Серия «Ордена Великой Отечественной» публикуется с № 11 1984 года.
Была середина июля сорок третьего года. На Курской дуге разворачивалось грандиозное сражение. Наступал переломный момент в Великой Отечественной войне против фашистской Германии.
В те дни сотрудник одного из отделов штаба тыла армии Н. С. Неелов показал сначала начальнику Техкома С. В. Агинскому, а потом заместителю наркома обороны начальнику Главного управления тыла Красной Армии Андрею Васильевичу Хрулеву эскиз необычного ордена под девизом «За верность Родине». Генерал армии Хрулев с интересом рассматривал предложенный вариант. К нему заходили генералы и полковники. Был здесь и главный художник Технического комитета Главного управления тыла Красной Армии Александр Иванович Кузнецов, автор ордена Отечественной войны, нескольких боевых медалей.
Эскиз в целом всем понравился, но высказывались и замечания. Поэтому художнику Кузнецову было поручено разработать проект нового ордена.
Прошло три дня. Руководство Наркомата обороны рассмотрело рисунки ордена и полностью их одобрило. Тогда же были выдвинуты новые предложения. Первое: высший военный орден назвать «Победа». И второе: наряду с орденом для высшего командования создать награду для рядового и сержантского состава Красной Армии.
Так 20 июля 1943 года родилась идея солдатского ордена, который поначалу решили назвать «Орден Багратиона» в честь героя Отечественной войны 1812 года Петра Ивановича Багратиона.
Подписав решение Наркомата обороны о создании новой награды, Хрулев утвердил творческую группу из девяти человек. В нее вошли главный художник Центрального Дома Красной Армии Москалев, архитекторы Военпроекта Телятников, Бархин и несколько других художников.
В течение месяца, не отрываясь от основной работы, все они трудились над эскизами солдатского ордена. В результате в Наркомат обороны было представлено двадцать шесть рисунков. После обсуждения Андрей Васильевич Хрулев отобрал четыре.
Шло время. Завершилась Курская битва. Советские войска продолжали теснить фашистских захватчиков с нашей земли. И вот второго октября, в субботу, Хрулева вызвал на доклад об орденах Верховный Главнокомандующий.
— Солдатский орден? — переспросил Иосиф Виссарионович Сталин, выслушав Хрулева.— Что же, идея хорошая. Солдатский орден нужен. Есть необходимость отметить главного труженика войны.
Сталин рассмотрел все четыре рисунка и остановился на эскизе Николая Ивановича Москалева. Художник представил орден в виде пятиконечной звезды с медальоном в центре. На медальоне — выпуклый профиль полководца Багратиона.
Генерал армии Хрулев давал некоторые пояснения:
— Предполагаются четыре степени ордена: первая и вторая будут изготавливаться из золота, а третья и четвертая — из серебра.
И. В. Сталину и находившимся в кабинете членам Ставки Верховного Главнокомандования, представителям Генерального штаба понравились будущий орден и орденская лента, украшенная тремя черными и двумя оранжевыми полосами, символизирующими пламя при выстреле и пороховой дым. Но были и замечания. Верховный Главнокомандующий задал Хрулеву несколько вопросов по статуту будущей солдатской награды. Затем, подводя итог обсуждению, произнес:
— Мы говорили и об ордене «Победа». Ну а победа не может быть без славы... Так и назовем новый орден.
Николай Иванович Москалев за три дня переделал эскиз, поместив в центре барельеф Сталина. В нижней части медальона расположил надпись «Слава».
Сталину, когда Хрулев пришел к нему в очередной раз, орден не понравился. Вернее, не сам орден, а то, что художник изобразил на медальоне его барельеф.
— У нас есть Спасская башня,— сказал Верховный Главнокомандующий, подумал и добавил: — Это символ и Москвы и всей страны. Вот Спасскую башню и надо поместить на ордене...
Снова и снова переделывал, дорабатывал Москалев рисунок солдатского ордена. По решению Ставки Верховного Главнокомандования он изготовил эскизы ордена трех, а не четырех степеней — первой, второй и третьей.
23 октября после обсуждения эскизы Москалева получили одобрение.
Орден Славы представляет собой пятиконечную звезду, слегка выпуклую с лицевой стороны. В середине орденского знака в круге помещено рельефное изображение Кремлевской стены со Спасской башней. В нижней части круга — красная эмалевая ленточка с надписью выпуклыми буквами: «Слава», а вдоль краев круга лавровый венок. Орден Славы I степени изготавливается из золота, II и III степеней — из серебра.
29 октября в кабинете у Хрулева Правительственная комиссия рассмотрела рисунки ордена «Победа» и остановилась на одном из вариантов художника Кузнецова.
Орден «Победа» представляет собой выпуклую пятиконечную рубиновую звезду, по краям которой закреплены бриллианты. В середине звезды — покрытый голубой эмалью круг, в центре которого изображение Кремлевской стены с Мавзолеем Ленина и Спасской башней. Эти изображения сделаны из золота, а над ними помещена надпись «СССР», выполненная белой эмалью. Круг с изображениями окаймлен лавровой и дубовой ветвями. В нижней части круга на красной эмалевой ленточке надпись «Победа», выполненная белыми эмалевыми буквами. Орден изготавливается из платины.
Наступило 5 ноября. Это был день, когда в Ставке Верховного Главнокомандования рассматривались статуты обоих орденов — полководческого и солдатского, образцы ордена «Победа» и эскизы ордена Славы трех степеней.
8 ноября 1943 года вышел Указ Президиума Верховного Совета СССР, утвердивший эти ордена и их статуты.
Орден «Победа» является высшим военным орденом. К тому же это и произведение ювелирного искусства. Им награждаются лица высшего командного состава за успешное проведение боевых операций в масштабе одного или нескольких фронтов, в результате которых в корне меняется обстановка в пользу Советской Армии. За время Великой Отечественной войны орденом «Победа» было произведено девятнадцать награждений. Орден «Победа» за № 1 был вручен Маршалу Советского Союза Георгию Константиновичу Жукову. Маршал Жуков, Генералиссимус Советского Союза И. В. Сталин и Маршал Советского Союза А. М. Василевский были награждены этим орденом дважды.
Орден Славы — особый знак солдатской доблести. Им награждали рядовых бойцов и сержантов, а в авиации — и летчиков, имеющих звание младшего лейтенанта, за личную отвагу, за личный подвиг. Награждение орденом Славы производилось последовательно: III степенью, II степенью и I степенью.
Ночной рейд
В то утро Георгий так и не закончил письмо. Он писал отцу, что на фронте у них вторую неделю стоит затишье. Затем уточнил: «...относительное, конечно. Наш полк долго наступал. Потом бои стихли, прекратилось движение войск, нам приказали окопаться. В землянке нас много, поэтому тепло...» Георгий писал еще, что чувствует себя неплохо, так что «...ты, отец, не беспокойся, надеюсь дойти до Берлина...».
На этом месте и застал его голос вестового.
— Старшего сержанта Исраеляна,— влетели слова в распахнутую дверь землянки,— к командиру полка!
— Опять письмо не дописал,— буркнул в ворот шинели Георгий.
Когда за ним захлопнулась дверь, издав звук лопнувшей струны, Семен Скороходов, считавшийся в отделении Исраеляна лучшим сапером после самого командира, высказал догадку:
— Значит, наступать пойдем. Раз Георгия к командиру полка позвали, неминуемо бой начнется.
Идя в штаб полка, Исраелян тоже думал о том, что скоро, а может, и завтра, жди наступления...
В штабной землянке было уже накурено. Исраелян доложил о прибытии по всей форме и забился в угол. Он увидел своего комвзвода, комроты, его замполита и командира взвода разведки, давнего своего знакомого... Пока Георгий узнавал в полумраке собравшихся, вошли еще несколько офицеров, и полковник Кротов поднялся из-за самодельного стола.
— Собрались все, кто нужен для проведения намеченной операции,— начал он спокойно, чуть торжественно.— Полковая разведка донесла, что на той стороне стало больше солдат, увеличилось количество огневых точек...
Полковник развернул сложенную гармошкой карту и указал те огневые точки на участке 140-го стрелкового полка, которые были известны командованию. Две артиллерийские батареи у самого берега озера Ильмень; два пулеметных гнезда — по траншее, метрах в десяти от проволочного заграждения; миномет в центре участка. Оставив карту, комполка уточнил обстановку:
— Недавно мы допросили «языка», немецкого лейтенанта. Он утверждает, что немецкое командование устраивает для части своих солдат двухдневный отдых — сегодня и завтра.
Далее командир полка поставил задачу:
— Взвод полковой разведки и взвод автоматчиков под командованием лейтенанта Зубатова, а также саперное отделение под началом старшего сержанта Исраеляна внезапно атакуют траншеи и окопы противника, завязывают бой и в ходе его определяют огневые средства врага, суть и качество инженерных сооружений. Вопросы?
В землянке стояла тишина. С вопросами никто не спешил. Георгий представил, что надо будет сделать его отделению, и мысленно уже прикидывал объем работы...
— Начало операции в двадцать часов. Все свободны.
На прощание полковник пожал руку Исраеляну и напутствовал:
— Помощь, которая потребуется отделению, окажут комроты Петухов и ваш комвзвода. Они и уточнят вам задачу.
По дороге в отделение Исраелян обдумывал предстоящий рейд: надо как следует изучить днем местность, дать поспать солдатам, подготовить инструмент... Он еще не знал, что за разведкой боем последует большая операция по разгрому вражеского гарнизона в селе Звад. Там противник сосредоточил склады оружия, боеприпасов и продовольствия.
Возвратясь в свою землянку, Исраелян приказал:
— Отделению отдыхать до четырнадцати. Потом подготовка к рейду.
Отдав распоряжение, Георгий быстро зашагал на передовую. Его худая, невысокая фигура вскоре появилась у командирской стереотрубы.
— Располагайтесь, старший сержант,— сказал комроты Петухов дружески.— Если замерзнете, можно погреться в третьем от края блиндаже.
— Не беспокойтесь, товарищ старший лейтенант. Я одет тепло.— Он распахнул шинель, и Петухов увидел на нем шерстяную домашнюю душегрейку.
К Исраеляну в роте относились с почтением. За два года войны никто не подорвался на мине в полосе, где работал Георгий.
— Он сапер божьей милостью,— говорил в кругу офицеров Петухов...
В восьмом часу, когда стемнело, а по трофейному радиоприемнику транслировался из Москвы праздничный концерт, отделение Исраеляна покинуло блиндаж и ушло к передовой. В назначенное время саперы встретились с разведчиками и стрелками.
...Свои минные заграждения саперы преодолели легко. Тут они знали все назубок. Но поработать пришлось — мин двадцать разрядили они и отнесли в сторону. Стояла холодная сырая погода, и разборка заграждений разогрела саперов.
До вражеского минного поля оставалось метров триста, когда взлетела первая, а за ней вторая осветительные ракеты. Погасли ракеты. Саперы, а за ними, чуть поотстав, разведчики и стрелки поползли к цели. Еле слышно шуршала одежда, задевая за пожухлую траву и твердые комья земли. Холодно светила луна. Редкий туман рассеивал ее свет, но Георгий в такие минуты все равно не любил луну. Она мешала ему и всем, кто двигался к вражеским траншеям.
Рядом с Георгием тяжело дышал Скороходов. Слева ползли Пащенко и Балаханов, с другой стороны — Семенов и Роганов, остальные пять человек — сзади. Миновали два куста слева, которые Исраелян наметил днем как ориентир. Надо доползти до третьего, и начнется минное поле немцев.
Наконец Исраелян увидел впереди и чуть левее от себя темный куст и поднял руку над головой. Это означало, что впереди минное поле. Снова прямо над саперами взмыли, шипя, две ракеты, и еще одна — подальше, на правом фланге. Все замерли, прижав головы к земле.
Спустя минуту-две Исраелян начал работать. Через каждые десять-двадцать сантиметров он осторожно вгонял в землю щуп впереди себя, слева и справа. Ему одному было слышно шуршание комков земли и треск разрываемых щупом корней травы. Осторожны уколы щупа. Один, второй, третий... Вдруг послышался слабый скрежет: железный стержень коснулся металла. Исраелян дотронулся до плеча Скороходова: «Мина». Семен передал остальным: «Стой! Не двигаться!»
Исраелян осторожно снял слой земли, открыл крышку, вывернул взрыватель. Прокалывая землю, он медленно двигался вперед, за ним Скороходов. Мина, еще и еще... Исраелян обезвредил полтора десятка фугасов и только тогда махнул рукой в направлении вражеских траншей.
Все медленно, осторожно поползли. Остановились у проволочного заграждения. Исраелян перевернулся на спину, стал разглядывать проволоку. На натянутых, как струны, проводах висели консервные банки, какие-то жестянки, бутылки. К Исраеляну подползли лейтенант Зубатов и командир взвода разведчиков. Георгий почти в самое ухо шепнул лейтенанту:
— Резать проволоку нельзя.
— Будем брать штурмом,— глядя в лицо Георгию, сказал Зубатов.— Другого не дано. Передайте всем: приготовить гранаты.
В одно мгновение по взмаху руки лейтенанта саперы, разведчики, стрелки забросали проволочное заграждение гранатами. В следующее мгновение отважные бойцы ворвались в траншею.
Зубатов приказал группе солдат углубиться вправо, в сторону берега озера, и отсечь возможную атаку. Исраелян бросился влево и с ходу наткнулся на извилистый ход сообщения, в конце которого блестела вода. Он оставил здесь одного из саперов, а сам стал быстро продвигаться траншеей дальше. За спиной слышалось дыхание Скороходова. Он ни на шаг не отставал от своего командира.
Впереди и чуть правее от Георгия замелькали плохо различимые фигуры, всплеснулись огоньки. Исраелян услышал свист пуль. Он разрядил в ту сторону с полного роста полдиска — и фигурки исчезли. Бой разгорался молниеносно, но сапер видел и запоминал все: глубину и ширину траншей, толщину перекрытия блиндажей...
Впереди, по ходу, вдруг застрочил пулемет. Георгий пригнулся, спрятал голову за бруствер и, приглядевшись, увидел, что пулеметчик находится совсем рядом, метрах в двадцати, и строчит куда-то вдаль, пуская очередь над его головой. Георгий, прицелившись, нажал на спуск. Пулемет умолк. Сделав несколько прыжков, старший сержант оказался рядом с пулеметным гнездом. Он оттолкнул убитого, выдернул из его рук пулемет и передал Скороходову, а сам побежал по траншее.
Недалеко увидел брошенный врагом миномет. Строча из автомата, уперся в дверь блиндажа. Не раздумывая, рванул ее и бросил в блиндаж сначала одну, потом вторую гранату. Таща пулемет на себе, к Георгию подбежал Скороходов.
— Там, на берегу озера, еще одно пулеметное гнездо наши накрыли, а разведчики артбатарею обнаружили,— выпалил он.
Почти в одно мгновение с его сообщением из блиндажа, прошивая деревянную дверь, застрочил автомат. Семен Скороходов выхватил из-за пояса последнюю гранату... Потом он вытащил пулемет на верх блиндажа и начал стрелять вдоль берега озера — там скапливался враг.
В следующую минуту Исраелян увлек за собой Скороходова. В конце траншеи оказался еще один блиндаж. Гранаты кончились.
— А ну дай-ка пару раз, прямо в дверь! И — назад! Пора возвращаться,— скомандовал Георгий.— Давай две зеленые.
Скороходов разрядил ракетницу. Ее выстрел потонул в громе начавшейся канонады: строчили автоматы, пулеметы, ахали минометы, дважды ударила артиллерийская батарея, спрятанная за холмами у самого берега. Исраелян, Скороходов, а за ним остальные, кто добрался до последнего блиндажа, побежали назад, к месту своего прорыва. В небо взлетели еще две зеленые ракеты. Это был ответ Зубатова на сигнал саперов: «К отходу готовы». Собираясь покинуть вражеские позиции, автоматчики, саперы и разведчики обнаружили: троих нет. А неписаный закон у разведки таков: хоть мертвого, но верни своего товарища обратно, на свою сторону.
Двоих автоматчиков и сапера обнаружили недалеко от траншеи, они сдерживали напор со стороны правого фланга. Исраелян взял у Скороходова пулемет, велев принять раненого. Бойцы, подобрав трофеи и раненых, под свист пуль и разрывы снарядов уползли в сторону своей обороны. Оттуда уже летели один за другим снаряды. Артиллеристы полка по сигналу красной ракеты начали прикрывать уходящих разведчиков...
Наутро в полку подвели итоги. К двум разведанным раньше артиллерийским батареям прибавилась третья. Обнаружены были еще два пулеметных гнезда, дот и три минометных гнезда. Исраелян доложил об инженерных сооружениях врага. Командир полка объявил всем благодарность. Получив ценные сведения, полк готовился к наступлению.
Спустя десять дней, 17 ноября 1943 года, в полк поступил приказ командира 182-й стрелковой дивизии. Командир дивизии за смелые действия, оперативность и находчивость наградил командира отделения Исраеляна Георгия Аванесовича только что учрежденным орденом Славы III степени.
Многие участники того ночного рейда были отмечены боевыми наградами. Георгий стал первым награжденным орденом Славы не только в дивизии, но и во всей армии, в стране. Тогда же ему было присвоено очередное солдатское звание — старшина. Исраеляна повысили в должности. Он стал командиром саперного взвода.
Ордена Славы II степени Георгий Аванесович был удостоен в Прибалтике, а I — в Пруссии. К концу войны Исраелян стал полным кавалером ордена Славы.
Первыми полными кавалерами, а значит, и первыми награжденными орденом Славы I степени стали сапер ефрейтор Питенин М. Т. и разведчик старший сержант Шевченко К. К. Указ Президиума Верховного Совета СССР об этом награждении вышел 22 июля 1944 года.
За время Великой Отечественной войны полными кавалерами ордена Славы стали 2562 воина. Полный кавалер ордена Славы по своему положению и правам приравнен к Герою Советского Союза.
Григорий Резниченко
