30 лет назад, 4 октября 1957 года в 22 часа 28 минут московского времени, мощная ракета оторвалась от стартового стола на космодроме Байконур. Стремительно набирая скорость, она вынесла на околоземную орбиту первый рукотворный спутник Земли — шарик диаметром 58 сантиметров. Впервые в истории цивилизации над планетой раздались позывные из космоса. С тех пор человек стремится освоить космическое пространство. Теперь уже более 200 землян совершили полет в космос. И каждый полет — это испытание в экстремальных условиях, напряжение всех человеческих сил и возможностей, это преодоление самого себя в единоборстве с бесконечным и суровым космосом.
Именно об этом — о некоторых обстоятельствах, в которые попадает порой человек в космическом пространстве,— повествуют два эпизода из истории советской космонавтики, которые отдалены друг от друга ровно двадцатью годами.
Рассказ об этих событиях в виде документальных фотографий, звукозаписей репортажей с орбиты, сеансов связи, пресс-конференций, воспоминаний содержится в I Государственном архивном фонде СССР, в котором собираются и бережно сберегаются эти бесценные документальные свидетельства космической истории нашей Родины.
Один на один с бездной
В марте 1965 года готовился восьмой по счету старт советского пилотируемого космического корабля. На этот раз перед командиром корабля «Восход-2» Павлом Ивановичем Беляевым и вторым пилотом Алексеем Архиповичем Леоновым была поставлена беспрецедентная задача — впервые в мире осуществить выход человека в открытое космическое пространство.
16 марта, за два дня до старта, Главный конструктор ракетно-космических систем академик Сергей Павлович Королев на встрече с журналистами пояснил:
«Нашим товарищам-летчикам сказано: «Безрассудно не рискуйте, но задачу выполняйте, добивайтесь. Если нельзя автоматически открыть выход в шлюз, открывайте вручную, убедившись в том, что ничего не произошло, кроме, допустим, неисправности самого электропривода...
Могу сказать, что если товарищ Леонов в какой-то момент будет неработоспособен в открытом космосе, то второй пилот, оставив «Восход-2» на режиме автоматической ориентации, может покинуть корабль и выйти на помощь космонавту...»
До марта шестьдесят пятого некоторые западные психологи считали, что у человека, оказавшегося за «стенками» космического корабля, может мгновенно появиться и затем нарастать страх перед открывшейся бездной, способный парализовать его действия и волю. Однако эти предположения не оправдались. Вот как описывает свои ощущения Алексей Леонов, первым из землян пролетевший над земным шаром на открытой площадке космического корабля:
«Необычность положения обостряется тем, что надо приучить себя к мысли, что ты не падаешь вниз, что высота 200 километров для тебя не страшна, что скорость 28000 километров в час, с которой ты несешься по орбите, для тебя самого — нуль. Нужно привыкнуть к тому, что все эти условия, кажущиеся такими экзотическими с Земли, для тебя норма. И к этому привыкаешь. Я, например, даже не задумывался о том, что я куда-то вдруг провалюсь. Осторожно вышел, оттолкнулся — и я уже в космосе. Тренировки, мысленное проигрывание всей ситуации еще на Земле полностью подготовили меня к этому...»
Руководил тренировками первых космонавтов по пилотированию космического корабля заслуженный летчик-испытатель СССР, Герой Советского Союза Марк Лазаревич Галлай. Готовя космонавтов к полету, их учили и тому, как сойти с космической орбиты и приземлиться на ручном управлении, если вдруг откажет система автоматического спуска. Именно экипажу «Восхода-2» было суждено впервые опробовать в реальном полете систему ручного спуска, поскольку автоматическая посадка корабля не удалась.
Позже А. Леонов так рассказывал о создавшейся тогда ситуации:
«Летаем, выполнили задачу, дальше заходим на посадку. Нас уже ждут, команды давно прошли, что все нормально. Но мы-то понимаем, что ненормально, и за две минуты до включения двигателей на торможение мы его выключаем, снимаем весь набор «готовностей» и проходим над земным шаром опять там, где мы должны сесть. Выходим на связь. Все считают, что мы на Земле:
— Как самочувствие?
— Нормально. А потом:
— Собственно, где вы находитесь?
— Мы идем над вами.
— А почему не на Земле?
Мы докладываем: обнаружили, что у нас есть неисправность в солнечной ориентации, что в таком состоянии она не может работать. Просим разрешения выполнить ручную ориентацию и спуск по ручному циклу.
Принять в ЦУПе такое решение — значит взять на себя ответственность, потому что ручная система была не проверена в реальном полете, ею никто никогда не пользовался.
Прошло совсем немного времени, секунд 30—35, не больше. Вдруг раздается бодрый голос Юрия Гагарина:
— «Алмазы», «Алмазы»! Разрешаем вам выполнить ручную ориентацию и сесть вручную. Включить двигатель вручную. Поняли?
— Поняли.
И мы быстро ушли. А кстати, «квитанцию» (подтверждение, что поняли) они от нас не получили: был уже конец связи. И вот, когда мы находились над Южным полюсом, до нас опять дошла связь — на длинных волнах. Голос Юры:
— «Алмазы», «Алмазы»! Как слышите? Вам разрешается выполнить ручную ориентацию. Включить вручную двигатель посадки. Как поняли? Я — «Кедр».
На длинных волнах использовали радиостанцию имени Коминтерна, которая работала в самые трудные годы нашего Советского государства! Никогда не думали, что она придет нам на помощь. И вот эта радиостанция в мощном импульсе подала нам сигналы. Мы подтвердили и пошли на посадку...»
В 12 часов дня 19 марта 1965 года спускаемый аппарат с космонавтами П. И. Беляевым и А. А. Леоновым приземлился в 180 километрах северо-западнее Перми.
Как потом выяснилось, руководитель полета С. П. Королев, буквально в считанные секунды обсудив ситуацию со специалистами, решил перейти на ручную ориентацию корабля и поручил Ю. А. Гагарину сообщить экипажу это решение...
Когда после ручной посадки был обнаружен большой перелет, Главный конструктор похвалил Беляева за осторожность. За то, что космонавт, закончив ручную ориентацию корабля, еще раз все проконтролировал, на что и ушло несколько секунд, и только после этого включил двигатели на торможение.
Спускаемый аппарат зарылся в снег. Первые попытки открыть люк корабля не удались. Пришлось долго раскачивать корабль, прежде чем люк сместился. Космонавты выбрались на обрез люка, прыгнули и... утонули в глубоком, полутораметровом снегу. Кругом плотной стеной стоял вековой лес. Крепкий мороз заставил вернуться в кабину. Замерили свои координаты и включили приводную радиостанцию.
Вскоре над местом посадки появился вертолет, но приземлиться ему среди высоких елей и сосен не удалось. Тогда со второго вертолета выбросили для Беляева и Леонова меховые куртки, шапки, перчатки, но вещи зависли на ветвях деревьев. После повторного вылета часть их все же оказалась у космонавтов.
Наступила ночь. Космонавтам пришлось остаться в безмолвной тайге до утра в ожидании эвакуации.
С. П. Королев принял решение срочно направить к месту высадки космического экипажа «своих толковых мужиков».
Утром следующего дня на выручку космонавтам вылетел вертолет, на борту которого находился Владимир Беляев, принимавший участие в подготовке на Байконуре космического рейса корабля «Восход-2». Спрыгнув с вертолета, В. Беляев около пяти часов добирался по глубокому снегу к месту приземления, расчищая себе путь пилой и топором. А вскоре на лыжах прибыли лесорубы, подготовившие площадку для вертолета, который и доставил героев космоса в Пермь.
Но к чему вообще выходить в космос? Нужно ли было так рисковать?
На эти вопросы журналистов академик С. П. Королев ответил так: «Все это связано с целым рядом операций, которые могут потребоваться, к примеру, при встрече кораблей, при проведении специальных наблюдений в космосе и, наконец, в тех случаях, когда нужно что-нибудь поправить на корабле. Космонавт, вышедший в космос, должен уметь выполнять все необходимые ремонтно-производственные работы, вплоть, скажем, до того, чтобы произвести нужную сварку. Это необходимость! Чем дольше люди будут летать в космосе, тем больше она будет ощущаться.
Наконец, надо считаться и с тем, что может возникнуть ситуация, когда один корабль должен будет оказать помощь другому...»
Правоту выводов Главного конструктора подтвердили события, происшедшие двадцать лет спустя.
Задание — вернуть к жизни
В августе 1985 года на связь из Центра управления полетом с очередным космическим экипажем — Владимиром Александровичем Джанибековым и Виктором Петровичем Савиных — выходит генерал-майор авиации, заместитель начальника Центра подготовки космонавтов Алексей Архипович Леонов.
Космонавтам предстояло выполнить уникальную по сложности и объему задачу — вернуть к жизни станцию «Салют-7», радиосвязь с которой прекратилась. Станция стала неуправляемой, а значит, и сближение с ней с помощью радиотехнических систем было невозможно.
Дальнейший ход событий можно восстановить по записям сеансов связи с космонавтами. Они состоялись 8 июня 1985 года, в день стыковки и перехода экипажа на борт станции. Позывные космонавтов: «Памир-1» — командир корабля «Союз Т-13» Владимир Джанибеков, «Памир-2» — бортинженер Виктор Савиных. На связи с экипажем в центре управления был руководитель полета Валерий Рюмин («Заря-1»), иногда в разговор вступал Владимир Соловьев («Заря-2»).
«Заря-1»: «Памиры», вам разрешается работать на сближение. Володя, мы ждем включения двигателя и ваш репортаж.
«Памир-1»: «Заря», за 55 секунд до включения двигателя загорелись транспаранты. Ждем открытия крышки...
«Заря-1»: Принято.
«Памир-2»: 41 секунда до включения двигателя. Крышка открыта.
«Памир-1»: Хорошо. Ориентация точная... На разгон...
«Памир-2»: Три, два, один — пуск! Есть включение двигателя.
«Заря-1»: Принято.
«Памир-1»: Штатно прошел импульс.
«Памир-2»: Разворот закончился.
«Заря-1»: Принято. Конец разворота. Теперь о предстоящей работе. У нас все нормально. Мы идем по расчетам, которые нам дали баллистики. Но хотелось бы от вас получить информацию. Когда увидите цель, зафиксируйте время и угол отклонения. Станция вверху или внизу? Это надо для того, чтобы оценить — мы идем с перелетом или недолетом. Если вы это сделаете, то облегчите нам жизнь. Хорошо бы вы поняли, как расположена станция по отношению к вам, что вы видите — бок или торец... Если вы на близком расстоянии — посмотрите, вращаются солнечные батареи или нет.
«Памир-1»: Понятно, Валера.
«Заря-1»: «Памиры», станция выйдет из тени на несколько секунд раньше. Ребята, вы связь не выключайте. Мы не будем вмешиваться в вашу работу, зато будем знать, что у вас там происходит. Пишите все на магнитофон.
«Памир-1»: Да, все пишем. Мы здесь сейчас «заправляемся». Можете пожелать нам приятного аппетита.
«Заря-1»: Приятного аппетита.
(Пауза.) Напоминаем, не забывайте включать средства связи...
«Памир-1»: Слышим вас, наблюдаем станцию. Поначалу ее не было видно в тени, но потом она начала разгораться, стала красной-красной, в десяток раз ярче, чем Юпитер. Станция была внизу на 10 градусов ниже.
«Заря-1»: Сейчас положение станции?
«Памир-1»: Она отходила в сторону на 5 градусов, теперь остановилась... Станция сориентирована к нам боком, под углом в 45 градусов.
«Заря-1»: Детали станции рассматриваете? Элементы конструкции видно?
«Памир-1»: Нет, элементов пока не видно, только одна панель и корпус.
«Заря-1»: Можете сказать, как она стоит по отношению к Земле?
«Памир-1»: ВСК 1 пока Землю не наблюдает... Дальность — 7,2, скорость — 12,8.
1 ВСК — визир специальный космонавта
«Заря-1»: Принято.
«Памир-1»: ...Сближение идет с небольшой скоростью, где-то в пределах полутора метров... Мы сейчас чуть-чуть выше станции. Я выравниваю скорость... Какая-то она серая. И такое впечатление, будто ее смяли.
«Заря-1»: Принято.
«Памир-1»: ... Сейчас я уже оцениваю скорости. На глаз приходится работать... Мы подошли примерно на 70 метров. Включаю телевидение.
«Заря-1»: Реле причала, наверное, можно переводить.
«Памир-1»: Минуточку. Скорости выровнены. Но мы не видим, чтобы вращались панели. Куда же ее несет?
«Заря-1»: Как станция наблюдается по отношению к Земле?
«Памир-1»: Мы стоим относительно станции со стороны ее левого борта, переходного отсека и сверху, дальность порядка 100 метров, даже чуть меньше — 80 метров. Так мы практически и зависли. У нас идут еще взаимные скорости, облетные.
«Заря-1»: У вас до тени 22 минуты, ребята.
«Памир-1»: Может быть, развернуться, посмотреть, а потом уйдем в крайнем случае?
«Заря-1»: Давайте все-таки разворачиваться. Переключите ручную ориентацию.
«Памир-1»: Пока на второй ручке управляем. Резерв причала у нас есть? Да. (Пауза.)
«Заря-1»: Двадцать минут до входа в тень.
«Памир-1»: ...По солнышку у нас не все хорошо. Наблюдаю подложку, крест. У нас сейчас боковое положение. И скорость на сближении рассогласования кораблей и станции в допуске. Гашу скорость.
«Памир-2»: Гаси. (Пауза.)
«Памир-1»: Есть небольшие разбросы. В допуске идем.
«Памир-2»: Есть подвод, есть механсоединение.
«Заря-1»: Принято. Мы вас поздравляем. Молодцы, ребята!
А ребята сделали почти невозможное — провели на орбите стыковку с неуправляемым объектом. Такой опыт дает возможность космическим кораблям подходить к спутникам для их осмотра и в случае необходимости проводить ремонтно-профилактические работы. И что еще важнее — появилась возможность спасения экипажа пилотируемого корабля, который по каким-либо техническим причинам не может вернуться на Землю.
Итак, 8 июня 1985 года на орбите был образован комплекс «Салют-7»— «Союз Т-13». Следующий этап — обследование станции.
«Памир-2»: «Заря», мы — «Памиры». Слышим вас хорошо.
«Заря-1»: Сейчас выполните открытие люка БО (Бытовой отсек).
«Памир-2»: Люк открыли.
«Заря-1-»: Удлинителями пользуйтесь. Надо, чтобы кто-то один был все время на связи, а то мы не можем вас найти.
«Памир-2»: Володя, давай удлинитель, Земля ругается.
«Памир-1»: Эта операция выполнена. Пошли дальше?
«Заря-1»: Володя, ты можешь пощупать, какую температуру имеет люк? Он в каком состоянии?
«Памир-1»: Люк потный.
«Заря-1»: Понятно. Ребята, открывайте второй и быстро уходите в бытовой отсек.
«Памир-1»: Так, немного стронул крышку люка — шипит.
«Заря-1»: Дырку оставьте, пусть шипит — надо давление выравнивать. Ребята, запах есть?
«Памир-1»: Есть, но это родной, знакомый запах. Запах удавшейся стыковки. Я побольше крышку открыл. Вот теперь пошла перекачка. Все нормально. Открываю люк.
«Заря-1»: Комментируй, что ты видишь.
«Памир-1»: Открыли, входим. «Колотун», братцы!
«Заря-1»: Холодно? Вы, ребята, люк прикройте.
«Памир-1»: Здесь-то запахов никаких. Но очень холодно. Открываем иллюминаторы.
«Заря-1»: Володя, все-таки минус или плюс? Приблизительно.
«Памир-1»: Наверно плюс, но небольшой.
«Заря-1»: Вентилятор работает?
«Памир-1»: Сейчас попробуем.
(Пауза.) Нет реакции. Хоть бы один диодик загорелся. (Пауза.) Нет.
«Заря-1»: Ребята, у нас всего две минуты остается до окончания сеанса. Вы работайте. Если холодно, обязательно оденьтесь. Перекусите, осмотритесь. Спешить уже вам некуда.
Уже после приземления В. А. Джанибеков рассказал:
«Когда мы вошли в станцию, состояние ее оказалось гораздо хуже, чем мы предполагали. На ней было очень холодно, приходилось работать в комбинезонах, которые испытывались в условиях Крайнего Севера...
Кругом полумрак — все иллюминаторы закрыты. И поразительная тишина. Первая наша реакция — открыть иллюминаторы. Но и после света особенно не прибавилось — они были покрыты инеем. Предполагалось, что на станции произошел пожар, а значит, атмосфера там, очевидно, непригодна для дыхания. Поэтому, когда открывали второй люк, за которым находился рабочий отсек, надели кислородные приборы. Однако воздух оказался чистым. Ни следов аварии, ни пожара. Наоборот, идеальный порядок, который оставили Кизим, Соловьев и Атьков. И теплое письмо от них, на столе хлеб-соль по русскому обычаю. А вот станция почему-то «уснула». Надо было что-то делать. И началась работа с листа...»
«Заря-1»: «Памиры», я — «Заря». У нас очень короткая связь. Вам дали две минуты на доклад. Что увидели?
«Памир-1»: Во-первых, посмотрели панели и ничего не увидели.
«Памир-2»: На иллюминаторах изморозь.
«Памир-1»: Без перчаток работать трудно.
«Памир-2»: Анализ сделали. Все нормально.
«Заря-1»: У нас план вашей работы на две недели. Непонятно состояние с «Родником» (Система водоснабжения). Завтра с утра мы предложим вам заняться перекачкой воды. Мы не понимаем, есть у нас вода или нет. Не можем дать вам рекомендаций. Завтра подъем в 7 утра. Это вас устраивает? Если нет, скажите, мы не будем возражать.
«Памир-1»: До восьми — еще куда ни шло!
«Заря-1»: Согласны. К этому времени мы подготовим вам рекомендации.
«Заря-2»: Володя, найди документацию и унеси в тепло. Она находится по правому борту.
«Памир-1»: Нашли.
«Заря-1»: Возьмите карандаш и запишите: забрать новый регенератор в бытовой отсек, снять заглушки... Не забудьте закрыть все люки.
«Памир-2»: Имеется в виду на ночь?
«Заря-1»: Да. Ночью, возможно, будет производиться закрутка. Медики вам советуют перед сном надеть теплое белье и принять витамин С. Ребята, мы будем в дежурном режиме. Если что, выходите, будем ждать... У нас тут штук 15 телеграмм. Завтра что-нибудь зачитаем вам, когда поспокойнее будет.
«Памир-2»: Понятно. Спокойной ночи...
И вот наступил момент, когда нажали кнопку, и в рабочем отсеке зажегся наконец свет. Космонавты поняли — станция оживает. Появились электропитание, а с ним, значит, и жизнь всех приборов, жизнь «Салюта-7», жизнь в освоенном космическом пространстве.
Когда после полета Владимира Джанибекова спросили, как можно образно представить сложность выполненной работы, ответил:
«Вот представьте, что едет большой неуправляемый грузовик. Семь тонн по льду озера. Со стеклянной посудой. Но ему надо очень деликатно въехать в узкие ворота. И вдруг его начинает вращать, крутить. А достаточной мощности у вас пока нет, чтобы влиять на эту неуправляемую массу. Вот и нам нужно было решить подобную задачу...»
В. Нестерова, О. Леонова, О. Борисенко
