ЮАР: вернуть эту землю себе

— Ну что ж, пойдем общаться с народом, — с этими словами фотограф Денис Синяков свернул в самую темную подворотню. Мы были в Йоханнесбурге, в центре трущобного района Александра, выстроенного для черного населения. Последний раз белый человек мелькнул примерно километр назад. Вчера сюда входили войска в связи с очередными беспорядками, но мы про это еще не знали.

Пройдя метров десять, оказались в тупике. В тупике сидели человек семь и пили пиво. Пили давно. Парни медленно поставили бутылки на землю и внимательно посмотрели на нас. На Денисе висело аппаратуры на несколько тысяч долларов.

…За пять дней до этого

Что мы знаем о ЮАР, кроме тривиальностей про апартеид, кровавые бриллианты и вувузелы? Ничего не знаем, в общем.

Экспедиция «Вокруг света» была в стране в конце апреля. Это золотая осень, сено собирают, кукурузу, порой идут ливни. Хоть и Африка, а днем градусов 20–25. ЮАР за пределами больших городов — это пейзажи типа французских или итальянских. Очень хорошие дороги. Очень чистые обочины.

Вдоль дорог часто расставлены темнокожие люди, они пытаются что-то продать. Сопровождающий первым делом сообщил, что двери и окна машины надо держать закрытыми. Ладно, держим, с местными видимся во время остановок на бензоколонках. Когда они не стоят вдоль дорог, то бредут куда-то вдаль. Под дождем, без зонтов и кепок, идут и идут. В основном поодиночке. Куда-зачем — бог их знает, до ближайшего поселения могут быть километры…

Обеспеченные белые живут в поселках за стенами. Каждый коттедж за своей стеной, по ней — колючая проволока (как утверждают, еще и под током). Там, где живут не только белые, — аккуратные, пусть и дешевые, домики, ровные, недавно покрашенные заборчики. Стараются выглядеть достойно. Там, где белые не живут… грязно и бедно. Возможно, правильнее соотносить чистоту не с цветом, а с доходом, но в ЮАР это связанные до сих пор истории. Апартеид отменили больше 20 лет назад, но это было практически вчера.

Жители — откровенные морализаторы, о чем и сообщают в вывесках. Над мини-маркетом — «Я смогу что угодно с помощью Христа, который укрепляет меня», над лавочкой с плохими картинами — «Искусство отличается от неискусства тем, что сообщает нам больше о нас самих, чем о себе». Часовой магазин в богом забытой деревне гордо (и, полагаю, иронично) утверждает: «Лучший и самый большой магазин часов в этом полушарии».

Мы с «легендарным фотографом» (газета The Guardian врать не будет!) Денисом Синяковым катаемся по стране на огромных пикапах Volkswagen Amarok. В Москве на них смотришь с недоумением: что, мол, они в городе делают, а здесь, среди саванн — самое то. Хорошо едут, внутри тихо, управляются легко. Но здоровые…

Впрочем, не такие здоровые, как слоны. Мы держим путь в Национальный парк Крюгер искать Большую пятерку: львов, леопардов, носорогов, буйволов, слонов… За ужином не могли не вспомнить анекдот: «Носорог плохо видит, но при его весе это не его проблема».

Маленькая гостиница на отшибе

По пути в парк останавливаемся на ночевку в гостинице Old Joe’s Kaia. Во всех странах в деревнях полным-полно таких пристанищ. В России их мало, и в этой гостинице стало в очередной раз понятно почему (дело не только в неразвитом внутреннем туризме или плохих подъездных дорогах).

Владельцам Полу и Марианне лет по пятьдесят с копейками. Она хохотушка, он потише и (из-за этого?) более ироничный. Они владеют гостиницей на полтора десятка номеров около десяти лет. Выкупили ее у предыдущих владельцев. А те, в свою очередь, в 1960-е годы, — у прадеда Марианны. Теперь дело вернулось в семью.

Это важно: люди годами думали о предках и собирали деньги. Теперь они, похоже, совершенно довольны собой. И мне все равно, кем они были по профессии раньше, потому что сейчас люди наконец занимаются своим делом.

Гостиница милая, по ней видно, что деньги здесь важны, но не так чтобы в первую очередь. Сын у них ездит по барахолкам и скупает ерунду, которая в интерьере внезапно оказывается гармоничной и получает шанс на вторую жизнь. В этом тоже что-то важное есть, когда история вещей не заканчивается с первым владельцем. Преемственность, расчет не «на сейчас», а на годы, уверенность в этих годах…

В саду у хозяев чего только не растет! Есть даже колбасное дерево (Kigelia africana). Плоды в незрелом виде считаются ядовитыми, в зрелом используются при производстве пива. Пока в гостинице пиво не делают — предлагают фабричный африканский лагер, но мне думается, что однажды в меню появится и пиво с добавками плодов местного дерева.

На ужин предложили импалу. На следующий день мы видели сородичей тех, кого съели тем вечером. Грациозные создания, бесспорно. Но нет, в вегетарианца от этого обратиться не захотелось. Антилопа, если заранее о происхождении мяса не знать, при длительном тушении становится относительно похожей на обычную телятину.

Большая пятерка, гиены и пепел

После шести вечера и до шести утра туристам запрещено въезжать на территорию парка Крюгер или выезжать из гостиниц, находящихся в его пределах. В это время там происходит самое интересное: пробуждается дикий мир. По дорогам ходят стада слонов, сотни антилоп, в зарослях слышны рыки львов и крики обезьян.

В шесть утра ворота гостиничных поселений открываются, туристы на джипах отправляются наблюдать за животными в их естественной среде обитания. Через 200 метров мы тормозим: посреди дороги идет пара гиен — никакого внимания на автомобили, даже головы не повернули. В жизни — красивые звери сумрачного обаяния, мультфильмы поклеп на них возводят. Гиены идут до тех пор, пока не решают, что им уже надо свернуть в заросли кустарника, только тогда машины могут чуть ускориться.

Из автомобилей выходить запрещается. Даже стекла опускать не разрешают, но это мало кто соблюдает. А вот из машин не вылезают: у рейнджеров парка не зря вон тот холм называется Бельгийским, а эта роща — рощей Японских Пенсионеров… Однажды бельгийский турист (японские пенсионеры etc.) вышел из машины и решил посмотреть, что там за холмом. А за холмом оказалась львица… Возможно, это легенды, однако когда в сторону нашей машины повернулся слон, недовольно протрубил что-то и неторопливо пошел к нам, хлопая ушами, мы с фотографом переглянулись и начали потихоньку отъезжать. Слон вне оград зоопарка — совсем другое животное. Во-первых, он гораздо больше, а во-вторых, гораздо быстрее перемещается. И к тому же он тут хозяин. Что уж говорить о львах.

Национальный парк Крюгер — это территория размером с Чувашскую Республику (и даже несколько больше). В 1898 году (!) сделали резерват, а в 1926-м — парк, назвали в честь президента страны Пауля Крюгера. Сегодня хотят создать нечто еще более грандиозное: трансграничный парк. Зимбабве, ЮАР и Мозамбик договорились о том, чтобы открыть границы и сделать свободным проход животных.

Считается, что здесь самое большое количество животных на единицу площади в мире, всего в парке 1500 львов, 12 000 слонов, 27 000 буйволов, 1000 леопардов, 5000 носорогов и еще много тысяч других зверей и птиц. Перечисленные виды — это Большая пятерка. Если ты заметил хотя бы по одному представителю, можешь считать задачу выполненной.

За два дня с небольшим мы увидели 8 львов (с расстояния метров в 300), двух носорогов (примерно с той же дистанции), штук 100 буйволов на расстоянии 5 метров, штук 30 слонов с 10 метров и, к сожалению, 0 леопардов. Если леопард не хочет, чтобы ты его заметил, ты его никогда не заметишь, писал июньский «Вокруг света» (про дальневосточных леопардов). Африканские не захотели. Но и без леопардов в зоне видимости парк заставляет человека чувствовать себя здесь ненужным: звери на него внимания почти не обращают. У них своя жизнь.

Вечером мы сидим в машине на берегу реки, которую местные называют Крокодильей (и да, эти твари там водятся). Река в сезон дождей была широкая, но сейчас сильно пересохла — осень в разгаре, сухо. По бывшему руслу ходит слон и рвет тростник: шум стоит на полкилометра вокруг. По берегу топает куда-то семейство бегемотов, в кустах десяток антилоп объедает листья. Такие пейзажи разве что в телевизоре раньше видел. Солнце быстро закатывается, нам пора в гостиницу.

Фотографируем напоследок табличку, запрещающую оставлять в парке погребальные урны. Популярное, видать, место для развеивания праха усопших. Пепел развеять — пожалуйста, но урны извольте забрать с собой. Неплохая, кстати, идея для завещания: родственники проклянут.

Комедия про Эболу

Мы стоим в центре Йоханнесбурга, который у нас многие считают столицей ЮАР. Нет, это не столица, а просто самый большой город страны. Местные называют его Йобург (где-то мы это уже слышали). Район странный: белых не видно, дома обшарпанные, Карлтон-центр — самое высокое здание Африки — выглядит так, будто его осаждали месяц-другой. Утверждают, что раньше здесь все было иначе, но из-за экономической депрессии в 1980-е годы богатые компании покинули кварталы, а на их место пришло бедное черное население и обустроило центр под себя. Здесь не советуют появляться после заката.

Но и днем «на районе» некомфортно — тебя все оглядывают с легким недоумением: «Что вы, белые, забыли тут?» Без агрессии оглядывают, но, возможно, нам везло, да и солнце было высоко.

Идем по улицам, разглядываем фасады, завешанные в три ряда вывесками лавочек — история, знакомая по многим российским провинциальным городам. Поворачиваем за угол и оказываемся… на съемочной площадке. Оператор, осветитель, звуковик, режиссер, штук пять актрис — все серьезно. Местная компания снимает, как утверждает режиссер по имени Эль-Генераль Оха, эпизод образовательной комедии про вирус Эбола. Ну ладно.

Пять дублей мимо сидящей на мостовой плачущей негритянки, изображающей бедную больную, проходит ее бывшая подруга и бросает что-то обидное. Снимают не на английском и не на африкаанс, а на неведомом языке (см. справку про языки ЮАР). Денис фотографирует, режиссер руководит процессом, я стою в стороне и наблюдаю. Здоровенный черный парень трогает меня за рукав:

— Мистер, кино снимаете?

— Ну да.

— Найдете для меня роль?

Почему, собственно, нет. Единственный белый, который ничего не делает, — очевидно же, что он начальник. Минут за десять тот же вопрос мне задали еще пару раз. Любопытно, что каждый вокруг говорил на приличном английском. При этом статистика сообщает, что в ЮАР среднее образование всего у 40% населения. Обрывочные наблюдения показывают, что английского на таком уровне нет у большинства выпускников наших вузов. С другой стороны, когда в стране 11 государственных языков, должен же быть один, который все понимают. Таксист на вопрос о языках, которые он знает, загибает пальцы: английский, африкаанс, зулу, коса, тсонга…

Я не был в Конституционном суде России, но что-то мне подсказывает: туда не так легко попасть. В Конституционный суд ЮАР попасть очень легко: мы просто взяли и зашли. В зале шла экскурсия: человек пятнадцать белых пенсионеров слушали черного экскурсовода.

Выяснилось, что в Конституционный суд во время заседания может войти любой гражданин, и судьи его поприветствуют. Что стена за креслами судей обтянута коровьими шкурами не просто так, а со смыслом: рисунок на всех шкурах разный — граждане ЮАР тоже разные. Здание построено на месте и из кирпичей тюрьмы, в которой держали борцов за свободу черного народа. У дверей в зал заседаний висят две запрещающие таблички: нельзя входить с сигаретой и огнестрельным оружием. Над табличками — часы. Однако они не идут. Соблазнительно вытащить из этого символ, но не хочется — эти часы случайно стоят.

Хотя в каком-то смысле время в Йоханнесбурге действительно течет иначе, параллельно. Вот главная видовая площадка на почти пятимиллионный город — это луг с живописно разбросанными кучами мусора. На город никто не смотрит, у собравшихся есть дела поважнее. На лугу шаманы проводят различные процедуры: возлагают на страждущих руки, обливают водой из ведра, поют молитвы вместе с ними. Есть более популярные целители: вокруг них человек пятнадцать, есть и такие, вокруг которых никого (пока?) нет. Перекинулись парой слов с отдыхающими шаманами. Они избегают подобной терминологии, называют себя христианами. Спорить не стали — клюки у каждого внушительные.

В трущобах Йоханнесбурга

Район Александра, по мнению нашего водителя, — самый бедный и самый криминальный сектор города, в котором и так уровень преступности крайне высокий. С безработицей под 40% это неудивительно. Мы высаживаемся в центре района: в радиусе взгляда одноэтажные домики и жестяные коробки, кривые разбитые узкие дороги, много слоняющегося народа в середине рабочего дня. Опять ловим на себе взгляды каждого прохожего: сюда даже местные белые не заходят, если им дорога жизнь.

Ну а через пару минут Денис сворачивает в подворотню…

Человек семь сидят полукругом и пьют пиво из полуторалитровых бутылок. Один тут же стрижет ногти на ногах. Этот один, Мустафа, берет на себя общение с непонятными белыми. Россия и как у нас дела со снегом их не интересует. Их интересует, чтобы мы поспрашивали о судьбах Южной Африки.

Мустафа говорит много, но все вокруг одного: «Пойми, белый парень, теперь это наша страна, и мы ее сделаем хорошей. Да, у нас много проблем, но мы не хотим о них говорить, мы думаем о будущем. Мы работаем над этим» .

Не выдерживаю, но пытаюсь подобрать осторожные слова:

— Два часа дня, вы пьете пиво, каждый из вас в работоспособном возрасте. Что вы тут-то делаете?

— А ты готов работать за 10 рандов в час (примерно 43 рубля на 28 мая. — Прим. «Вокруг света» )? Я не готов. А эти негры из Мозамбика готовы. И за 5 готовы. Они отнимают у нас рабочие места, и это сейчас главная проблема Южной Африки.

— И что с ней делать?

— Правительство должно ее решить. У нас хорошее правительство, оно многое правильно делает, но до главного пока не добирается.

Где-то уже слышали про «разогнать понаехавших, и тогда заживем». Не получится. Но людям, чьи родители не имели избирательных прав, придется понять это самим. Когда мы уходили, один из группы попросил 10 рандов на пиво. Мы не дали.

_{Фотографии: Денис Синяков}

_{Редакция благодарна компании «Фольксваген» за организацию поездки.
Amarok — отличная машина, но надо понимать, зачем она вам.}

_{Материал опубликован в журнале «Вокруг света» № 7, июль 2015, частично обновлен в декабре 2021}