Партия жен: как Хюррем-султан погубила Османскую империю

Султан Сулейман I, прозванный европейцами Великолепным, праздновал свадьбу с наложницей Хюррем с размахом. Иностранец-очевидец, агент генуэзского банка Святого Георгия, рассказывал в отчете: «Пышность празднества не поддавалась опи­санию… На старом Ипподроме был сооружен большой помост, на котором размести­лись султанша и придворные женщины, сокрытые позолоченной решеткой. Отсюда они наблюдали за большим турниром христианских и мусульманских рыцарей, вы­ступлением жонглеров и акробатов и процессией диких животных…»

Однако гораздо сильнее, чем роскошью торжества, жители Османской империи были изумлены по­водом. Как и иностранные послы, спешившие отправить гонцов в Европу с новостью дня. По сложившейся традиции султан не должен был официально вступать в брак. То, чего добилась Хюррем, напоминало чуть ли не государственный переворот.

Происхождение Хюррем: славянская красавица

В Рогатині, на зарінку,
Там татари вкрали дівку,
Вкрали дівку Настусеньку,
Чорнобриву, молоденьку,
Та й завезли в Туреччину,
Та й продали до гарему…

Литературовед Галина Ермоленко считает, что эту западноукраинскую песню сложи­ли о девушке, которая впоследствии стала женой Сулеймана I. В начале XVII столетия польский посол Самуил Твардовский пересказал полученные от турок сведения, что Хюррем была дочерью православного священника из Рогатина, близ Львова. Совре­менники султанши, венецианские дипломаты, сообщали, что она «русского происхож­дения». Представитель Священной Римской империи при османском дворе Ожье де Бусбек прозвал ее Рокcоланой; под этим именем султанша и прославилась по всей Европе. Так по названию упомянутого античными авторами скифского племени именовали в XVI веке жителей Московской Руси и части украинских земель за ее пределами.

Как и когда славянская полонянка оказалась в гареме Сулеймана, точно не известно. Чтобы султан обратил внимание на очередную девушку среди десятков красавиц из разных стран, новоприбывшая должна была постараться, иначе могла всю жизнь провести в служанках на нижних ступенях гаремной иерархии или стать подарком какому-нибудь сановнику. Может быть, славянка, приняв ислам, не случайно получила имя Хюррем, что в переводе с персидского означает «смеющаяся», и покорила Сулеймана веселым нравом. Как бы то ни было, девушка стала любимой наложницей властителя империи, родила ему в 1521 году сына и… начала нарушать правила.

Восхождение Хюррем: невольница-султанша

Семейные отношения султана были подчи­нены традиции, главная цель которой — обеспечить непрерывность правящей династии и приход к власти лучшего из наследников. У султана могло быть сколько угодно налож­ниц, но после Мехмеда II, при ком Османы завоевали Византийскую империю, женить­ся правителям не полагалось. Не существо­вало достойных по статусу претенденток. Кроме того, знатная супруга могла бы дей­ствовать в интересах влиятельных родных. Наложницы же все были рабынями.

«Султан настолько любил Хюррем, что в нарушение всех дворцовых и династических правил за­ключил брак по турецкой традиции и подго­товил приданое», — писал де Бусбек.

Султан жил и управлял государством в Новом дворце, а его женщины жили от­дельно, в Старом. После свадьбы в комна­тах Хюррем случился пожар, и она перебра­лась к Сулейману. Также было правило: одна наложница — один сын. Хюррем родила Су­лейману как минимум четверых мальчи­ков и девочку. По традиции султан отправ­лял достигших 16-17 лет принцев-шехзаде управлять провинциями. Матери уезжали с ними, чтобы посвятить жизнь подготовке «своего» кандидата на престол, и могли вер­нуться в столицу, только если сын становил­ся султаном.

Хюррем не последовала ни за одним из детей, оставшись при муже. Она была верным советчиком Сулеймана, пере­писывалась с иностранными государями, затевала масштабные строительные проек­ты в столице. Эту необычайно влиятельную женщину современники считали ведьмой. «Говорят, она удерживает расположение супруга с помощью приворотных зелий и колдовства», — пересказывал слухи де Бусбек.

Одна традиция продолжала тревожить Хюррем. Закон предписывал султану, занявше­му трон, убить ближайшую родню мужско­го пола, чтобы не допустить междоусобицы. Сыновья наложниц имели равные права на престол, его мог занять достойнейший. Из детей Хюррем большие надежды подавал Мехмед, но он умер молодым в 1543 году. Горбун Джихангир не годился в правители по состоянию здоровья. Оставалось два потенциальных наследника: Селим и Баязид. Но у них был сильный соперник — сводный старший брат Мустафа, сын наложницы Махидевран.

Умного и деятельного шехзаде, похожего на отца, любили солдаты, по­эты, ученые и простолюдины. Именно Му­стафу видели преемником Сулеймана. Да и сам султан выделял его. По словам венеци­анского посла Бернардо Наваджеро, Сулей­ман как-то сказал Джихангиру: «Мустафа станет султаном и лишит вас всех жизни».

В начале 1553 года 58-летний султан, ко­торого все чаще подводило здоровье, тяже­ло заболел, за его жизнь всерьез опасались. Напряжение нарастало. Придворные выжи­дали, кто из братьев сделает неверный шаг. Или, наоборот, безошибочный.

Пасынок Хюррем: несчастливый принц

«Бог не допустит, чтобы мой Мустафа-хан осмелился на такую дерзость и совершил такой немудрый поступок, пока я жив!» — вскричал, по словам очевидца, Сулейман, выслушав гонца от великого визиря Рюстема-паши. Рюстем, командовавший армией в походе против персов, сообщал, что яны­чары, отборная регулярная пехота, не пови­нуются ему и требуют, чтобы войска возгла­вил их кумир Мустафа. А шехзаде поощряет бунтовщиков и даже договаривается с пер­сами против отца.

Союзник Хюррем: родственные души

Жители империи были убеждены: Муста­фу оклеветали. Поэты записывали год каз­ни шехзаде хронограммой, которая читалась и как число, и как сокращенное словосоче­тание «уловка Рюстема». Янычары готовы были убить доносчика. Великий визирь не только умело представил Сулейману демонстративное изъявление солдатами верности Мустафе как мятеж, но и, вероятно, совер­шил подлог.

Один поэт в стихах о погибшем шехзаде называл «стрелой его смерти» сфа­брикованные письма, а в архивах дворца Топкапы есть послание султану, разоблачаю­щее интригу Рюстема-паши. Визирь подде­лал печать шехзаде и отправил от его имени персидскому шаху письмо с предложением союза. Шах, поверив, согласился, его ответ перехватили люди великого визиря, о чем донесли султану.

Предвидя, на кого выльется гнев сол­дат, Сулейман сразу после казни Мустафы снял Рюстема-пашу с должности велико­го визиря и отослал в столицу. Почему же осторожный сановник, чья карьера достиг­ла высшей точки, рискнул всем ради интриг против шехзаде?

В 1539 году Рюстем-паша женился на Михримах, дочери Сулеймана и Хюррем, и с тех пор неизменно пользовался покрови­тельством самого влиятельного человека при султане. Хюррем нужен был «ферзь», а Мих­римах служила «связным» между мужем и матерью, ведь женщине султана не дозволя­лось напрямую общаться даже с зятем.

После казни Мустафы Хюррем заступилась за сво­его протеже, и в 1555 году Рюстем вновь стал великим визирем. Султанша и ее зять были слаженной «командой», и очень многие счи­тали, что они погубили шехзаде вместе. Наваджеро за несколько месяцев до трагедии рассуждал: хотя общее мнение таково, что старший сын Сулеймана победит в борьбе за престол, все может измениться «из-за ин­триг матери (других принцев) и Рюстема». По словам де Бусбека, «янычары были воз­мущены вероломством и жестокостью маче­хи шехзаде и коварством Рюстема, ведь эти двое вместе загасили ярчайшую звезду дома Османа». В Европе потом еще долго показы­вали пьесы о Мустафе и кознях султанши.

Роль Хюррем в устранении шехза­де гак и останется тайной: было это благо­склонное молчание в ответ на полунамеки, которое Рюстем расценил как выданный ему карт-бланш, или султанша действовала активнее? Однако цели Хюррем достигла: теперь трон наследовал один из ее сыновей, а сама она даже в случае смерти мужа сохра­няла влиятельную позицию матери султана.

Хюррем умерла в 1558 году и не застала борь­бу сыновей, Селима и Баязида, между собой. Последний в итоге бежал в Персию, где был казнен по распоряжению отца. После смер­ти Сулеймана в 1566 году власть досталась Селиму, прозванному Пьяницей, возможно, наихудшему кандидату из братьев. Непохо­жий на отца, новый султан предпочитал по­ходам и управлению страной гаремные удо­вольствия. Таковы были и его потомки. По словам историка Патрика Бальфура, Сулей­ману I «наследовали другие люди: не заво­еватели, не законодатели, не государствен­ные деятели. Пик турецкой империи весьма резко и неожиданно превратился в водораз­дел, вершину склона, который постепенно, но тем не менее вел вниз».

_{Материал опубликован в журнале «Вокруг света» № 11, ноябрь 2016, частично обновлен в октябре 2023}