Привет, оружие!

Гостиный двор

— Где твоя куртка? Почему ты в одной футболке? Заболеешь!

— Оставил в машине. Ничего страшного, я закаленный, — отвечаю, а сам думаю: пронизывающий горный воздух Дагестана хорошо бы продавать в бутылках в качестве лекарства от многих болезней.

— Вот возьми и надень мою, пожалуйста!

— Слушай, ну я же не девушка…

— Ты не девушка. Ты мой гость. Надень! Иначе меня потом односельчане упреками замучают.

На протяжении всего пребывания в Дагестане я был обязан быть сытым, пьяным, согретым местным гостеприимством и изумленным от увиденных природных красот. Статус гостя, ничего не попишешь. Известны случаи, когда во время споров между соседями, решавшими, у кого должен остаться гость, дело доходило до оружия.

Голову береги!

— Как дорогим гостям вам полагается сначала отведать самое вкусное и ценное — голову барана! Начинайте со щек.

Голова на блюде уныло взирает на дорогих гостей вареными глазами. Гости виновато жмутся от нее по углам. Мы в доме главы села Хойхи Кулинского района… Барана зарезали специально к приезду «кунаков из Москвы». Хозяин обещал, что животное ничего не почувствует, «просто уснет»: в Дагестане не закалывают скот, а перерезают ему артерию на шее. Для этого, как правило, используют семейный кинжал, передающийся от отца к сыну. Считается, что холодное оружие должно время от времени использоваться по назначению, а не ржаветь на стене.

Горько!

«Стрелять на территории строго запрещено! Штраф — 5000 рублей!» Табличка на входе в один из главных банкетных залов Каспийска выглядит как анонс предстоящей культурной программы. Внутри бушует свадьба. Масштабы потрясают: такое количество гостей мог бы собрать разве что творческий вечер Григория Лепса. Молодожены сидят за белым, будто взбитым из сливок, столом, парящим над общим весельем. У подножия стола блистает подарок родителей жениха: ансамбль народного танца. Сорвав аплодисменты, джигиты выбегают отдышаться и покурить. Тамада, солидный мужчина в строгом костюме, голосом Левитана предоставляет слово дяде Рафику из Хасавюрта. «В мое время…» — начинает дядя. С трудом дождавшись окончания речи родственника, девушки стремительно выскакивают из-за столов, чтобы медленно и с достоинством ходить по кругу во время очередного танца-смотрин. Очень скоро терпение мужчин закончится, и спокойствие будет в клочья разорвано лезгинкой… Со времен дяди Рафика, похоже, ничего не изменилось.

Еще раз про любовь

— С женой я познакомился на свадьбе друзей, — 32-летний Дагир, позвавший меня в гости, выставляет на стол только что приготовленные упомянутой женой чуду с тыквой (эти тонкие лепешки пекутся с разными начинками). Сама хозяйка весь вечер проводит на кухне, в Дагестане женщины не присоединяются к застолью. — Большинство будущих семей до сих пор знакомятся на свадьбах, где обычно собирается 300–400 человек. После того как выбор сделан, наступает черед родителей: они оговаривают все условия предстоящей церемонии. До свадьбы мы не можем, например, поехать вместе с девушкой отдыхать, соблюдаем традицию. А вот обряд похищения невесты себя изжил. Если и случается что-то подобное, то по обоюдной договоренности. Почему дагестанцы стреляют на свадьбе? Так на счастье! Да и вообще это отголосок языческого горского обряда, когда во время каких-либо важных событий злых духов отгоняли щелканьем бича.

Лучше, конечно, пять…

— А как правильно опохмеляться? Расскажите, исходя из личного опыта, — ничего умнее после «вчерашнего» спросить у главного технолога коньячного завода я не мог. Его «сорокаградусные достижения» не раз удостаивались международных наград.

Вчера был ночной переезд по тряскому бездорожью гор, сплошь исколотых светом неприлично близких звезд, и удачная попытка смягчить тряску коньяком. Технолог Валерий Данилян посмотрел на меня безучастно, как если бы я спросил Дарт Вейдера, каким порошком он обычно стирает свой плащ, и огорошил:

— Я не пью. И никогда не пил. Во время застолий я могу для вида слегка пригубить и поставить рюмку обратно, а на рабочих дегустациях всегда сплевываю. Но хороший рецепт знаю: 50 граммов водки и капля йода. Организм будет как новый.

Кстати, подобную тактику за столом — для вида поднимать рюмку — по моим наблюдениям используют многие дагестанские мужчины: кавказские традиции обязывают, но религия пить не позволяет.

Здесь курят

Клубы густого табачного дыма вихрятся по залу прибрежного ресторана. Из колонок льется песня: под музыку с явным местным колоритом звучат слова на русском языке про «недоступность Фатимы». Вид пенящегося моря умиротворяет, но вдруг вдоль линии прибоя низко пролетает дюжина военных вертолетов. Встряхнув головой от неожиданности, я перевожу взгляд на официантку и, указав на перечеркнутую сигарету на стене, задаю мучающий меня вопрос: «Почему у вас в заведениях все курят? По российским законам это же запрещено». Девушка виновато улыбается и, пожав плечами, уходит. Несколько дней спустя во время очередного «дымного» застолья я получаю ответ: «Дагестан — особая зона России, где принимаемые законы проверяются на жизнеспособность».

Проверка на дорогах

— А вот здесь одна старуха собирала хворост и сорвалась вниз, — Муртазали, администратор из аула Гуниб в папахе и черкеске с газырями, наклоняется над пропастью глубиной в 1500 метров и задумчиво добавляет: «Правда, говорят, жива осталась… Расправила полы халата и спланировала, как на дельтаплане. Но нам пора — поехали».

Мы садимся в его «газель», и Муртазали везет нас к смотровой площадке, где Иван Айвазовский писал картину «Аул Гуниб в Дагестане. Вид с восточной стороны». Вид завораживает, но еще больше завораживает манера вождения Муртазали. Разогнавшись на серпантине до 160 км/ч, он непринужденно поворачивается к пассажирам, сидящим сзади, и, жестикулируя обеими руками, увлеченно что-то рассказывает. Хочется облачиться в старушечий халат, чтобы в нужный момент тоже спланировать.

Жены — пушки заряжены

— А такие красивые платки вы специально для гостей надели? — спрашиваю женщин, сидящих на одной из извилистых улочек аула Кубачи.

Женщины оказываются очень общительными и наперебой снабжают меня информацией:

— Дома, в ауле, мы всегда носим вышитые золотом белые платки. Они называются «казы». А в городе вы нас вряд ли отличите от других дагестанских женщин. Но, возвращаясь в аул, мы переодеваемся прямо в автобусе или маршрутке. Это традиция, и многие ее чтут, как и другие традиции. Например, в каждом доме хранится мучал — медный сосуд, с которым раньше наши прабабки ходили за водой к источнику. Есть легенда о том, как с помощью этих сосудов наши предки напугали осадивших Кубачи турок: наполнили мучалы негашеной известью, выставили их на крышах и начали поливать водой. Известь задымилась, и турки отступили. Они подумали, что это готовые к залпам пушки.

Море под замком

Со двора фешенебельной гостиницы на берегу Каспийского моря в Дербенте доносится навязчивый лязгающий звук. Уже собрав вещи, я хочу искупаться напоследок. Однако калитка, ведущая на пляж, оказывается на замке. Я подхожу к женщине, сидящей на ресепшене, и объясняю проблему. «Расул! — кричит она куда-то во двор. — Море отвори!» Из тени выходит Расул, вешая на плечо автомат Калашникова, затвором которого он и лязгал от скуки. Широченно улыбаясь, протягивает мне руку и идет отворять море: «Ты там передай, чтобы к нам приезжали. У нас тут хорошо. Спокойно».

_{Фото: Ника-Магомед Асилалов (2), Владимир Вяткин / РИА Новости (4), Андрей Шлыков / Geophoto (2), Legion-media, Дмитрий Рогулин / ТАСС, Валерий Мельников, Кирилл Скоробогатько / Geophoto, Александр Петросян}

_{Материал опубликован в журнале «Вокруг света» № 2, февраль 2016}