Черное золото на Крайнем Севере: как добывают нефть в Арктике

От ледяной воды, просачивающейся сквозь гидрокостюм, перехватывает дыхание. Мы с фотографом сидим в макете вертолета, уверенно идущего ко дну. Вода уже подступает к груди. Как и учили, кусаю загубник, делаю глубокий выдох в трубку с мехами, вырываю чеку. Вода полностью поглощает пространство. В следующий миг все переворачивается вверх ногами. В нос заливается вода. Судорожно пытаюсь нащупать замок на ремне, отстегиваюсь, протискиваюсь в проем окна, всплываю и наконец делаю вдох… Живой.

Примерно так проходит тренинг по спасению из тонущего вертолета в учебно-тренажерном центре при Университете морского и речного флота в Санкт-Петербурге. Без сертификата о его прохождении на «Приразломную» не попасть. Как и без кучи медицинских справок. Ну а непосредственно перед отбытием на платформу нужно подышать в алкотестер. В итоге, сидя в душном вертолете в обязательном гидрокостюме и заливая его теперь уже холодным потом изнутри, помимо тревоги, чувствуешь облегчение: наконец-то…

Морской порядок

От берега Печорского моря, где находится обслуживающий платформу поселок Варандей, до «Приразломной» примерно 60 километров. Сотрудников доставляют сюда исключительно вертолетом, грузы и продовольствие — на судах, раз в неделю. Всего на платформе, принадлежащей компании «Газпром нефть», трудится около 200 человек (в 2016-м — Прим. Vokrugsveta.ru) вахтовым методом: месяц работают по 12 часов каждый день, следующий месяц проводят дома.

С воздуха «Приразломная» напоминает печку из русских народных сказок, внезапно отрастившую верхние конечности в виде кранов. Как та самая сказочная печь, платформа «пришла» сюда своим ходом, вернее, была отбуксирована из Мурманска, где проходила достройка «Приразломной». Стоит платформа на бетонной основе — кессоне, где, собственно, в специальных танках хранится добываемая нефть. Глубина моря в этом месте 20 метров.

Всех прибывших на режимный объект встречает служба охраны. Повторно (после Варандея) смотрят документы, а также проверяют, не привез ли пассажир «запрещенку»: алкоголь, психотропные средства. На «Приразломной» строжайший сухой закон. После досмотра — вводный инструктаж.

Внутреннее пространство объекта представляет собой многоуровневый лабиринт, включающий жилой комплекс и рабочие отсеки. Попав сюда, моментально перестаешь ориентироваться в пространстве. «А с закрытыми глазами пройтись по платформе сможете?» — спрашиваю охранника Сергея, провожающего нас к «номерам». «Сейчас уже да, — отвечает, — но весь первый месяц работы ушел на изучение этих лабиринтов. Единственное, что выручало, это план эвакуации».

В «номерах» на «Приразломной» живут по двое: двухъярусная кровать, как в плацкарте, шкаф, стол, два стула, телевизор, санузел с душем. Для курения на платформе есть одно строго определенное место с электрическим прикуривателем, как в машине. Для развлечений — два кинозала. Но большей популярностью у вахтовиков пользуется бильярдная, где стоят столы для русского и пула. Под аккомпанемент радио мужики самозабвенно гоняют шары. Здесь же стоит шкаф с книгами, в основном с детективами в мягкой обложке, — библиотека. Есть на платформе и компьютерный зал, составляющий конкуренцию тренажерному: любителей сразиться на досуге в морской бой не меньше, чем поклонников «качалки» и сауны. А вот мобильной связи в море нет.

Позвонить домой можно только со стационарного телефона, который стоит на столе в приемной. Народ занимает очередь. Общение лимитированное: пять минут. Приемная — место, где все неизбежно встречаются, потому что здесь сходится большинство коридоров и располагается кабинет начальника.

В первый же день, проходя из одного коридора в другой, слышу окрик: «Молодой человек, остановитесь!» Голос сулит как минимум два наряда вне очереди. Оборачиваюсь: строгий седовласый мужчина смотрит так, будто я вышел на плац в дырявом исподнем. «Давайте здесь так ходить не будем!» — кивает на мой развязавшийся шнурок.

Соблюдению техники безопасности на «Приразломной» уделяется почти маниакальное внимание. Чувствую, был бы поблизости необитаемый остров, меня бы точно высадили. Поспешно завязываю шнурок. А через пять минут снова натыкаюсь на своего строгого критика. На сей раз он смотрит на меня с фотографии в череде портретов, висящих около кают-компании. Капитан. Под портретом его цитата, начинающаяся со слов: «На „Приразломной“ нет чужого…» С облегчением выдыхаю, но коридоры в духе декораций к фильму Ридли Скотта все равно рождают смутную тревогу. Озираясь по сторонам, иду обедать.

Хлеб насущный

В кают-компании, просторном зале с широкими окнами и видами посильней, чем на картинках Айвазовского, принимает пищу руководящий состав. Для остальных сотрудников есть столовая. Также с окнами. Единственное различие: в столовой — самообслуживание, а в кают-компании есть официантка. Меню для всех одинаковое, питание трехразовое, высококалорийное и разнообразное: несколько вариантов салатов, супов и горячего с большим количеством мяса, овощи, фрукты, молочные продукты.

На столах во время обеда и ужина стоят плошки с четвертованными луковицами. «От цинги?» — Подмигиваю Анне, начальнице пищеблока, красивой и стройной девушке, которой грех не подмигнуть. «От инфекции, — строго отвечает северная красавица. — Для профилактики гриппа и ОРВИ среди сотрудников».

Для профилактики скуки среди поваров раз в месяц проводится день какой-нибудь национальной кухни. Наше пребывание на платформе совпало с грузинским днем. Еще одна гастрономическая традиция: каждое воскресенье здесь готовят пельмени и солянку. «Тяжело ли хрупкой девушке работать среди мужиков, подолгу не видя родных?» — спрашиваю у Анны. — «Время здесь летит совершенно незаметно, — отвечает красавица, — а вот у родных на земле тянется действительно бесконечно».

Из кают-компании выходим вместе с начальником «Приразломной» Владимиром Шумаковым. «Держитесь за поручень! — напоминает он о неукоснительном правиле техники безопасности на платформе. — Я и сам долго не мог привыкнуть. Но теперь мне даже дома поручней не хватает». По словам Владимира, он долгое время работал в офисе компании, что называется «с бумажками», но заскучал. И попросился на запуск «Приразломной».

Его коллеги на Большой земле тогда поспорили, сколько он там продержится: месяц, квартал, год. Проиграли все спорщики: на платформе он уже три года (в 2016-м — Прим. Vokrugsveta.ru). «Мне кажется, это особенное дело для особенных людей. Как бы вы охарактеризовали тех, кто работает на „Приразломной“?» — спрашиваю. Не задумываясь, начальник отвечает: «Для нас чем сложней, тем интересней! Это своего рода вызов. Можно было бы работать пять дней в неделю, ходить по выходным в рестораны, театры. Тоска! У нас же каждая отгрузка, как военная операция. Жизнь коллектива зависит от слаженных действий его членов. Это здорово дисциплинирует. А тот, для кого ответственность и напряжение слишком велики, просто не задерживается здесь».

Уникальные люди

Чтобы перекачать нефть из кессона в танкеры, суда должны 8–10 часов стоять на одном месте. Зимой мощное движение льда делает эту задачу трудновыполнимой. Спасательное судно, которое несет здесь вахту, расчищает акваторию.

Сергей Речкин, начальник службы охраны труда, гордо рассказывает мне: «Наш комплекс устройств прямой отгрузки нефти (КУПОН) не имеет аналогов в мире. За время работы платформы было отгружено 36 партий нефти, и ни одна капля не упала в море».

Так же четко на платформе организована утилизация бытового мусора: его вывозят судами в Мурманск. На палубах всюду надписи: «За борт не бросать». Спрашиваю: «А монетку можно бросить, чтобы вернуться»? Сергей выдерживает паузу, будто думает, хочет ли снова меня здесь видеть, и отвечает: «Нет!» Я не в обиде, ведь даже люди, выполняющие внешние работы, стараются не ронять в воду мельчайшего винтика или гайки.

За функционирование КУПОНов отвечает боцман. В его обязанности входит контроль над всем грузооборотом на платформе. Дежурный боцман Андрей пристегивает меня и фотографа ремнями в специальной люльке: нам предстоит совершить пересадку на корабль, чтобы с него сделать снимки платформы. Я же тем временем размышляю вслух: если аналогов КУПОНов в мире нет, следовательно, специалист, работающий с этим оборудованием, тоже уникальный.

«Я всегда нахожусь на острие ножа: малейшая ошибка боцмана сразу всем видна», — улыбается Андрей и командует по рации крановщице Жанне поднимать. Люлька на тросе перемещается с платформы на судно, вычерчивая в воздухе внушительную дугу. Чувствуем себя как на «чертовом колесе».

Жанна здесь звезда: мужчины говорят о ней с придыханием и крайне уважительно. На «Приразломной» Жанна с самого открытия. Ей 47, но выглядит на 30. Уникальная женщина. Спокойно выслушав комплимент, пожимает плечами: «Я с севера, климат способствует. А может, то, что занимаюсь своим делом. Да и красиво здесь».

С рабочего места Жанны открывается захватывающий вид на Арктику. «Часто бывают северные сияния. Но больше всего меня потрясло, когда этой весной на льдинах мимо проплывали тысячи морских котиков», — улыбается она.

Фактически по соседству с «Приразломной» (в 60 км от платформы), в районе островов Долгий, Матвеев, Голец, Большой и Малый Зеленцы, живет большая колония атлантических моржей. С 2012 года компания «Газпром нефть» занимается ежегодными исследованиями их жизни и результатами довольна: после начала добычи первой российской арктической нефти значимых колебаний в миграциях и распределении морских млекопитающих в Печорском море не выявлено.

Мой капитан

На следующее утро я отправился к капитану. Разговор с ним, признаться, откладывал до последнего. Первые пять минут нашей беседы Сергей Костромской смотрел на меня с недоверием, но после того, как я спросил про морские приметы, оттаял. Выяснилось, что на платформе никогда не говорят «отличная погода», чтобы не сглазить. Погода может быть рабочей и нерабочей. Также не свистят, потому как, по старинному поверью, свист вызывает ветер.

Хорошо, что я хотя бы не свистел, когда впервые с ним столкнулся, разгуливая с развязанным шнурком. «Сергей Викторович, вы ведь не любите чужаков?» — спросил я, вспомнив цитату под портретом. Провокация не удалась.

«Чужаки неправильное слово. Я не люблю временщиков. Тех, кто попадает сюда не по зову сердца или характера. Временщики едут, чтобы заработать деньги. И отношение у них к работе соответствующее. Вот взять для примера вас, — капитан взглянул строго и испытующе, я заерзал на месте. — Вы бы хотели сюда вернуться?» — «Ну монету мне не дали вчера за борт кинуть… Но вернуться хотел бы. Зимой. Чтобы увидеть настоящую суровую Арктику, испытать себя».

Капитан улыбнулся: «Возможно, мы сработались бы».

_{Фото: Герман Морозов}

_{Материал опубликован в журнале «Вокруг света» № 11, ноябрь 2016, частично обновлен в феврале 2023}