Разрешите позаимствовать: можно ли определить грань, за которой обогащение языка оборачивается разрушением?

Заимствования в языке — вообще-то очень мирная, даже академичная тема. В учебниках по русскому языку в соответствующей главе приводятся длинные списки заимствованных слов из церковнославянского, древнегреческого, латыни, немецкого, французского, голландского, польского и других языков. Но сегодня именно заимствования считаются одним из главных показателей порчи русского языка, угрозой его благополучию. Самые яростные противники иностранщины утверждают, что русский язык превращается в английский, а мы с вами этого даже не замечаем.

В одном из школьных методических пособий я прочел такую фразу: «Ученые считают, что если заимствованная лексика превышает 2–3%, то возможно скорое исчезновение языка. Количество заимствований в русском языке уже превышает 10%». Что это означает, понять довольно трудно. Русский язык уже исчез, а мы и не заметили? К счастью, в этой фразе все неверно.

Во-первых, про 2–3% никто из разумных ученых, конечно же, не говорил, потому что количество заимствований в разных языках может очень сильно различаться, и это почти ничего не говорит об их благополучии. Скажем, очень много заимствованных слов в русском и английском, но исчезновение — будем говорить серьезно — им все-таки не грозит.

Во-вторых, посчитать заимствования в языке очень трудно, а назвать конкретный процент просто невозможно. Непонятно, какое слово считать заимствованным. Например, мы недавно заимствовали из английского языка слово «пиар», но уже в самом русском языке появились такие слова, как «пиарить», «пиарит», «пропиарить», «отпиарить», «пиарщик» и другие.

Если считать их заимствованиями, то таковых получится очень много — самые большие словари иностранных слов включают 20 000-25 000 статей, при этом в них включаются, как правило, лишь слова, заимствованные после XVII века. Но это свидетельствует не об упадке языка, а о том, что он хорошо справляется с чужим, осваивает, «одомашнивает» его, делает привычным.

Перевод с русского

В русском языке действительно огромное количество «чужого». Заимствованы, например, практически все слова, начинающиеся на букву «а», за исключением одноименного союза и звукоподражаний вроде «ахать».

Про многие слова мы даже не задумываемся, что они пришли из других языков, настолько они успешно «обрусели». Возьмем самое простое, важное и материальное. Что у нас на столе? «Помидоры» — из итальянского, «картофель» — из немецкого, «огурцы» — из греческого, «котлеты» — из французского… Да что уж говорить, если и «колбаса», и «хлеб» тоже заимствованные слова, только заимствованы они были очень давно.

Или взгляните на список профессий. Откуда взялись все эти адвокаты, министры, лингвисты, биологи, доктора, стоматологи, почтальоны, машинисты, пилоты, педагоги, журналисты, режиссеры, актеры, балерины, слесари наконец? Эти слова заимствованы из разных языков. Ну и напоследок. Скажите, разве у настоящих патриотов, защитников русского языка, не опустятся руки, когда они узнают, что «кот» и «собака» тоже заимствованы?

Таким образом, уже и старых заимствований достаточно, чтобы либо кричать об исчезновении русского языка (во что мы все равно не верим), либо ничего не бояться. И все же обращусь к современности.

Мы все испытываем определенный дискомфорт из-за притока за сравнительно короткий период (с конца 1980-х), в основном из английского языка, большого числа чужих слов. Они часто просто непонятны, а их обилие делает непонятным и весь текст, причем вроде бы предназначенный широкому читателю, например статью в газете.

Кроме того, язык не всегда успевает обработать их единым образом, и возникает вариативность в написании и произношении: «блоггер» — «блогер», «ресепшен» — «ресепшн» — «рисепшн» — «рисэпшн», «маркетинг» с ударением на первом или втором слоге. Это раздражает, а четкого ответа на вопрос «Как же правильно?» у лингвистов нет. И даже если есть, он может расходиться с общепринятой речевой практикой, и следовать таким рекомендациям довольно трудно. (К 2023-му составители словарей в основном определились с этими словами, сделав выбор в пользу вариантов «блогер» и «ресепшен», а в слове «маркетинг» допустимы оба варианта ударения. — Прим. Vokrugsveta.ru)

Есть заимствования, которые вызывают у нас особое раздражение и даже нервный смех. Время от времени случается, что в русском языке появляется новое иностранное слово, очень похожее на старое заимствование. Похожее, да не совсем.

Новые английские заимствования вступают в полемику или даже конфликт со своими дальними родственниками, пришедшими к нам из других языков. Как, например, в объявлении: «Консалтинговая фирма предоставляет консультационные услуги». Новый управленческий термин «контроллинг» до сих пор кажется мне пародией на старый добрый «контроль» (естественно, из немецкого), особенно в выражении «учет и контроллинг», издевательски напоминающий лозунг Ленина.

Еще более странно, когда названия футбольных команд не совпадают с русским названием одноименных городов, потому что заимствованы они были в разное время и порой через посредство разных языков. Как, например, итальянские команды «Наполи» из города Неаполь или «Рома» из Рима.

Речь с большим количеством недавних заимствований кажется в лучшем случае неестественной, а в худшем — откровенным издевательством или, грубо говоря, выпендрежем. Русский человек спотыкается о всевозможные «-инги», как когда-то спотыкался об «-измы» (но потом привык и смирился).

Далеко не всем русским кажутся органичными чуждые междометия «вау» или «упс», а теперь к ним еще добавилось загадочное «ауч». И они просят защитить русский язык от засилья чужого, по привычке обращаясь к государству, что, как правило, ни к чему хорошему не приводит.

Найти и уничтожить

Здесь уместно вспомнить разные проекты защиты русского языка, и не только государственные.

В XIX веке министр просвещения России славянофил Александр Шишков предложил отказаться от иностранных слов и заменить их русскими. В результате были придуманы «мокроступы» вместо «галош», «трупоразъятие» вместо «анатомии», «шарокат» вместо «бильярда» и другие замены. Все эти слова в языке не сохранились.

В конце 40-х — начале 50-х годов XX века в рамках борьбы с космополитизмом проходила борьба с засорением русского языка. На этом фронте были достигнуты определенные успехи. Это коснулось даже футбольной терминологии. Так, мы потеряли когда-то популярные слова «бек», «хавбек» и «корнер».

Едва ли, впрочем, сталинские методы борьбы с засорением языка можно применить в демократическом обществе. По крайней мере очень бы не хотелось. И нужно признать, что как только репрессии в обществе ослабевают, многое возвращается на круги своя. Ведь в сегодняшней футбольной терминологии сохранились слова «голкипер», «форвард» и «пенальти», которые на равных конкурируют с «вратарем», «нападающим» и «одиннадцатиметровым».

Ярким примером негосударственной борьбы с заимствованиями стал «Русский словарь языкового расширения», созданный Александром Солженицыным и впервые опубликованный в 1990 году. Его целью было, как писал сам Солженицын, восстановление прежде накопленных, а потом утерянных богатств русского языка.

В нем можно найти удивительные диалектные, старинные и, кажется, вообще немыслимые русские слова, например, «брякотун», «взабыль», «вредослов», «двойчить», «дерзословить», «заимчивый», «можнёхонько», «мокрозимье». Читать словарь необычайно интересно, но, несмотря на авторитет Солженицына, эти слова в современный русский язык не вошли (кроме разного рода уменьшительных и ласкательных).

Наконец, последний пример заботы властей о чистоте языка — закон «О государственном языке Российской Федерации», в котором есть специальный «запретительный» параграф (статья 1, п. 6). Вначале в одной из редакций было сказано: «При использовании русского языка как государственного языка Российской Федерации не допускается использование просторечных, пренебрежительных, бранных слов и выражений, а также иностранных слов при наличии общеупотребительных аналогов в русском языке».

В окончательном варианте закона запрет был переформулирован: «При использовании русского языка как государственного языка Российской Федерации не допускается использование слов и выражений, не соответствующих нормам современного русского литературного языка, за исключением иностранных слов, не имеющих общеупотребительных аналогов в русском языке», но и в такой редакции этот запрет никак не работает и никем не соблюдается.

Обогащайтесь!

В этом законе отразилось довольно распространенное мнение, что заимствования бывают хорошие и плохие, полезные и вредные. Полезными считаются те, у которых нет русского аналога, а вредными — так называемые избыточные заимствования, конкурирующие с русскими словами и вытесняющие их.

Правда, при пристальном рассмотрении оказывается, что аналогия почти никогда не бывает полной, что «киллер» — это не просто убийца, но убийца профессиональный, что «презентация» — это не точный синоним «представления», а «компьютер» — не ЭВМ.

И здесь пора произнести главное. Важно не наличие или отсутствие аналогий, а освоенность слова, его нейтральность, а по существу — привычка к слову. Сегодня слово «компьютер» ни у кого не вызывает протеста, а какой-нибудь «сейлзменеджер», или «гаджет», или «трендсеттер» кажутся ненужными, простой данью моде, в общем, пока чужими (спустя 11 лет эти слова успели прижиться в русском языке и уже практически не вызывают отторжения. — Прим. Vokrugsveta.ru).

Само по себе заимствование иноязычных слов не означает слабости языка, его порчи и уж точно не приводит к его исчезновению. Хуже, когда язык начинает заимствовать не только чужую лексику, но и грамматику. И совсем худо, когда носители языка в определенных коммуникативных сферах полностью переходят на иностранные языки.

Скажем, если ученые перестают писать статьи на родном языке и пользуются английским, то научная терминология в их родном языке перестает развиваться, и через поколение написать на нем связную статью будет просто невозможно.

Надо признать, что сегодня мы живем в условиях трансляции чужой культуры, то ли американской, то ли глобальной. В этой ситуации активное освоение чужой лексики оказывается для языка весьма эффективной защитой. Когда чужеродное слово произносится по-русски, склоняется или спрягается, обрастает родственными однокоренными словами, оно по существу становится русским. Это похоже на вакцинацию: нас заражают болезнью в слабой форме, чтобы мы выработали к ней иммунитет.

Я как-то гостил у своих русскоязычных друзей в Америке и заметил, что они вставляют в русскую речь английские слова, выражения или даже целые фразы. Механизм заимствования, освоения чужого у них отчасти перестал работать, им проще вставлять и смешивать фрагменты чужого и родного языков. Вот это уже трудноизлечимая болезнь, распад родного языка. Поэтому, пока есть возможность, заимствуйте, делайте чужое своим, или, как говорил Николай Бухарин (правый уклонист, между прочим): «Обогащайтесь». Раз уж нам выпало жить во времена глобализации.

_{Иллюстрации Ирины Батаковой}

_{Материал опубликован в журнале «Вокруг света» № 1, январь 2012, частично обновлен в июне 2023}