Гастрольных дел мастер: как импресарио Сол Юрок знакомил Америку с русскими талантами

На протяжении полувека Сол Юрок, уроженец маленького городка на западе Российской империи, определял культурную жизнь Америки. Благодаря ему в Новом Свете полюбили балет, а концерты классической музыки стали собирать стадионы слушателей.

Когда Эмиль Гилельс должен был отправиться на гастроли в США, его американский импресарио Сол Юрок попросил привезти из Москвы сигары. Не то чтобы в Нью-Йорке стало совсем плохо с продукцией марок Dunhill или Cuevas Habanos. Однако же советские сигары были произведены в населенном пункте под названием Погар, маленьком городке, скорее, даже поселке, где много десятилетий назад, 9 апреля 1888 года, родился Соломон Гурков, будущий Сол Юрок.

Израиль Гурков дал Соломону денег, чтобы тот смог получить образование в Харьковском коммерческом училище. Но один из приятелей юноши предложил ему и его невесте Тамаре Шапиро совершить более серьезное путешествие — отправиться за океан, в Соединенные Штаты Америки, как делали в те годы в поисках счастья многие обитатели черты оседлости.

Почему бы и нет? На отцовские деньги были куплены билеты. Трое молодых людей отправились в Нью-Йорк, где они никого не знали и где их никто не ждал. На въезде в страну чиновник, не дававший себе особого труда вслушиваться в дико для него звучащие фамилии новых американцев, в документах вместо «Гурков» написал «Юрок».

Искусство для пролетариата

И вот он с новым именем и в новой стране. Ему доступно множество профессий — выбирай любую. И он долгое время занимался выбором. Работал курьером, продавцом в скобяной лавке, мойщиком бутылок, кондуктором трамвая. Не миновало молодого представителя трудового народа и увлечение левыми идеями — он стал ходить на рабочие митинги, а потом их организовывать.

Чтобы народ не скучал, речи ораторов перемежались выступлениями артистов, которые всегда готовы были поддержать социалистов. В свою очередь пролетарская публика награждала искренними аплодисментами исполнителей оперных арий и опусов для скрипки.

И тогда Юрок задумался: а действительно ли классическую музыку в состоянии понять лишь немногие знатоки? Быть может, если правильно поставить дело, балерина даст не меньшие сборы, чем куплетист из мюзик-холла? Только для этого надо выполнить три условия. Исполнители должны быть первоклассными. Каждого следует представлять как нечто уникальное. И хотя бы часть билетов нужно сделать недорогими.

По версии автора, бывало, что Шаляпин звонил в полдень и заявлял: горло у него — как рубленый шницель, чувствует он себя ужасно и вечером выступать никак не может. Нет, мистер Юрок не принимался спорить и уговаривать. «Он мчится в отель к Шаляпину, насквозь пропитанный сочувствием. «Как жаль! — сетует он. — Какая досада! Мой бедный друг! Конечно, вы не можете петь! Я сейчас же расторгну контракт. Правда, это обойдется вам в пару тысяч долларов, но это пустяки по сравнению с вашей репутацией!» Шаляпин вздыхает и говорит: «Можете заглянуть ко мне попозже? Приходите часов в пять. Посмотрим, как я буду себя чувствовать». В конце концов знаменитый бас выходит на сцену и, естественно, вызывает восторги слушателей.

На самом деле все было не так легко и просто. Шаляпин действительно простудил горло во время долгого осеннего путешествия по волнам Атлантики. Пришлось отменить несколько первых концертов. Меж тем Юрок уже обеспечил гастролям сумасшедшую рекламу, и надо было хоть что-то предъявить публике. Соломон буквально умолил Шаляпина все-таки приехать в театр и спеть.

После довольно жалкого концерта величайший Мефистофель оперной сцены был отправлен за город — пить теплое молоко, а Юрок тем временем занялся обработкой публики: он то пускал слух, что певец обрел голос и не сегодня завтра выйдет на сцену, то намекал, что скорее всего концерт не состоится. Напряжение росло, и когда Шаляпин все же выступил в Метрополитен-опере, все закончилось триумфом. С тех пор в течение восьми лет Юрок регулярно привозил певца в Америку. Вообще, эти первые шаляпинские гастроли стали для импресарио школой выживания. После этого ему уже ничего не было страшно.

Великие приключения импресарио

В поисках талантов Юрок стал все чаще наведываться на свою бывшую родину. Там уже успела произойти революция, но и что с того? Тем больший интерес вызывали в Соединенных Штатах гости из страны большевиков. Юрок привез из Москвы еврейский театр «Габима», хотел организовать гастроли балетной школы Айседоры Дункан, но эта затея сорвалась, и в Нью-Йорк прибыли лишь сама Айседора с Сергеем Есениным.

Одним из самых ярких его открытий стал скрипач Исаак Стерн, исполнительская манера которого казалась всем какой-то странной и, говоря современным языком, неформатной. Юрок, наделенный безупречным чутьем, сделал Стерна знаменитым, хотя поначалу ему приходилось буквально навязывать своего протеже владельцам концертных залов: «Я дам вам фунт Артура Рубинштейна или Мариан Андерсон, если вы возьмете три унции Исаака Стерна».

В 1946 году Юрок выпустил книгу воспоминаний «Импресарио» (Impresario), а еще через семь лет труд с длинным названием — «Сол Юрок представляет: летопись великих приключений импресарио в мире балета» (S. Hurok Presents: The story of a great impresario's adventures in the world of ballet). Кинокомпания «20 век — Фокс» купила право на экранизацию его мемуаров.

Кормление маленьких лебедей

В 1953 году умирает Сталин. С приходом Хрущева железный занавес утрачивает свою непроницаемость. Те немногие, кому удавалось побывать в Москве и Ленинграде, возвращаясь на Запад, рассказывают, что там, оказывается, успело вырасти поколение замечательных артистов.

Юрок решил стать тем человеком, который откроет Америке современное советское искусство. Эти планы понравились и в Кремле. Хрущев начал курс на сближение с Западом, кроме того, страна нуждалась в валюте. С 1956 года и до конца жизни Соломон Израилевич каждый год посещал свою бывшую родину. Он привозил на Запад Большой театр и Мариинку (в ту пору еще носившую устрашающее имя Театра имени Кирова), Эмиля Гилельса, Давида Ойстраха, Владимира Ашкенази, МХАТ, ансамбль Моисеева, Людмилу Зыкину, ансамбль «Березка», Театр кукол Сергея Образцова.

Юрок занимался не только импортом артистов, но и экспортом, он устраивал, например, в Москве гастроли Исаака Стерна. Журналист из «Тайм» по этому поводу заметил, что культурный обмен между Америкой и Советами — это когда «русские посылают к нам своих евреев из Одессы, а мы посылаем им наших евреев из Одессы».

Ни от какого Шаляпина с его капризами, ни от какой самой взбалмошной примадонны Юроку не приходилось выслушивать такого количества претензий, обвинений. Мстислав Ростропович в интервью журналу Le Nouvel Observateur вспоминал, как, собираясь на двухмесячные гастроли в США, заранее отправил Юроку программу. Там, естественно, была только музыкальная классика, которую при всем желании ни с чем антисоветским связать невозможно, но в Министерстве культуры пришли в ярость: «Вы уже договорились о программе! Без нашего одобрения! По какому праву? Вы никогда больше не поедете за границу! Составьте другую, и мы ее рассмотрим!»

Ростропович прекрасно понимал, что имеет дело с публикой не только вздорной, но и темной. Поэтому он составил программу из никогда не существовавших в природе произведений: Сюита Баха № 9 (их всего шесть), Соната для виолончели Скрябина (хотя Скрябин ничего подобного не писал). Новая программа тут же была утверждена чиновниками и отправлена Юроку, который, естественно, все понял и велел печатать афиши с первым вариантом.

Галина Вишневская пишет в своих воспоминаниях: «Надо было видеть его, когда он появлялся в зрительном зале, особенно с артисткой. Это у него было рассчитано до последней мелочи. Когда публика уже расположилась в креслах, за три минуты до начала, он делал небольшой променад. Он не шел с женщиной, а преподносил артистку сидящей в зале публике. Помню, что вначале я ужасно смущалась таких его «парад-алле» и старалась скорее бежать к своему креслу, а он крепко держал меня за локоть и не давал двигаться быстрее, чем нужно по его задуманному плану.

— Галиночка, куда же вы так торопитесь? Дайте им на вас полюбоваться, они же в следующий раз пойдут на ваш концерт.

Он говорил Вишневской: «Ну что понимают ваши комсомольцы? Моисеева надо завернуть в папиросную бумагу и так с ним разговаривать!» После концерта, когда смертельно уставшую знаменитость кто-то из почитателей приглашал на яхту или виллу и там вместо ужина кормил комплиментами и аперитивом с горсточкой орехов, Соломон Израилевич приходил на помощь: предлагал «тихонько сбежать» в любимый ресторан, где уже был заказан столик.

Он устраивал для них бесплатные столовые при театре. В день своего рождения на традиционный прием в отеле «Уолдорф-Астория» приглашал абсолютно всех, кто в тот момент выступал в Нью-Йорке, даже если это была труппа ансамбля Моисеева, насчитывающая несколько сот человек. Артистам из числа своих близких друзей он предлагал выписывать на его имя чеки в ресторанах и наставлял: «Только никому не рассказывайте в Москве, а то это вычтут из вашего гонорара».

Разумеется, не стоит изображать Юрока добрейшим старичком, раздающим направо и налево подарки, контракты и бесплатные обеды. Жесткий менеджер, он работал лишь с теми звездами, которые могли обеспечить кассу. Майя Плисецкая вспоминает, что когда Марка Шагала пригласили создать панно для Метрополитен-оперы, то, решив последовать примеру Микеланджело, изображавшего на фресках своих недругов, он пообещал: «Импресарио Юрока я впишу в свое панно в одеждах лихоимца». Правда, свое намерение художник так и не исполнил.

Пятого марта 1974 года импресарио вошел в офис Рокфеллера. Внезапно ему стало плохо, он упал на пол, и врачи скорой помощи смогли лишь констатировать смерть от инфаркта. Этому человеку, который умер, разрабатывая очередной грандиозный проект, было 85 лет.

Галина Вишневская написала о нем: «Со смертью великого артиста уходит его искусство, и заменить его невозможно. Так нельзя заменить и Юрока».

Юрок не просто любил работать с артистами, он и сам считал себя артистом. Ему был чужд современный подход, когда исполнитель и импресарио — всего лишь два бизнесмена, участвующие в совместном проекте, цель которого — максимизация прибыли. Он прекрасно понимал значение рек ламы и умел ее создавать. Но то, что в наши дни составляет предмет профессиональной гордости продюсеров — умение работать с любым материалом, готовность раскрутить любое ничтожество, — показалось бы ему чем-то не вполне честным и в любом случае скучным.

Потому-то его до сих пор так никому и не удается заменить.

_{Материал опубликован в журнале «Вокруг света» № 6, июнь 2010, частично обновлен в июле 2023}