Дело рук утопающих: как знакомиться с Венецией, чтобы стать персонажем комедии дель арте

Город-маска, город-карнавал, плавучая сцена под открытым небом с декорациями из дворцов и каналов. Пусти Венеция в себя реальную жизнь — перестанет быть собой. Поэтому она играет комедию дель арте по сценарию, написанному несколько веков назад.

Пролог

Четырнадцатый пассажир — последний по счету, — артистичного вида синьор в бархатном пиджаке, уверенно ступает в рейсовую гондолу-трагетто. Черная узкая лодка без всяких декоративных подушек и бронзовых фигурок-украшений погружается в воду почти до края бортов, качаясь на волнах от проходящих по Canal Grande катеров.

Вместо ферро, железного гребня-противовеса, как у туристических гондол, в трагетто есть второй гребец — для устойчивости и маневренности. Смотрю на гондольера, отсчитывающего сдачу на носу посудины. Парень, деловитый, как водитель маршрутки, и улыбчивый, как Арлекин, подмигивает мне, а потом обманным жестом фокусника бросает монетки в сторону. Я ахаю, парень смеется, денежки, вместо того чтобы нырнуть в воду, укладываются в ряд на дощечку, укрепленную вдоль борта.

Второй гребец перепрыгивает с каменного берега в гондолу, и вот лодка быстро скользит, пересекая Большой канал от стрельчатых галерей дворца Кад’Оро в сторону рынка Риальто. Пассажиры-венецианцы невозмутимо стоят в центре трагетто, пока судно движется. Четырнадцатый пассажир гордо встряхивает ухоженной седой шевелюрой, свысока бросая взгляд на неуверенно сидящих по краям гондолы приезжих — пару американских студентов, двух японок и меня.

Спустя четыре минуты трагетто причаливает к пристани в районе Сан-Поло. Гребец Арлекин помогает туристам выйти на берег под красные с золотом штандарты рынка Риальто. Я иду последней, протягиваю руку и… получаю розу.

— Может быть, синьора желает прокатиться еще раз? — улыбается Арлекин.

— Аккуратнее, милая! — из-за прилавка с морскими гадами кричит краснощекий рыбак. — Говорят, его прапрапрабабка водилась с Казановой!

Действие первое

Сцена 1. Сан-Поло, бар на Калле До-Мори

— Казанове не жилось в Венеции, — говорит Массимо Болдрин, мастер карнавальных масок. — В конце концов он уехал отсюда навсегда, разочарованный, и написал, что они с городом «не созданы друг для друга». Венеция не забыла о его бегстве. Спустя триста лет она вернула себе Казанову, превратив его в карнавального персонажа.

Массимо сидит напротив меня за квадратным складным столиком, почти впечатанным в стену в узком переулке около входа в бакаро, традиционный венецианский бар. Тарелки с закусками чиккети — фрикадельками, картофельными и сырными шариками, бутербродами-кростини с сардинами, маленькими осьминогами, ветчиной, цветами тыквы в кляре и пюре из трески — еле умещаются на столешнице. Бокалы с вином мы держим в руках: их некуда поставить. При этом Массимо виртуозно ухитряется пить, есть, разговаривать со мной, здороваться со знакомыми и придерживать тарелки, чтобы не упали.

— Мало кого заботит, что Казанова был талантливой личностью, — продолжает мастер. — Сейчас он маска. Карнавальный соблазнитель. Все в Венеции тебе скажут, что такое Казанова: черные треуголка, плащ и туфли с пряжками, белые чулки, а на лице — белая баута. Еще красная роза в руке. Венеция навязала ему свои правила. Она всегда играет по-своему. Ну что, не побоишься примерить мои маски?

Сцена 2. Сан-Поло, магазин масок на Руга-Деи-Орези

Массимо приводит меня в магазин при мастерской, что в двух шагах от моста Риальто. Рассматриваю классическую маску Арлекина: какой же харизмой нужно обладать комику, чтобы с такой жуткой гримасой на лице веселить зрителей! Мастер выуживает из груды зеленых от жадности Бригелл и носатых Панталоне золотую полумаску с черно-белыми ромбами с левой стороны. Приложив ее к моему лицу, прочно завязывает на затылке тесемки.

— Давным-давно, — рассказывает Массимо, — роль Коломбины исполняла актриса, которая была так красива, что отказывалась скрывать внешность на сцене. Тогда для нее придумали полумаску, которая не мешает улыбаться и петь. Вот и ты тоже улыбаешься.

Мое отражение в зеркале сверкает глазами сквозь раскосые прорези и отвечает, что готово запеть. Маска комфортно повторяет надбровные дуги, скулы, нос, но это уже не я, а некто таинственный и дерзкий: сказочный персонаж, открытый чудесам карнавала.

— Массимо, что происходит?

— Магия театра, — усмехается мастер. — Театра под названием Венеция.

Маска с ценным автографом Болдрина падает на дно моей сумки, но сказочный флер сохраняется даже за дверью волшебной лавки.

Интермедия 1

Штурмовав с потоком туристов мост Риальто, я пробираюсь к площади Сан-Марко мимо домов XVI–XVIII веков, бутиков с сонными продавцами, лавочек муранского стекла и буранского кружева. По горбатым мостикам с видами на каналы и другие мосты, которые трудно разглядеть из-за обилия людей.

Меня все меньше раздражают гиперактивные «аниматоры» города-театра: поющие гондольеры, продавцы роз (выходцы из Бангладеш) и голуби, приносящие гостям Венеции лайки в соцсетях. Похоже, я невольно получила маленькую роль в шумной гротескной пьесе, в которой Венеция переигрывает или пародирует саму себя. Памятник Карло Гольдони на площади Сан-Бартоломео тонко усмехается, глядя на балаган у его пьедестала.

250 лет назад автор комедии «Слуга двух господ» покинул Венецию. Город не принял его реалистичный взгляд на театр и жизнь. Зато венецианцы вовсю аплодировали пьесам-сказкам со счастливыми концовками, которые писал противник Гольдони — граф Гоцци. Комедия дель арте, национальный жанр венецианцев, до сих пор правит духом Венеции, защищая город-театр от жизни за его пределами. Иначе, если реальность просочится сюда, словно большая вода Адриатики, город утонет в заурядности. Он станет таким, «как все», и не даст возможности кому-то вроде чародея из сказки Гоцци появиться перед самым финалом, чтобы всех спасти.

Действие второе

Сцена 1. Карнавальный салон на Калле Фреццериа

Пожилая синьора в темном шелковом платье с брошью у воротничка и с уложенной седыми волнами прической устанавливает фигурки героев комедии дель арте в настольном вертепе на витрине. Арлекин, Коломбина, Бригелла, Панталоне и Доктор танцуют на фоне рисованного задника с видом на Венецианскую лагуну и остров Сан-Джорджо-Маджоре. Через стекло манипуляции с фигурками походят на тайный ритуал. Синьора замечает меня, приглашает зайти. Минуя коридор, освещенный лампой с витражным абажуром, через красные бархатные портьеры я прохожу в комнату, похожую на богатую театральную костюмерную.

Синьора Лучана работает в карнавальном салоне с 1979 года, когда в Венеции возобновили традицию ежегодных карнавалов.

 — У нас заказывают пышные и сложные костюмы гости со всего света, — рассказывает она. — Моя задача — помочь им разобраться с ворохом парчи, шелка и бархата, перьев и тесьмы, чтобы образ получился блестящим и гармоничным.

В центре ателье-магазина на ворсистом ковре стоит высокая вешалка с платьями, детально копирующими женские и мужские наряды венецианцев — современников Казановы. Рядом с ними пестрят шелковыми ромбами костюмы для персонажей комедии дель арте, серебрится горностай на королевских мантиях, сверкает позумент на корсажах и длинных плащах. В углу замечаю стойку со шпагами, на полках вдоль стен — шелковые туфли со старинными пряжками. Маски, шляпы, веера и перчатки разложены повсюду в продуманном беспорядке, возбуждающем желание немедленно их примерить.

 — Посетители, должно быть, теряют голову в этой костюмерной! — говорю я, а сама тянусь к мини-треуголке с белым пером.

 — О, люди охают и ахают: «Сказка, волшебно, в этом я обязательно кого-нибудь соблазню, видела бы меня мама». На финальной примерке я предлагаю клиентам выйти из салона в готовом образе и походить по улицам Венеции. В декорациях города они быстро заражаются карнавальным настроением.

Сцена 2. Гранд-канал

Жребий брошен. В маске от Массимо Болдрина и шляпе-треуголке, которую Лучана умело закрепила на моей голове, я плыву в гондоле по Большому каналу, занимая все «сценическое пространство» мягкого диванчика на корме.

Машу пассажирам встречных лодок, зевакам на мостах и на балконах подсвеченных палаццо. Меня фотографируют, приветствуют, но никто не удивляется дамочке в маске в неурочное для карнавала время. В Венеции маскарад — часть городской культуры. Для людей или зданий здесь норма — быть неправдоподобными.

Сцена 3. Центр Венеции, ночь

Иду по темному Сан-Поло знакомой дорогой к Риальто и вижу иной город. Ночью в центре Венеции тихо и пусто. Красиво и жутко. Поэтому я «прячусь» от ночной реальности за маской, рискуя напугать прохожих. Только их нет. На обшарпанных улицах, освещенных старинными фонарями, кроме меня и стаек крыс, шныряющих вдоль каналов и под мостами, ни души.

Окна в жилых домах закрыты деревянными ставнями, которые не пропускают на улицу звуки. Словно телевидение и Интернет еще не изобрели, а домашние вечеринки под запретом. Город вокруг меня погряз в скрипучих декорациях средневековой пьесы, которую он силится сыграть «по-старому», но труппа и режиссер давно куда-то подевались.

На мокрой от легкого дождя площади Сан-Марко ресторанный оркестр доигрывает «Осень» Вивальди перед пустыми столиками. В третьем снизу квадратном окошке Кампанилы загорается свет и… потухает. Стою в центре площади, как на пустой сцене. Все, что слышу, — последние аккорды оркестра и плеск волн в лагуне.

Интермедия 2

— Смотри, там скульптуры — вроде как больные люди лежат…

— Они не больные, они спят и видят кошмары.

Зрители проходят по темным залам между инсталляциями и обмениваются впечатлениями.

— А почему это назвали «Мир магии»?

— Ну потому что, когда все плохо, важно во что-то верить. Например, в магию.

Итальянская выставка в Арсенале на Венецианской биеннале — 2017 собирает аншлаги, хотя в ее смысл проникаешь не с ходу, а после штудирования буклета. Или послушав разговоры гостей.

Марио, 27-летний работник Военно-морского исторического музея, находящегося в бывших корпусах Арсенала, самой масштабной судоверфи средневековой Европы, делится мнением за бокалом просекко:

— Красота нашего города научила венецианцев воспринимать информацию глазами. Моя реакция на устрашающие работы художников — сбежать от такой реальности. У нас масса проблем. Венеция тонет, жить здесь дорого, туристы напирают, венецианцы уезжают. Почему бы искусству не давать людям надежду?

Действие третье

Тайный сад в Каннареджо

— Венеция не такая, как все, — говорит Лучана, подливая мне в бокал домашнего спритца — легкого коктейля на основе белого вина. — Перенеси ее на сушу, и она станет заурядным средневековым городом. Все потеряет: деньги, славу, красоту.

Мы разговариваем за круглым столом, накрытым вышитой скатертью, в саду, спрятанном за каменным забором трехэтажного дома, где у Лучаны квартира. У каждого жильца есть собственный ключ от калитки, за которой от непосвященных скрываются четыре клумбы, фигурный газон и невысокая гипсовая скульптура кавалера с гитарой. В сад пускают только своих. Тех, кому обитатели дома готовы приоткрыть тайный мир. К спритцу соседка Лучаны выносит домашние чиккети: бутерброды и круассаны с креветками. Секретные сады и дворы в удаленных районах — прибежища венецианцев от туристической суматохи.

— А еще возможно, — продолжает Лучана, — что через несколько лет цены так взлетят, что я не смогу оплачивать в Венеции квартиру. Тогда я перееду на материк, где мало кому нужны карнавальные костюмы. Я тоже все потеряю.

— Что же делать? «Красиво тонуть?» — спрашиваю венецианку.

Она не согласна. Качает головой:

— Верить в чудо. Каждый день я прихожу в салон и шью новые наряды. Костюмы на карнавал заказывают за год, за два, а то и за пять лет. Это поддерживает меня на плаву. Я надеюсь: и у Венеции, и у меня еще есть шанс спастись.

Эпилог

Океанский лайнер идет по каналу Джудекка в сторону моря. На ступеньках церкви Джезуати, спускающихся к воде, жених и невеста фотографируются около украшенной лентами гондолы. Свадебный гость, наряженный в разноцветный костюм Арлекина, подходит к другому, с гитарой, в белом костюме Бригеллы, и кивает на гигантский корабль:

— Года через три лайнеров здесь не будет. Слышал, им запретили проходить через город (такой запрет был введен в 2021-м. — Прим. Vokrugsveta.ru).

— То есть нас потихоньку спасают? — уточняет Бригелла.

— Разумеется! И мы будем жить долго и счастливо.

Жених помогает невесте красиво усесться в гондолу. Гребец запевает тягучую баркаролу. Арлекин и Бригелла осыпают новобрачных лепестками роз, рисом и конфетти. Гости быстро распределяются по лодкам. Движущаяся вдоль лайнера процессия кажется кукольной на его фоне. Из-за церкви появляется фигура в черном плаще и треуголке, в белых чулках и туфлях с пряжками. Через прорези в белой бауте сложно разглядеть глаза незнакомца. Фигура приближается, с поклоном протягивает мне красную розу и стремительно удаляется в сторону паромных причалов.

_{Материал опубликован в журнале «Вокруг света» № 2, февраль 2018, частично обновлен в январе 2024}