Улыбка Будды, или в чужой монастырь со своим уставом…
Шаолинь встретил меня проливным дождем. Такое случается здесь нечасто, но уж если случается, то гарантирует отличный доход торговцам сувенирами. В сухое время они вяло предлагают товар, но стоит показаться на горизонте туче, цыганским табором обступают каждого туриста, накидывают на него дождевик, раскрывают над головой гостя одноразовый зонтик. Погода не оставляет других вариантов, кроме как поддержать китайского производителя, — приходится нацепить нелепый шуршащий целлофан и двинуться сквозь палатки с благовониями, бусами, статуэтками дальше к храму. Однако вскоре на пути вырастает очередное препятствие в виде турникета и билетной кассы.
У центральных ворот посетителей встречает улыбающийся Будда Майтрея. Похоже, он был единственным, кто мне здесь искренне радовался. Все-таки пословица про свой устав в чужом монастыре распространяется и на буддистов. Но мне только предстояло это прочувствовать. Шаолинь состоит из нескольких соединенных храмовыми павильонами дворов, обрамленных длинными галереями (в одной из них сидит администрация). Прогулка по монастырю напоминает интенсивный фитнес-тренинг: крутые лестницы уводят вверх по склону горы к легендарному павильону «Зал тысячи Будд». Он использовался монахами как помещение для тренировок. Следствием многолетних занятий стали десятки углублений в каменном полу.
Отправив сопровождавшего меня в поездке китайского партийного функционера в администрацию договариваться о визите, я предался созерцанию.
Реактивный Ли
Самым популярным фильмом о боевых искусствах монастыря стал вышедший в 1982 году «Храм Шаолиня», где дебютировал мастер ушу, буддист и будущая кинозвезда Джет (то есть «реактивный») Ли. А в индустрию кино Ли попал благодаря спортивным достижениям. Занимаясь с детства в секции ушу, он упорными тренировками достиг превосходных результатов. Продюсеры заметили ловкого и работоспособного юношу и решили сделать из него второго Брюса Ли. Кстати, с фактической точки зрения в фильме «Храм Шаолиня» допущена серьезная неточность: там показано спортивное направление ушу, а не шаолиньский стиль. Джет Ли впоследствии сделал отличную карьеру, снявшись более чем в 40 фильмах на ту же тематику (в их числе «Дети Шаолиня», «Боевые искусства Шаолиня»).
Коридор смерти, или Утерянные секреты древних воинов
Сегодня на территории Шаолиня проживает около 100 монахов, которые редко выходят из келий, целыми днями медитируют и молятся. Они соблюдают целибат, отказываются от мяса и вина. Доступ к монахам только по особому разрешению. Деятельное же участие в жизни храма принимают послушники. Они присутствуют на службах, ведут работы по благоустройству дворов, общаются с туристами. А вечером, как правило, снимают монашеские одежды и едут в город немного развлечься.
В одном из павильонов меня встретил послушник лет тридцати. Что-то нас с ним неуловимо роднило: скорее всего, беспокойный взгляд и оранжевы е накидки (моя — целлофановая, его — матерчатая). Он поинтересовался, откуда я родом, и, услышав ответ, одобрительно произнес: «Су!» Резкий переход с анг лийского на китайский меня немного обескуражил, и хотя, судя по тону, это слово вряд ли было ругательным, я решил вежливо откланяться. Но новый знакомый оказался настойчив: он попросил меня подождать, затем достал откуда-то из складок монашеской одежды смартфон и стал в нем копаться.
Тем временем во дворе, несмотря на непрекращающиеся осадки, служители разжигали в курильницах благовония. Ожидаемого аромата не ощущалось: в воздухе стоял стойкий запах горящего картона (может, он эффективно разгоняет злых духов?). Кстати, в древности, как мне рассказали местные, к аромату благовоний иногда примешивался запах паленой человеческой кожи, когда молодые монахи проходили испытание «коридором смерти». В большой комнате на шарнирах устанавливались 18 деревянных манекенов, которые, вращаясь, приводили в действие «соседей» и наносили по испытуемому удары прикрепленными к «туловищу» палками. В конце «аттракциона», то есть в случае победы над бесчувственными истуканами, монаха поджидала раскаленная курильница. Чтобы выйти наружу, ее нужно было сдвинуть в сторону, зажав меж предплечий. В результате на теле оставался знак бойца Шаолиня — символ единства инь и ян.
Из созерцательной задумчивости меня вывел послушник, снова выдохнувший над ухом «су». С довольным видом он продемонстрировал на экране телефона скачанные из Интернета фотографии российского истребителя Су-27. Судя по поднятому вверх большому пальцу его руки, будущий монах выражал удовлетворение боевыми возможностями и летными качествами самолета. Странные интересы для буддиста… Хотя в этом и заключается уникальность такого явления, как Шаолиньский монастырь: наряду с духовной работой монахи здесь всегда оттачивали боевые способности. Считалось, что просветления можно достичь только путем чередования этих двух занятий. А в качестве бонуса получали возможность дать отпор врагам, если понадобится. Существовала даже специальная категория священных воителей — усэнов, особенно рьяно занимавшихся ушу.
Мимо, подбирая полы одеяний, проскользнуло несколько пожилых монахов. Сопровождавший меня фотограф навел на них объектив, но в тот же миг в нашем направлении была резко выставлена рука: не снимать! Ослушаться мы не решились — мало ли, может, это и есть усэны, только и ждущие момента применить навыки в действии. Однако наши опасения оказались беспочвенными. Позже выяснилось, что традиции и секреты древних воинов были утеряны, вернее уничтожены в ходе «культурной революции» вместе с их носителями… В 1980-х годах, когда интерес к Шаолиню снова возродился (во многом благодаря фильмам с Джетом Ли), для воссоздания практик ушу в монастырь были выписаны специалисты из Пекинского университета физкультуры… Оставалось выяснить, удалось ли обитателям современного Шаолиня восстановить утерянные навыки.
Лесное братство
Примерно в V веке в Китай, в район Лояна, считавшийся святым местом, прибыл буддийский учитель Буддабхадра (кит. — Бато). При поддержке местного правителя в районе горы Суншань он построил небольшой монастырь, который получил название Шаолиньсы (монастырь в лесу на горе Шао). Шао — одна из вершин горы Суншань. Бато стал первым настоятелем монастыря. Боевыми искусствами обитатели Шаолиня начали заниматься еще в VI веке. Расцвет мастерства пришелся на XIII век и на 14-го настоятеля — монаха Фуюя. Список его деяний высечен на стеле, названной его именем и находящейся во дворе монастыря. Главное в списке — то, что он ввел испытания и экзамены для бойцов. Так шаолиньское боевое искусство оформилось в систему, которая совершенствовалась веками.
Третий Дуань, или В чем смысл существования
Началась молитва. Послушники и несколько монахов, собравшись под крышами павильонов, распевали мантры. Кто-то читал по памяти, многие использовали книги и даже смартфоны. Пение под аккомпанемент последних капель дождя погружало в тягучее медитативное состояние…
Длилось оно недолго: появился китаец-переговорщик с девушкой из администрации. Виновато улыбаясь, она сообщила, что пребывать на закрытой территории монастыря могут только буддисты. «Я буддист! Клянусь!» Девушка понимающе кивнула и продолжила: нужно заранее присылать кучу запросов, решить нашу проблему может только настоятель храма, который в данный момент находится за границей. Дозвониться до него не получается. «Не хотите ли пока с кунг-фу-монахами пообщаться?»
Закончившийся дождь, как открытый шлюз, впустил потоки китайских туристов во двор монастыря. Все-таки не зря говорят: бог — в дожде… «Ну, вы, пожалуйста, подозванивайтесь еще!»
На территории храма существует что-то вроде Cirque du Soleil, но с уклоном в кунг-фу. Артисты-спортсмены принимают на себя основной удар туристического любопытства, позволяя настоящим монахам не отвлекаться от буддийских практик, а администрации — зарабатывать деньги. Артисты снимаются для постеров и открыток, гастролируют с шоу по всему миру. Естественно, в монашеских одеяниях.
В Шаолине для демонстрации боевых навыков есть театр, представление длится минут двадцать. Происходящее на сцене похоже на показательные выступления ВДВ: о головы и другие части тела ломаются увесистые металлические пластины, мощными бросками игл насквозь пробиваются стекла, устрашающего вида серпы и мечи свистят над головами выступающих.
Вообще кунг-фу (по сути, то же ушу) так же популярно в Китае, как футбол в Италии или Бразилии. Почти каждый мальчишка мечтает им заниматься.
Цинь Гуанчэн и Ши Тайлун, участники шаолиньского шоу, с раннего детства находились при монастыре и тренировались. Сейчас им за двадцать, поэтому они живут в Дэнфыне и ездят в монастырь на работу. Они получают жалованье, униформу, а также бесплатные обеды. Все их дни посвящены тренировкам и выступлениям. Они немногословны; говорят, словно бьют ребром ладони по деревянному бруску.
«Наша религия — кунг-фу! — отвечает Гуанчэн на мой пространный вопрос о духовном самосовершенствовании. — Я начал заниматься в шесть лет, когда родители отдали меня в школу при монастыре. Меня иногда спрашивают: какой у тебя сейчас пояс? Но в ушу никогда не было поясов или других знаков отличия. Победителем считался тот, кто выжил. Правда, в конце девяностых у нас все-таки ввели систему рангов. Сейчас мне 24 года, и я мастер 3-го дуаня». Всего в системе Дуаньвэй девять ступеней (в порядке возрастания).
История Тайлуна более показательна. В монастырскую школу его сдал отец, фанат боевых искусств. Но сделал он это по причине своего повторного брака после смерти жены. Со ответственно, отпрыск отправился в Шаолинь, как в Суворовское училище, — познавать жизнь подальше от семьи.
Послушниками нередко становятся в детстве, после смерти родителей. Так что судьба моего знакомого, можно сказать, была предопределена. «По-настоящему я увлекся кунг-фу только в подростковом возрасте, когда посмотрел фильмы с Джетом Ли, — признается Тайлун. — Он мой кумир. Он вообще мне сильно помог. Благодаря ему я примирился со смертью родного человека. В итоге обрел смысл существования».
На вопрос, в чем он, этот смысл, оба собеседника, не задумываясь, отвечают: тренироваться! Тренироваться, чтобы выбиться в люди, чтобы открыть свою школу кунг-фу. Это их мечта.
Ресницы Дамо, или Места, неподвластные компартии
За разговорами незаметно наступает обеденное время. Девушка из администрации, назвавшаяся явно для гостя из России Лизой, приглашает нас с фотографом в столовую. «Вы дозвонились до настоятеля?» — «Нет».
Мы проходим мимо кунгфуистов, которые все как один хлебают из пиал лапшу — увлеченно и самозабвенно, с характерными звуками всасывают ее, помогая себе палочками. Нас же ждут в отдельном кабинете, где стол ломится от еды. Традиционный китайский стол — с двумя поверхностями: на нижней, более широкой, едят, на верхнюю, крутящуюся, выставляют блюда — лягушачьи лапки, маринованных медуз, карпа под остро-сладким соусом, спаржу и многое другое. «Неужели это бизнес-ланч?» — интересуюсь я. «Нет, к директору администрации (он справа от вас), — поясняет Лиза, — приехали друзья. Этот обед в их честь».
Каждому участнику обеда наливают в стаканы теплую желтую жидкость — чай. Я вспоминаю легенду о патриархе буддизма Бодхидхарме, известном в Китае под именем Дамо, который где-то в VI веке прибыл в Китай из Индии и осел в Шаолине, причем в прямом смысле слова. Обратившись лицом к стене, он провел в сидячей медитации девять лет и лишь однажды заснул. Оконфузившись, Дамо выдрал себе ресницы, а Будда подобрал их, посадил в землю и вырастил чай, который с тех пор пьют монахи во время медитаций. «Да, его собрали здесь в горах, — загадочно улыбается Лиза. — Он повышает тонус и очень полезен для зрения».
Кстати, Дамо, по той же легенде, закончив сидеть, не смог встать, но с помощью особого комплекса упражнений привел себя в норму, а потом завещал монахам совмещать духовные практики с физическими упражнениями. Которыми я и поспешил заняться, вдохновленный обедом и чаем.
«Тренировки обычно начинаются с позиции стоя, со сложенными перед грудью руками. — Мастер Гуанчэн приступает к демонстрации умений. — Это позволяет сконцентрировать внимание. А теперь попробуйте повторить за мной упражнение, которое называется «удар ногой в небо». Мастер делает стойку на одной ноге, а другую подтягивает к голове и полностью выпрямляет, замерев в такой позиции. Разумеется, повторить у меня не получается. Далее кунгфуисты увлеченно рассказывают, в чем особенности шаолиньского стиля, как они тренируются с различными видами оружия. А я меж тем замечаю, что металлические пластины, которые разлетаются на осколки во время шоу, оказываются из какого-то хрупкого сплава, стекла, пробиваемые иглами, — из пластика, а мечи и алебарды — из жести.
Я прерываю рассказ спортсменов комментарием о том, что шаолиньские монахи умели тушить зажженную свечу ударом кулака с расстояния двух метров, перепрыгивали с одной фарфоровой чашки, лежащей на полу вверх дном, на другую… В ответ на вопрос, умеют ли они делать то же самое, мои собеседники разводят руками. «А монахи, ну те, что сидят в кельях?» — спрашиваю я Лизу. «Не видела. Знаю, что эти навыки были утеряны. Современные монахи проводят много времени в недвижимой медитации. А восстанавливают форму с помощью упражнений цигун». — «Хорошо. Вы дозвонились до настоятеля»? — «Нет. Он выключил телефон…» Я перевожу возмущенный взгляд на китайца-функционера. «Пойми, мой друг, есть места, неподвластные Коммунистической партии…» — грустно вздыхает он.
Смирившись, я понимаю, что на самом деле это очень хорошо. Хорошо, когда тебя останавливают буквально за шаг до возможного разочарования, оставляя толику детской надежды на то, что есть-таки люди, которые могут перелететь пропасть, пробить стену и потушить свечу с двух метров. И дым ее, как дым от гаснущих во дворе шаолиньского монастыря курильниц, растворится во влажном от дождя воздухе…
Фото: Алексей Майшев
