Корреспондент «Вокруг света» отправился деревню Этрим под турецким Бодрумом и узнал, что ковры, которые ткут местных мастерицы, — это и способ рассказать о жизни, и сама жизнь.
— Хочешь увидеть нашу жизнь? Тогда вставай в шесть утра, — предлагает 59-летняя Уммахан, в доме которой мы поселились. — С петухами…
Но я пробуждаюсь не от звонкого кукареканья, а от сосредоточенного мычания. Корова жует свой завтрак возле моего окна, пока Уммахан ее доит. На часах 5:30. Деревня Этрим просыпается.
Утро в деревне
В шесть всех отстающих будит призыв к утренней молитве. Уммахан с дочерью идут на кухню — в деревне семьи большие, на готовку требуется много времени. После завтрака детей отправляют в школу, что в двух километрах отсюда. А молодежь спешит к автобусной остановке, на работу в Бодрум.
Оставшиеся посвящают себя домашним делам. Целый день Уммахан будет готовить, убираться в доме и во дворе, стирать, возиться с детьми… Но едва появится лишняя минутка, сядет за ткацкий станок.
Безымянные улицы
Улицы в Этриме можно пересчитать по пальцам. Но нельзя назвать — у них нет имен. Для обозначения пункта встречи у 300 местных жителей есть три достопримечательности: магазин, кафе и родник.
Родник здесь называют фонтаном. Он и вправду очень декоративен. Струйка воды вытекает из белой каменной плиты выше человеческого роста. В ней высечена арка, напоминающая михраб — полукруглую нишу в стене мечети и соответствующий узор на молитвенном ковре.
Такой «фонтан» никак не ожидаешь увидеть в горной турецкой деревне. Он расположен на окраине, вдали от посторонних глаз. По рассказам местных, по этой причине возле него традиционно встречаются влюбленные.
Все окей
В деревенском кафе столы застелены коврами вместо скатертей. «Чтобы не скользило, — объясняет хозяин, 37-летний Ниязи, который унаследовал бизнес от отца, а тот — от своего отца. — На таком столе чашки не съезжают».
А еще на ковре удобнее играть в окей. Окей — это популярная в Турции игра, которая немного напоминает наше домино. На костяшках изображены числа от единицы до тринадцати в четырех цветах. Нужно собрать либо комбинации из одинаковых чисел в разных цветах, либо ряд последовательных чисел одного цвета. Кто первый — тот и победитель. Проигравшие платят за чай.
В окей дни напролет играют пенсионеры. Играют и пьют чай. А в процессе обсуждают последние новости. Кафе — это, как и сто лет назад, своеобразный информационный центр, мужской клуб. Женщины в кафе не ходят.
Оплата позже
Напротив кафе расположен единственный в Этриме магазин. Там продается все необходимое: бытовая химия, алкоголь, сигареты и долгохранящиеся продукты — то, что местные сами не выращивают и не производят.
— Вы должны попробовать наши турецкие шоколадки, — протягивает фиолетовую упаковку молодая продавщица за громоздким старым монитором.
— В другой раз, не взяла с собой денег, — отвечаю.
Девушка улыбается:
— Позже занесешь. У нас все так делают.
Продавщица даже не записывает имена должников в блокнот — здесь все друг друга знают.
Ковровый дом
У лестницы лежит гора обуви: разуваться нужно до того, как ступишь на крыльцо. Оно плотно застелено ворсовыми коврами. Как и ступеньки, ведущие в дом семьи Башол. Соответствуя фамилии, которая буквально означает «быть первым», Мехмет 36 лет назад (в 1980-м. — Прим. Vokrugsveta.ru) первым в округе открыл центр по продаже ковров, основав самый успешный бизнес в деревне. Сегодня его 31-летний сын Энгин продолжает начатое отцом дело.
Единственное, что видишь, войдя в дом, — ковры. Ими завешаны стены и устланы полы четырех комнат первого этажа. Они стоят в рулонах и лежат стопками почти до потолка. Ковров в доме около трех тысяч. Интересуюсь, сколько стоит самый дешевый.
— От 50 долларов за маленький ворсовый ковер размером 60 см на метр, — говорит Мехмет и аккуратно раскладывает на полу шелковый ковер с цветочным узором. — А вот этот стоит две тысячи долларов. Ему больше 100 лет, такой мы называем античным. Самый дорогой в коллекции стоит 20 тысяч долларов.
— Наверное, если продать все ковры, можно хорошо устроиться в Бодруме?
— Бодрум дорогой. Хотя, думаю, квартиру можно было бы купить. Но я ни за что не променяю свой Этрим на городскую суету.
Дело табак
— А что это за цветок на ковре? — спрашиваю у местной мастерицы.
— Это табак. Мы долго жили за счет табака. К нам даже приезжали люди на заработки из других сел. Когда родители передавали свои земли по наследству, сыну доставались лучшие, на которых можно вырастить табак, а значит, прокормить семью. А менее плодородные участки, например у моря, переходили в руки женщин.
— И вам не обидно?
— А чего обижаться? У нас всегда так было принято, что мужчина получает больше — ему же семью содержать. Но женщины в итоге выиграли: в 1980-е годы государство перестало поддерживать местный табачный бизнес. А Бодрум превратился в дорогой курорт. Земли у моря подорожали, и бодрумские женщины стали богаче мужчин.
Семейный музей
Самому старому зданию в Этриме около 250 лет. Этот одноэтажный каменный дом с деревянными балками и отслоившейся штукатуркой напоминает музей. Он принадлежит семье Башол, которая хранит здесь все, что связано с их предками — одними из первых поселенцев деревни.
— В этом доме родился мой дедушка, — рассказывает Энгин. — В те времена тут теснились всей семьей, а семьи у нас большие. Кровати ставить негде было, поэтому все спали на полу бок о бок прямо на коврах.
Добрые соседи
— Молодежь уже не заставишь ткать, — жалуется 51-летняя соседка семьи Башол, тоже Уммахан. — Раньше все женщины Этрима были заняты коврами. А сегодня только половина. Не хотят дочери тратить ежедневно по 7–8 часов на ковры, ведь все по хозяйству приходится делать самим. Мужья помогают только стричь овец в апреле-мае. Помню, еще 20–25 лет назад в каждой семье было по 100–150 овец. Сегодня пять — уже хорошо.
У семьи Башол вообще нет овец, а у Уммахан около десятка. Женщина делится с соседями шерстью, и вместе они прядут ее и красят, вместе ткут ковры.
— У нас в деревне соседи больше чем семья. Я могу зайти к ним ночью домой и взять сахар, если потребуется.
Уммахан Токер
соседка семьи Башол, 51 год
Я тку ковры с шести лет. За 45 лет соткала около 400 штук. Цвета и узоры выбираю по настроению. Мы в деревне используем примерно 25 цветов — получаем их с помощью натуральных красителей. Они намного лучше синтетических, цвета долговечнее. Шерсть крашу сама, кипячу в котелке на костре вместе с разными растениями, которые мы находим в округе.
Если нужен красный цвет, я бросаю корень марены. Если к нему добавить немного ягод малины и подержать в кипятке пару минут, получится оранжевый оттенок. А если варить с малиной пряжу весь день, она окрасится в лимонно-желтый. Нежный желтый оттенок дает кожура граната, а голубой — лаванда. Чтобы получить оливковый цвет, бросаю пучок шалфея, коричневый — орехи, серый — желуди. Каждая женщина знает, когда следует сорвать то или иное растение, чтобы получить нужный цвет.
Нить судьбы
Уммахан, мать Энгина, устраивается поудобнее на ковре среди двора. Из корзинки достает состриженную овечью шерсть и начинает расчесывать большим деревянным гребнем с длинными металлическими зубцами.
— Это для того, чтобы убрать катышки, листья и другую грязь, — объясняет женщина.
Очищенную шерсть — кудель — Уммахан берет в левую руку и вытягивает из нее нить. В правой держит деревянное веретено, раскручивает его по часовой стрелке, как юлу, и начинает наматывать нить. Такая пряжа тоньше и прочнее машинной.
— Это кропотливая работа, — подтверждает Уммахан мое невысказанное предположение. — Мужья шутят, что им точно не хватит терпения и усидчивости. Но есть мужчины, которые ткут ковры: в некоторых турецких тюрьмах, например в городе Сивас.
Уммахан
мама Энгина, 59 лет
В нашей деревне на свадьбу дарят все, что пригодится в хозяйстве: занавески, скатерти, подушки, постельное белье, ткацкий станок. Семейные ковры — обязательно. Мамы передают их детям, а они — своим, так ковры переходят из поколения в поколение. Все ковры, которые я соткала до свадьбы, достались братьям и сестрам. Отец не благословил меня на брак, и я убежала с женихом в Бодрум, где мы тайно поженились. Спустя несколько месяцев вернулись в Этрим. На подаренное семьей мужа золото обустроились в деревне, открыли ковровый бизнес.
Если девушка ослушалась отца, он может не общаться с ней до конца жизни и не пускать в свой дом. Со временем я помирилась с родителями, они мне разрешили приходить. Но отец побывал у нас, только когда сыну исполнилось 20 лет. А приданое мне так никогда и не отдали. У меня двое детей, у них уже свои дети. И теперь я тку ковры внукам.
Больше пикселей
Самая опытная ткачиха деревни, 82-летняя Гюльсум, склонилась над станком, на котором вертикально натянуты белые шерстяные нити. Это основа. Над станком висят мотки с окрашенной пряжей. Гюльсум тянется за синей ниткой, подхватывает ею две белые и обвивает каждую. Концы обрезает большими ножницами.
— Этот узел называется гиордес, — рассказывает мастерица. — Он турецкий, используется только у нас. А еще есть персидский. Он проще: подхватываешь тоже две нити основы, но обвиваешь только одну. Поэтому турецкий узел прочнее, а значит, ковер прослужит дольше.
Каждый узелок делается вручную, один за другим — в среднем по четыре на сантиметр. Один узелок — одна точка на ковре. Чем их больше на квадратный метр, тем тоньше узор и, соответственно, дороже ковер. Как с фотоаппаратом: больше пикселей — лучше картинка.
Аллея славы
Длинный коридор в доме Энгина завешан газетными вырезками. Статьи, в основном на турецком языке, рассказывают о звездных гостях деревни. Узнаю на фотографии Майкла Дугласа. Он посетил Этрим в 1989 году и даже вспоминал об этой поездке в интервью одной итальянской газете.
Еще как-то наведалась актриса из сериала «Беверли-Хиллз». Как зовут, местные не помнят, говорят — блондинка. Она захотела купить один из трех любимых ковров Энгина. Узнав, что актриса собирается постелить его в ванной, хозяин отказался продавать ковер. В итоге он попал в «правильные» руки — к одному американскому профессору, которому показалось, что ковер заговорил с ним, едва тот его увидел. Это был антикварный экземпляр стоимостью больше 5000 долларов.
Энгин Башол
владелец коврового центра в Этриме, 31 год
За каждым ковром скрывается история. И не всегда радостная. Я знаю случай, когда местная мастерица ткала ковер в саду. Ее дочка резвилась рядом. К ней подползла ядовитая змея и ужалила. Свою скорбь женщина изобразила на ковре в виде двух змей. Закончив работу, она долго топтала узор, пыталась таким образом излить горе.
Когда моя мама убежала с отцом, бабушка сильно переживала. И соткала ковер, усеянный изображением слез. К сожалению, он не сохранился. Многие женщины не сознаются, о чем хотели рассказать в своей работе. Часто это секреты, связанные с любовными переживаниями. Мастерицы выражают свои чувства на ковре, создавая новые узоры. Ковер — это дневник ткачихи. Сегодня, как и сотни лет назад.
Есть орнаменты, известные всей деревне. А вот дилеры в ковровых центрах вообще ничего не смыслят в узорах. Они придумывают истории на ходу под каждого покупателя, учитывая, на что «клюет» русский, американец или итальянец. Но откуда продавцу, который живет в пятикомнатной квартире у Гранд-Базара, может быть известно, о чем думала женщина 500 лет назад, когда ткала ковер в юрте где-то в горах?
Фирменная подпись
Гюльсум показывает мне лежащий возле нее ковер. На вид как новый, но дата в правом углу выдает возраст в 69 лет. Он достался Гюльсум от матери. На ковре замечаю изъян — резкий переход от одного оттенка красного к другому. Такое впечатление, что нижняя часть слегка выгорела.
— Это абраш, — объясняет Гюльсум. — Такой эффект получается, когда часть ниток красишь позже. Оттенки могут отличаться.
Наличие абраша говорит о том, что перед тобой ковер ручной работы. Другим ее признаком может служить неправильный узор: несимметричный, незаконченный или сотканный другим цветом. Так некоторые мастерицы тоже «подписывают» свою работу.
Гюльсум
бабушка Энгина, 82 года
Я научилась ткать ковры в 13 лет. В мое время считалось, если девушка не умеет этого делать, она такая никому не нужна. Тогда школ не было, и девочки сидели дома, помогали маме, готовили, убирали и ткали. А сегодня все учатся в школах, поэтому у них нет времени на ковры.
На первом своем ковре я изобразила девушку с книгой. Я очень хотела учиться, но отец не разрешил. И в узоре я выразила свою мечту и грусть. Замуж меня выдали в 17 лет, по договоренности. И этот ковер пошел мне на приданое. Обычно родители оставляют себе на память первую работу дочки — она далеко не идеальна. Но наша семья была бедной, родители все время работали в поле на хозяина деревни, некогда было ткать, и я получила только 10 ковров в качестве приданого.
Обычно же, когда пара женится, она получает около 40 ковров — половину дарит семья невесты, половину — семья жениха. В хозяйстве пригодятся максимум десять. Остальные можно продать. Ковер с годами становится только ценнее. За свою жизнь я изготовила около 60 штук: себе на свадьбу, коврики для молитвы мужу и тестю, а все остальные — детям. У меня их четверо. Мы ведь всю жизнь работаем ради детей.
Чужеземные краски
По этримской легенде, примерно сто лет назад в деревню начал регулярно наведываться незнакомец. Его имени никто сейчас не помнит. Он зарабатывал тем, что красил шерсть и продавал ее местным. Цвета у незнакомца были сочнее и ярче тех, которые получались у деревенских мастериц. Их прозвали чужеземными — уaban boya.
Иностранец держал ингредиенты в секрете и красил шерсть в своем шатре, чтобы никто не подсмотрел. На этом и держался его бизнес. Он путешествовал по стране вплоть до 1950-х годов. А когда перестал заезжать в Этрим, местные вернулись к своим красителям — менее ярким. Поэтому ковры, сотканные до 1950-х годов, разительно отличаются по цвету от более поздних.
ТОП-5
Самые дорогие в мире ковры
33 765 000 $ — персидский ковер с цветочным узором первой половины XVII века, предположительно, сотканный в иранском городе Керман. В 2013 году анонимный покупатель приобрел его на аукционе Sotheby’s.
9 600 000 $ — персидский ковер середины XVII века. Принадлежал французской графине де Беаг. В 2009 году очередная владелица из Аугсбурга продала его на аукционе за 19 700 евро. Через полгода на аукционе Christie’s в Лондоне анонимный дилер заплатил за ковер в 365 раз больше.
7 700 000 $ — индийский ковер конца XVII — начала XVIII века со звездным орнаментом. Один из 12 известных ковров того периода, выполненных в технике мильфлер (от франц. «тысяча цветов»). Принадлежал семье Вандербильт. Был куплен в октябре 2013 года на аукционе Christie’s в Лондоне.
5 500 000 $ — «Жемчужный ковер» Бароды. Был заказан в 1865 году махараджей индийского княжества Барода для украшения гробницы пророка Мухаммеда в Медине. Ковер декорирован изумрудами, рубинами, бриллиантами и жемчугом. Он был продан на аукционе Sotheby’s в Дохе в 2009 году.
4 500 000 $ — шелковый ковер из персидского города Исфахан. Предположительно, соткан в 1600 году. В 2008-м продан в Нью-Йорке на торгах Christie’s.
В гостях у имама
Мы с фотографом спросили у имама, можно ли подняться на минарет. Тот без особого энтузиазма, но разрешил. Поднимаемся по узкой винтовой лестнице, собирая паутину. На открытой площадке с трудом помещаемся втроем. Отсюда деревня кажется совсем крошечной. Вдали виднеются другие села, а за ними — зеленые холмы.
— Бодрум, — имам указывает на запад.
Спустившись, зовет нас в гости. Во дворе готовят две женщины. Рядом бегает детвора. Нас угощают кускусом и «русским салатом».
— Фейсбук (запрещенная в России экстремистская организация), — говорит имам, протягивая смартфон. Догадываюсь, что он предлагает подружиться в соцсети.
К нам подбегает его сынишка и на хорошем английском просит тоже добавить его в друзья.
Неведомый шедевр
— Это самый древний в мире ковер, «пазырык», — Энгин с придыханием протягивает лист с черно-белой распечаткой фотографии. — Ты только представь: ему две с половиной тысячи лет! Он находится у вас в Эрмитаже, повезло вам. В Турции все о нем знают. Вот приеду когда-нибудь в Россию, первым делом побегу в музей.
Знал бы Энгин, что шедевр выставлен в далеком темном углу музея, куда редко забредают туристы. А если и забредают, то больше внимания уделяют повозке и мумии, которые были найдены в том же урочище Пазырык на Алтае в 1949 году.
СТАТИСТИКА
Счет на узелки
150 долларов* — средняя цена шерстяного ворсового ковра стандартного размера (150 х 90 см). Из них 100 получает мастерица, остальное — посредник. В ковровых центрах больших городов изделие продается уже за 1000 долларов.
Шелковый ковер ткут 1–4 года в зависимости от его размера и сложности узора. Мастерицы работают не больше двух часов в день, чтобы не испортить зрение.
240 часов работы и шерсть пяти овец в среднем уходит на ворсовый ковер размером в квадратный метр.
2 секунды — столько времени в среднем уходит у ткачихи на завязывание одного узла.
Для создания метра шелкового ковра нужно завязать от двух до 10 миллионов узелков.
Минимальная плотность ворсового этримского ковра — 9 узлов на квадратный сантиметр, максимальная — 25. То есть в одном квадратном метре 90–250 тысяч узлов.
* В 2016 году
Член семьи
— Знакомая семья продала нам свой семейный ковер, чтобы решить финансовые проблемы, — рассказывает Энгин. — Через два месяца они вернулись: хотели выкупить обратно за любые деньги. Но мы уже продали товар каким-то англичанам. Пришлось связаться с покупателями и уговорить их продать его обратно. В итоге друзья вернули свою реликвию, заплатив в два раза больше денег. Ведь это семейный ковер, он бесценен.
ОРИЕНТИРОВКА НА МЕСТНОСТИ
Бодрум, Турция
Площадь страны: 783 562 км2 (36-е место в мире)
Население: ~84 680 000 чел. (18-е место)
Плотность населения: 110 чел/км2
Достопримечательности: в Бодруме — Галикарнасский мавзолей (IV век до н. э.) — одно из семи чудес света, ворота Миндоса (IV век до н. э.), замок Святого Петра (XV век н. э.).
Традиционные блюда: шиш-кебаб (шашлык), искендер-кебаб (баранина в томатном соусе), адана-кебаб (шашлык из бараньего фарша, подается на лепешке).
Традиционные напитки: айран, ракы (анисовая водка).
Сувениры: ковры, лампы из тыквы, амулеты в виде глаза, лукум.
Расстояние от Москвы до Бодрума ~ 2200 км (от 4 часов в полете), далее 26 км до Этрима на автобусе
Время летом совпадает с московским, зимой отстает на 1 час
Виза россиянам не требуется (на момент подписания номера)
Валюта турецкая лира (10 TRY ~ 0,53 USD)
Фотографии: Герман Морозов
Материал опубликован в журнале «Вокруг света» № 3, март 2016, частично обновлен в январе 2023
