Кружит голову сильнее рома: как танцуют меренге — главный танец Доминиканы

Грохот. Кажется, выбили дверь этажом выше. «Байлар контиго!» («Танцевать с тобой!») — кричит Энрике Иглесиас из чьего-то смартфона. Смех, визг, ритмичный стук. Потолок дрожит. Танцуют? Я сонно вглядываюсь в дисплей мобильника: два часа ночи. Вообще-то трехэтажная вилла Gansevoort в городке Сосуа возле Пуэрто-Платы — элитный дом отдыха и уединения для состоятельных интровертов. Даже персонал шепотом разговаривает…

Прислушиваюсь к отрывочным фразам сверху. Оказывается, к моим соседям нагрянул доминиканский дипломат в компании консьержа и водителя Даниеля, который меня сюда привез. Накрываю голову подушкой. Но заснуть так и не удается.

— Вы, наверное, всю ночь ром дегустировали? — интересуюсь наутро у Даниеля.

— Что ты! Я же за рулем. Да и зачем пить? Едва заслышу близкие сердцу ритмы, как ноги сами пускаются в пляс, — смеется водитель. И вдруг, отпустив руль на полной скорости, начинает хлопать в ладоши и подскакивать в такт быстрой балаганной песенке, доносящейся из автомагнитолы. — Это ведь меренге!

Ритм сердца

Меренге — главный танец Доминиканы. С 30 ноября 2016 года входит в список нематериального наследия ЮНЕСКО. Действует на доминиканцев сильнее, чем ром аньехо 10-летней выдержки. Еще бы: у меренге выдержка — пять столетий.

— Меренге течет у нас в крови, его ритм совпадает с биением наших сердец, — говорит Даниель.

По одной из версий, танец создали предки доминиканцев — африканские рабы испанских и французских колонизаторов. Они работали на сахарных плантациях и золотых рудниках острова Гаити с оковами на ногах. Движения были ограничены: небольшие шажки влево-вправо и наклоны. Надсмотрщик подстегивал невольников розгами — те подскакивали. Так появился ритм.

В 1790-е годы началась постепенная отмена рабства. Не все французы и испанцы поддерживали освободительное движение — некоторые пытались укрепить свои позиции рабовладельцев и колонизаторов. Невольники окончательно освободились в 1822-м, а в 1844-м испанское политическое сообщество «Тринитария» провозгласило восточную часть Гаити независимой Доминиканской Республикой.

Гражданами молодого государства стали чернокожие, мулаты и белые европейцы. А композитор Хуан-Баутиста Альфонсека положил ритм плантаций на мажорную музыку. Получился легкий жизнеутверждающий танец, которому дали имя merengue. Почему так — точно неизвестно. Сами доминиканцы связывают название танца с воздушным пирожным меренгой (безе): движение венчика при взбивании белков и танцевальные шаги чем-то похожи.

Вероятно, доминиканцы считали меренге началом новой, сладкой жизни. Но плясать от радости было рано: юной республике не хватало сил и ресурсов на самоуправление. За доминиканские земли боролись Испания, Франция и США. Периодически нападали соседи с Западного Гаити. Страна погрязла в долгах.

В 1861 году Доминикана была аннексирована Испанией, в 1916-м — оккупирована США. Запад не хотел никаких напоминаний о рабстве и африканской культуре. Активисты пытались запретить провокативный танец, но безуспешно.

А в 1930 году к власти пришел Рафаэль Трухильо. Правитель вернул доминиканцам меренге типико (версию времен Альфонсеки), велел сочинить вариации — новые мелодии и слова — на тему меренге и объявил танец национальным достоянием.

Трухильо был выходцем из доминиканских низов. К тому же он хотел с помощью меренге расположить к себе народ, показать, что «жить стало веселее». Впрочем, народом диктатор считал белое и «не слишком темное» население страны. Трухильо ненавидел свои африканские корни. По его приказу солдаты вырезали тысячи чернокожих. Когда в 1961-м Трухильо убили заговорщики, меренге превратился в танец свободы и равноправия. А Доминикана — в танцплощадку…

На улице Пуэрто-Платы теснятся домишки всех цветов радуги с ажурными наличниками и белыми балконами. Строили их еще испанские колонизаторы. Разморенные горожане прячутся под зонтиками уличных кафе. Художник с мольбертом в тени фламбояна («огненного дерева») рисует колониальный дом, а его ноги непрерывно двигаются влево-вправо. Это потому, что бродячий музыкант, сидя на каменном крыльце дома, бренчит на гитаре меренге.

Полицейский у дорожного перекрестка вытаскивает из кармана звонящий мобильник, но отвечать не спешит. Мелодия звонка — меренге! И пожилой коренастый страж порядка вдруг начинает извиваться в такт, будто игуана.

Серфингисты на океанском побережье и те танцуют.

— Как дела? Хорошо! — импровизируют рэп на русском языке под ритм меренге смуглые инструкторы по серфингу Джерри и Даури, узнав, что я из России. Вместе с ними приплясывает их коллега, немец Маркус Бом. Он приехал из благополучной Германии в Доминикану «половить волну» и задержался на 28 лет.

— В Доминикане праздник и радость круглый год, — объясняет Маркус.

Он не единственный белый иностранец, добровольно отказавшийся от европейского комфорта ради нескончаемой танцевальной вечеринки. Вот еще один дауншифтер — итальянец Андреа Аттус. Бросил издательский бизнес в Милане и теперь работает на канатной дороге в Пуэрто-Плате.

— В Доминикане никому нет дела, кто ты и откуда. Танцы постепенно стирают грань между расами и социальными классами, — говорит Андреа. — Даже представители низших слоев не чувствуют себя уязвленными и радуются жизни.

Гордость бедняков

Низы доминиканского общества — это фермеры, рыбаки, торговцы фруктами, рабочие в национальных парках. Почти всю территорию страны занимают леса, поля, сады, известняковые пещеры. Многие деревушки расположены прямо в заповедниках.

По тропинке заповедника El Choco, в пригороде Кабарете, тащится на ослике молоковоз с побитой канистрой. В зарослях гигантских папоротников прячутся хибары, наскоро сколоченные из неотесанных пальмовых досок. Между досками — щели. В одной хижине дверь слетела с петель и привязана к столбу проема веревкой.

Внутри на четырех колышках лежит покрытый пеплом лист железа, очевидно со свалки, сверху — раскаленные кирпичи и обгорелые кастрюльки. На облезлом самодельном табурете сидит пожилая женщина в линялом платье. Перед ней на известняке разложены фасолевые стручки. Видимо, готовит ла-бандеру, любимое блюдо местной бедноты, напоминающее о доминиканском флаге-триколоре. Мясо — красный цвет, символ независимости. Рис — белый, спасение. Сине-фиолетовая фасоль — синий, свобода… Завидев меня, хозяйка представляется Петруленсией и радушно улыбается. У нее не хватает передних зубов.

— Да, мы живем бедно. Но нам есть чем гордиться. Ведь это мы, бедняки, изобрели бачату, которую теперь танцуют даже в светском обществе! — уверяет меня Петруленсия.

Танец бачата (bachata — «гулянка», «пьянка») родился во времена Трухильо. Его называли еще музыкой горечи — amargue. Крестьяне замедлили ритм меренге и сочинили минорные мелодии: такой вариант больше подходил к их образу жизни.

Исполнять амарге в высших кругах считалось дурным тоном. Но в 1970-е началась популяризация этого музыкального стиля. Окончательно предубеждение против бачаты было сломлено в 1990 году, когда доминиканский эстрадный певец Хуан Луис Герра выпустил альбом «Розовая бачата», песни которого тут же стали хитами даже среди высших слоев общества.

Одновременно с бачатой в моду вошел образ простой женщины в бигуди. Собираясь на танцы, крестьянки завивают волосы в парикмахерских. Мелкие кудряшки (африканское наследие) считаются некрасивыми. Плохо выглядишь — не пригласят танцевать.

В 2016 году во время предвыборной кампании нынешнего президента Доминиканской Республики Данило Медины по всей стране висели плакаты: Данило, как по-братски называют его сограждане, в обнимку с дамой в бигуди. Доминиканский лидер сделал правильную ставку. С точки зрения народа, хороший президент — тот, у кого в почете танцы.

— Мы не жалуемся. Ведь больше никто не посягает на нашу свободу. С этой мыслью легко жить. Я, например, целую неделю думаю о том, как в пятницу вечером пойду на дискотеку. Впереди выходные, танцуй хоть до упаду, — рассказывает мне житель деревушки Карлос. А сам тем временем приплясывает. Готовится.

Красный день

Пятничный вечер. На площади Колумба в Санто-Доминго выступает «банда меренге» — музыканты в простецких клетчатых рубашках. Играют на каких-то ящиках и терках. Лопающиеся, стрекочущие, дребезжащие звуки отражаются от стен крепости. Ощущение, что я внутри старинной музыкальной шкатулки.

Парень со стаканчиком в руке, раскручивая партнершу, случайно выплескивает ром на голову присевшей отдохнуть дамы. Она гневно оборачивается. «Прости, я увлекся танцем!» — оправдывается парень. И женщина тут же расплывается в улыбке. Сгорбленный старик кружится с молодой красоткой-мулаткой. Тучная беременная мадам подпрыгивает в такт. Их движения четки и гармоничны.

— Ничего сложного. Когда танцуешь меренге, нужно чутко следовать за партнером. А бачату и вовсе танцуют вплотную друг к другу, это чувственный танец. С ритма точно не собьешься, — инструктирует Пруденсио.

Меренге и бачата звучат, пожалуй, из каждого двора, окна, двери Санто-Доминго. Всюду танцевальные клубы. Есть элитные: просторные многоярусные залы с дорогими барами, сценой, лазерными инсталляциями. Есть «народные»: мрачноватые комнатушки на первых этажах облупившихся домиков времен Колумба. Из одной такой комнатушки выбегает седоволосый старик, темный, как ночное небо, хватает меня за руку и тянет внутрь, в облако сигарного дыма.

— Не бойся! — смеется Пруденсио. — Он хочет с тобой потанцевать. Пятница ведь. Веселится весь народ!

Увы, я не умею танцевать ни меренге, ни бачату.

Секрет Мамахуаны

— Шаг правой ногой. Шаг левой. Дальше. Ближе. Поворот. Уно, дос, трес, куатро! — учит меня аниматор в отеле Paradisus в Пунта-Кане.

Пунта-Кана — курорт для иностранцев. Почти все местные жители работают в сфере туризма. Танцуют в основном в отелях. В Bahia Principe, например, чуть ли не весь персонал во главе с директором пускается в пляс, когда заезжают туристы. Поют песенку собственного сочинения в ритме меренге: «Это Bahia Principe — отель!» Практически в каждой гостинице Пунта-Каны вечерами проходят танцевальные мастер-классы. Доминиканские бизнесмены считают, что отель без меренге и бачаты проиграет конкурентам.

Я пробую повторять шаги за моим учителем. Но мне не хватает легкости, раскованности, чувства ритма.

— Так выпей мамахуаны! — советует танцор.

Мамахуана — доминиканский алкогольный напиток. Готовится из рома, красного вина, древесной коры, разных трав, корешков и специй. По самой распространенной версии, мамахуаной назывались раньше пузатые плетеные бутыли с узким горлышком. В них выдерживали настойку. Местные уверены: мамахуана возбуждает и бодрит. К тому же нацио нальный напиток, как и меренге, связан со свободой и равенством: массовое производство мамахуаны наладилось только после смерти Трухильо.

Опрокидываю рюмочку. И вот вроде бы ритм меренге уже совпадает с моим пульсом.

На танцпол выскакивает не по годам гибкий носильщик в черной униформе, с которой он почти сливается. Выхватывает из группы зрителей туристку — гранд-даму в бриллиантах. Она оставляет своего скучающего супруга с рюмкой мамахуаны и с улыбкой идет танцевать.

— Танцы делают людей счастливыми, — говорят доминиканцы. — А все люди счастливы одинаково. Независимо от происхождения, цвета кожи и социального положения.

_{Фото: GETTY IMAGES, HEMIS (X4), CUBO IMAGES (X2) / LEGION-MEDIA, LAIF / VOSTOCK PHOTO, CUBO IMAGES / LEGION-MEDIA, GETTY IMAGES, LEGION-MEDIA}

_{Материал опубликован в журнале «Вокруг света» № 7, июль 2018, частично обновлен в мае 2022}

Что еще почитать по теме