в Сафонове, договорились установить на волоке крест. И вот вечером, в этот же воскресный день, приступили к делу. Изготовили восьмиконечный крест по всем канонам, с резным навесом из досок, которые специально привезли с собой. Вырезали и выжгли надписи: на большой перекладине креста — «В память всем ходившим этим волоком», на столбе креста — «Ушкуйники 1992 г.».
Поставили крест на краю поляны, ближе к берегу, чтобы все плывущие по Рочуге видели его. И долго стояли под моросящим дождем возле него, погрузившись каждый в свои мысли.
Николай и Иван Окуловы возвращаются в Сафонове, боятся застрять, так как вода в Рочуге сильно падает. Проводили их и снова вышли на волок. Перетаскивая лодки, по ходу движения расчищали волок от завалов и зарослей. Волок здесь петляет между холмами по низинам. За день мы протащили лодки километра на два. Пришлось преодолеть две обширные болотистые низины. На низинах лес нечастый, в основном ельник. На холмах — сосна и реже лиственница.
На этом участке волока мы встретили несколько затесов на стволах деревьев, а на затесах — зарубки в виде различных замысловатых знаков и меток. Некоторые стволы затесаны с двух, трех, а то и с четырех сторон, и затесы эти в основном строго ориентированы по странам света. Чувствуется, что зарубки сделаны довольно давно — они в основном на стволах старых посохших или полусгнивших деревьев. Многие зарубки по бокам покрылись шишковатыми наростами — болонью, наслоившийся за долгие годы.
В 1983 году в этих местах побывали туристы под руководством преподавателя одного из московских вузов Н.К.Сухова. Они на байдарках прошли через весь Пезский волок. И в этом месте ими также были обнаружены старые зарубки, некоторые — с датами. Они сообщили об этом сотрудникам Мезенского краеведческого музея, и в августе 1985 года Архангельская Арктическая археологическая экспедиция под руководством археолога О.В.Овсянникова высадилась здесь на вертолете. Ученые обследовали первую половину волока, выпилили из стволов деревьев и вывезли в Архангельск две колоды с зарубками, обнаруженными московскими туристами. На одной из них вырезана дата «1798 год сентебря 2 д», а на второй — следующий текст: «Ехали ижемцы июня 10 дня 8 человек писал сей священник Иоан Истомин 1793 да 2 мастера».
Позднее, работая с этим текстом, Овсянников по письменным документам установил, что в 1794 году в Усть-Ижме была построена новая деревянная церковь, священником которой в 1790 — 1806 годах был Иван Петров, сын Истомин. Известно также, что в те времена Мезень славилась мастерами плотницких дел. Поэтому есть все основания полагать, что священник Истомин в 1793 году вез с Мезени двух мастеров, которые должны были возводить новую церковь в Усть-Ижме. Он и оставил эту надпись.
Третий день пути по волоку. С утра похолодало. Температура плюс 3 градуса. Пасмурно. Сильный ветер. Выясняем, что у нас закончились хлеб, картошка, сливочное масло. Осталось еще литров пять подсолнечного масла, крупа и мука. Решили печь лепешки. Взялся их стряпать Михаил Сливченко, человек бывалый в житейских ситуациях. Он назвал эти лепешки ландариками. Получилось неплохо. Ландарики вполне заменяют хлеб, даже вкуснее. Живем!
Весь день переносили вещи. Упаковывали и увязывали в тюки, носили на веслах на новую стоянку у ручья. Эта работа оказалась потруднее, чем тащить лодки. За день сделали пять ходок, то есть каждый прошел не менее 50 километров, половину из них с грузом. Лагерь разбили на берегу ручья, который на следующее утро преодолевали часа два.
Вновь использовали одношкивный блок: высота берегов была метра три. Затем занялись заготовкой новых катков, старые, поломанные и разрушенные, оставили за ручьем и в ручье. А потом до самой темноты тащили лодки через бор.
В этом бору, у выхода на болото, мы также обнаружили несколько зарубок и вырезанных клейм, надписей и дат. Так, на затесе ствола старой сосны увидели клеймо «М В», а на другом — дату «1918». Неподалеку, тоже на старой посохшей сосне, вырезана надпись «Василий Мамонтов», на этом же затесе слева вверху вырезаны буквы «К П». На других деревьях нами были замечены буквы «Т П Б», даты «1886» и «1981».
Следующее препятствие — болото. Протяженность его метров 800, оно сырое, с редкими кочками. Под верхним слоем болотины прощупывается старая гать. Прокладывали новые катки по старой гати на расстоянии около полуметра друг от друга. Кое-где катки тонули в болоте, поэтому взамен приходилось заготовлять новые.
Преодоление этой части волока Александр Шренк описывает так: «Вещи перевозили на трех найденных здесь санях. В каждые сани было запряжено по одной лошади. А четыре лошади тащили лодку, запряжены они были гусем, так как узкая дорога не допускала никакой другой упряжи. Лошади наши беспрепятственно вязли в болотах, и люди всякий раз общими усилиями должны были вытаскивать их».
На следующее утро начали перетаскивать лодки через бор к Первому Волоковому озеру. Местность здесь холмистая, с болотистыми низинами. Слева от болота к озеру идет заполненная водой канава. Местами она заросла. Очевидно, здесь когда-то тащили лодки, почему и образовалась эта канава. Но так как канава узкая и глубокая, мы решили тащить лодки выше ее, справа. Пришлось местами вырубать новую просеку и разбирать немалые завалы.
В бору на стволах деревьев вновь обнаружили зарубки, в том числе на затесах двух старых сосен вырезаны клейма: «К П М» и «Я И П». По ходу движения мы также оставляли свои метки. На затесах стволов вырезали «Ушкуйники 1992 г.», а на некоторых ставили свое клеймо.
Путь через этот бор занял целый день. К вечеру наши лодки были уже на озере.
Итак, мы преодолели первую половину волока. Не случайно Первое Волоковое озеро, к которому мы вышли, называется еще Половинным. Пройдено более семи километров. Тяжелых километров... Немало пришлось нам распилить и растащить в стороны поваленных деревьев, а также срубить и спилить деревьев, выросших за долгие годы на этой древней дороге. Теперь по этому пути хоть на тройке проезжай. А сколько километров мы прошагали, перетаскивая лодки, перенося катки и вещи! Зато теперь мы в полной мере могли оценить те давние документы, в которых говорилось о Пезском волоке.
Доктор исторических наук О.В.Овсянников в одном из архивов Москвы разыскал документ 1623 года, в котором предписывалось: «А случитца ехать через тот волок в Пустоозеро воеводам и стрелецким или каким нибудет служилым людем... и тех воевод и ратных людей через тот волок возити всей Мезенские волости крестьянам...» Губернские власти учредили на пути между Печорой и Мезенью «подводную повинность», которую «деньгами и натурою» обязаны были нести мезенские и усть-цилемские крестьяне.
Обнаружен также наказ крестьян Усть-Цилемской слободки в законодательную комиссию во времена правления Екатерины II. Жалуясь на тяготы, которые они несут по обслуживанию этого водноволокового пути, крестьяне отмечают, что наиболее трудным был путь по Пезе «против воды», когда ехать приходилось не только на гребях, но и идти бечевой, а то и лазом, толкаясь против течения шестами, а иногда, на обмелевших местах, даже приходилось веслами и шестами разрывать песок на дне, чтобы протащить лодку.
В фондах Мезенского историко-краеведческого музея имеются лямки из бересты, которыми пользовались для перетаскивания лодок волоком и бечевой. Эти лямки, шириной около 10 сантиметров, были двух разновидностей: одни надевались на грудь через плечо, другие — на плечи.
Краткое описание пути на Печору через Пезский волок было дано в 1858 году мезенским священником Иваном Паромовым в его очерке «Описание Мезенского уезда», опубликованном в «Архангельских губернских ведомостях» за тот же год. Паромов пишет: «Сообщение Мезени с Печорским краем представляет... большие затруднения. Летом оно производится берегом реки Мезени на 35 верст до устья Пезы; выше — по течению Пезы и Рочуги на лодке 400 верст, потом лодки перетаскиваются на лошадях через болотистый волок, от 15 до 20 верст, в реку Чирку; отсюда по течению ее и Цильмы они продолжают свое плавание на пространстве 350 верст. Скудное население по берегам рек и медленность езды делают этот путь весьма скучным. Летом земская почта идет от Мезени на Печору около 4 недель, а зимой не более 3,5 дней».
Да и воспоминания известного исследователя Севера П.И.Крузенштерна и архангельского губернатора Н.Д.Голицына, проезжавших этим путем в прошлом веке, не противоречат приводившимся свидетельствам о трудности преодоления Пезского волока.
Пошли на лодках к виске, соединяющей Первое Волоковое озеро со Вторым. Протяженность этой протоки полкилометра, она сильно петляет, заросла ивовым кустарником и завалена деревьями. Шесть часов непрерывной работы... Вырубали кустарник, освобождали от завалов. Работать пришлось в гидрокостюмах. Извлекли железную бочку с соляром. Дно ее проржавело, и соляр сочился в воду. Первой мыслью было сжечь соляр, но побоялись пожара. Вытащили бочку на берег, перевернули вверх дном — дыркой кверху. Потом закрепили бочку как могли, чтобы она не перевернулась и не была смыта в виску.
Во Второе Волоковое озеро вошли к вечеру. На юго-восточном его берегу, там, где когда-то была база геологов, разбили лагерь. Геологи покинули эту базу лет десять назад. Оставлен еще довольно добротный балок-вагон. Брошены частично разобранные два вездехода-тягача. Кругом валяются буровые трубы, колонки, детали от буровых машин и другого оборудования. Вдоль озера протоптана тропа.
Вторая половина волока начиналась на северо-восточном конце Второго Волокового озера. Протяженность этой части волока до речки Чирки, притока Цильмы,— пять километров. Разведка, проведенная нами, показала, что волок здесь более тяжелый, чем мы предполагали. Моховая тайга, бор, топкое болото. Волок сильно зарос, и лишь затесы и зарубки на отдельных деревьях говорят, что он существовал.
Еще Александр Шренк отмечал, что путь через это болото — самая трудная, «несносная часть волока». «А как поджимает время: 12 июня был установлен контрольный срок выхода на Цильму, где нас должен был встречать экипаж лодьи «Сурож». Потом нас ждали в Усть-Цильме, Нарьян-Маре, в Тельвиске, где 21 июня должен был состояться большой фольклорный праздник.
Принимаем решение идти по Рубихе, которая берет начало на северовосточном конце Второго Волокового озера и соединяет его с речкой Чиркой. «Ручей этот,— как называет речку Шренк,— Рубихой... назван потому, что лодочники, живущие по берегам Рочуги, имели обыкновение всякий раз вырубать ивовые кустарники, окаймляющие ручей, что делалось для того, чтобы освободить в нем фарватер. Но вот уже несколько лет, как вырубка кустарников прекратилась, и ручей в течение этого времени до того оброс, что нет никакой возможности ехать по нем».
Как встретит нас Рубиха?
Рядом с бывшей базой геологов, где мы остановились, оказалось токовище тетеревов. Наш охотник Василий Пунин подстрелил двух. Это было хорошим пополнением нашего скудного стола. Погода портится, заметно похолодало. На лужах лед. Идет густой мокрый снег...
Расчищаем Рубиху. Ивовые кустарники вырубаем, деревья на завалах пилим и растаскиваем с помощью веревок. Примерно в двух километрах от истока Рубихи идет сплошной завал — прямо-таки лесоповал. Деревья спилены, повалены, но не убраны. Это результат деятельности все тех же геологов. Непонятно, зачем им нужно было делать это? И почему не убраны спиленные деревья? И где было лесничество? Ведь от поваленных деревьев гниет и здоровый лес.
На базе, среди различного барахла, брошенного геологами, нашли заржавелую двуручную пилу. Альберт Зобнин, человек мастеровой, очистил ее от ржавчины и направил. Так что будем работать уже двумя пилами.
В этот день со стороны Усть-Цильмы прилетел самолет Ан-2 и, покружив над нами, сбросил вымпел с запиской: «Сурож» ожидает в устье Мылы. От вас сообщения не получил. На всякий случай решаю вопрос аварийного вертолета. Очень переживаю за вас всех. Обнимаю. До встречи. И.Просвирнин». Иван Никандрович Просвирник — организатор и руководитель нашей экспедиции, сам уроженец Нижнепечорья. То, что о нас беспокоятся, прибавило нам сил и энтузиазма.
Идем по Рубихе. Вода сильно пала. Впереди оказались пороги и мели — черные плиты глинистого сланца торчат из воды. Облегчили лодки до предела, но и пустые — ох, как трудно тащить их через пороги и мели! Пытаемся освободить дно от скалистых плит, но это не всегда удается. За день с большим трудом прошли... 500 метров.
Вытащили лодки на берег, перевернули. Нижние набои основательно ободраны. В отдельных местах сорваны дюралюминиевые заклепки. На лодье «Ильмень» оборвало и изогнуло металлическую полосу — шину, прибитую на киль лодки снизу. Пришлось ее оторвать, выправить и прибить вновь. Укрепили эту полосу и на лодье «Печора». Дальше тащить лодки по камням и порогам нельзя, иначе на выходе останемся без них.
Неподалеку от нашей остановки на берегу Рубихи обнаружили старую вертолетную площадку. Расчистили ее, вытащили туда лодки, перенесли вещи, снаряжение. И стали ждать вертолет. Этот аварийный вариант был нами заранее обговорен с И.Н. Просвирниным на тот случай, если к контрольному сроку мы не выйдем на Цильму.
Вертолет перебросил нас на Цильму, и плавание по Печоре мы завершили на лодьях.
Конечно, обидно, что пришлось прибегать к помощи вертолета, но мы не считаем это своим поражением. Мы работали с полной отдачей. Если бы время нас не лимитировало, преодолели бы и вторую половину волока. И все-таки мы полностью обследовали волок, обнаружили много интересных зарубок и меток, расшифровка которых позволит открыть нечто новое в истории древнего пути. Мы также детально обследовали речку Рубиху, полное описание которой еще никто до сих пор не давал. Все находки и материалы, собранные в ходе экспедиции, а также лодьи-ушкуи с их снаряжением были переданы вновь созданному Пустозерскому историко-природному музею-заповеднику. Ведь экспедиция была посвящена 500-летию древней столицы Заполярья.
Николай Окладников
