Глубина свободы: катакомбы Парижа

— Предупреждаю: запах будет резкий, — говорит Шон Сингери, гид из компании Discover Walks Paris. — Узнаешь, какая вонь стояла в Париже вплоть до XIX века, пока водостоки наконец не спрятали под землю. До этого все нечистоты сливали прямо на улицы. И в Сену.

Вход в подземный лабиринт расположен возле малоприметного белого ларька у моста Альма, кассы Парижского музея канализации. Музей — часть действующей канализационной системы, которая тянется под французской столицей на 2500 километров. Если соединить все тоннели в один, можно проложить путь от Парижа до Москвы.

Спустившись по узкой винтовой лестнице, мы с Шоном оказываемся в полутемной галерее со сводчатым потолком и кирпичными стенами, вдоль которых тянутся трубы.

— Вот по этой течет вода, которую подают в парижских кафе, — Шон указывает на самую толстую и ржавую трубу под потолком. Диаметром она примерно как два светофорных столба. — Не переживай, вода нормальная. Мы, парижане, пьем воду из-под крана. А по соседней трубе, что поменьше, течет вода для полива улиц и парков.

— А для чего нужна вот эта? — показываю на самую узкую трубу, похожую на газовую.

— Это пневматическая почта. Ее придумали в 1850-е годы. Работала она следующим образом: записку помещали в капсулу, а ее — в трубу, и под давлением сжатого воздуха сообщение «улетало» в нужное почтовое отделение города. Сегодня почти никто такой почтой уже не пользуется. Разве что Сенат и Национальная ассамблея. Когда нужно передать важное сообщение, нет ничего надежнее этой трубы — никакой хакер не взломает переписку.

Путем отходов

Под нашими ногами по желобу течет сточная вода вперемешку с отходами жизнедеятельности человека. Я внимательно смотрю, куда ступаю, чтобы случайно не соскользнуть в эту речку-вонючку. С разных сторон то и дело раздаются звуки льющейся воды: в домах наверху кто-то принимает душ, кто-то пользуется туалетом.

— Если повезет, можно увидеть крыс. Их тут около четырех миллионов. Почти по две на каждого парижанина. Но не пугайтесь, — «подбадривает» меня Шон, — крысы тут не самая большая опасность.

— А что же?

— Ядовитые газы. И дождь. Во время ливня вода в тоннелях может подняться на метр за считаные минуты. Поэтому бригаду коммунальщиков сверху обязательно кто-то подстраховывает и предупреждает о дожде. Работать здесь даже сегодня опасно.

До начала XIX века канализационные сооружения в городе не были связаны единой сетью. Никто толком не знал, какова их общая протяженность. Пока в 1805 году не учредили должность инспектора канализации, на которую назначили Пьера Брюнзо. Он первым составил карту подземных каналов. Брюнзо собрал команду из 20 человек, но треть отказалась продолжать работу после первого же спуска. Оставшихся награждали за опасную работу найденными под землей ценностями: ювелирными украшениями, драгоценными камнями и так далее.

— Брюнзо был знаком с Виктором Гюго, — продолжает Шон. — Именно от него писатель узнал о системе канализационных тоннелей, которые прозвал клоакой Парижа. Их Гюго описал в романе «Отверженные». Главный герой Жан Вальжан вместе с будущим зятем скрывался в канализации от полиции во время Июньского восстания 1832 года.

За несколько месяцев до исторического события в городе разразилась эпидемия холеры. Она унесла жизни около 18 тысяч парижан. Распространению болезни способствовала канализация. И тогда встал вопрос о том, чтобы модернизировать ее и полностью спрятать под землю. Это удалось префекту департамента Сена Жоржу Эжену Осману. Во второй половине XIX века он перестроил город, сделав его удобным для жизни. При нем появились широкие бульвары и улицы. Под ними проложили сеть подземных галерей, в которых скрыли водостоки и протянули трубы. Эта отлаженная канализационная система функционирует и по сей день.

Город мертвых

Сен-Мишель — типичный османовский бульвар. Прохожу по нему от острова Сите мимо Люксембургского сада, а затем оказываюсь на проспекте Данфер-Рошро. Здесь находится один из самых популярных музеев города — Парижские катакомбы. У его входа постоянно выстраиваются очереди.

После трех часов ожидания наконец спускаюсь в холодное и полутемное подземелье. На глубине 20 метров царит тишина, которую боятся нарушить даже туристы. Лишь единицы решаются снимать кости и черепа, аккуратно сложенные у стен. В этих галереях покоится прах около шести миллионов человек. Это в три раза больше нынешнего населения Парижа. Останки годами свозили с городских кладбищ в заброшенные древнеримские каменоломни.

Вопрос о массовом перезахоронении возник в конце XVIII века. Париж стремительно рос, а земли катастрофически не хватало. Переполненные городские кладбища часто становились рассадниками опасных инфекций. Эту проблему власти решили радикально: сначала запретили рыть могилы внутри крепостных стен, а затем постановили перенести кладбище Невинных — самое крупное в Париже — в бывшие каменоломни за чертой города. Позже расчистили еще 17 кладбищ.

Тоннель протяженностью почти в два километра заполнен черепами и костями. Глядя на них, сложно представить, что пятью этажами выше кипит жизнь. Где-то среди этих останков есть те, что принадлежат революционерам Дантону и Робеспьеру, а также сказочнику Шарлю Перро. Подземный некрополь был открыт для широкой публики в начале XIX века. И с тех пор интерес живых людей к этому городу мертвых не стихает.

Призрак оперы

Возле главной оперы страны шумно. У входа толпятся желающие купить билет.

— Слышал про подземное озеро? — раздается голос из очереди.

— Из мюзикла «Призрак оперы»? А, это все выдумки, — слышится в ответ.

Даже местные жители относятся к существованию полумифического водоема скептически. Возможно, потому, что увидеть его не так просто. Доступ к резервуару имеют лишь некоторые сотрудники оперы. Мари Дюран — одна из них.

Она встречает меня у служебного входа в оперу Гарнье. Минуя турникет, мы направляемся по длинному коридору и упираемся в дверь. За ней — винтовая лестница, ведущая в сырое подвальное помещение со множеством труб шестью этажами ниже сцены. В соседней комнате хранятся древние деревянные подъемники, которые использовали для доставки декораций на сцену. Но мое внимание привлекают решетки на полу. Наклоняюсь — и вижу воду. Она до краев заполняет подземный сводчатый резервуар глубиной в три метра.

— Дальше вход воспрещен, — говорит Мари Дюран. — Спуститься в резервуар можно только в гидрокостюме и акваланге. Но, уверяю, ничего интересного вы там не увидите.

— А как же рыбы, которых, по слухам, подкармливают сотрудники оперы?

— Что вы, это миф, — улыбается мадам Дюран. — Здесь если кто-то и плавает, то лишь пожарные. Несколько раз в году они проходят учения, отрабатывая действия в условиях плохой видимости.

— То есть это пожарный водоем?

— Да, но сооружен он был с другой целью. Архитектор здания Шарль Гарнье создал резервуар для устойчивости фундамента.

На этапе строительства Гарнье столкнулся с большой проблемой — грунтовыми водами. На протяжении нескольких месяцев котлован высушивали при помощи насосов, но вода появлялась снова. И тогда архитектор прибег к хитрости. Он соорудил бетонный резервуар и заполнил его доверху. Это позволило сдерживать подземные воды.

Подпольное прошлое

— Когда я отодвину люк, быстро спускаемся, пока полиция не видит, — инструктирует Сильван. Этот 30-летний парень уже десять лет каждые выходные проводит под землей. Таких, как он, в Париже называют катафилами («любителями катакомб»). То, что они делают, незаконно. Спускаться в неофициальные катакомбы запрещено с 1955 года. Но штраф в размере 60 евро катафилов не останавливает.

Вслед за Сильваном я ныряю в шахту на глазах удивленных пешеходов. Дрожащими пальцами хватаюсь за металлические скобы. Фонариком, прикрепленным ко лбу, подсвечиваю себе путь — под ногами бездна. Около десяти минут мы спускаемся по ступенькам-скобам на глубину 30 метров. Достигнув дна, оказываемся по пояс в воде. Вот зачем нужны были болотные сапоги, которыми Сильван посоветовал мне обзавестись. В таких здесь щеголяют все катафилы.

— Это грунтовые воды, — говорит Сильван. — Мы сейчас ниже подземных паркингов, канализации и метро. Кричи не кричи — никто тебя не услышит.

На часах шесть вечера. Сильван включает на всю громкость портативный магнитофон, чтобы было легче ориентироваться — на звуки музыки. Каменные коридоры то уже, то шире. Местами приходится нагибаться, а иногда и вовсе ползти. И хотя я не страдаю клаустрофобией, иногда становится не по себе. Подземный лабиринт разветвляется на множество улиц, которые вьются под городом на 280 км.

— Эти карьеры раньше считались далекой окраиной. Отсюда древние римляне стали извлекать камень для строительства Парижа. Он тогда назывался Лютецией, — говорит Сильван.

Но город рос и требовал все больше камня для строительства. В связи с этим расширялась и сеть каменоломен. А когда шахты истощались, их просто оставляли. Так образовался лабиринт из заброшенных тоннелей, поверх которых появлялись улицы и кварталы. Но в Средние века все чаще стали происходить обвалы, в результате под землю уходили дома. Самая крупная катастрофа случилась в 1774 году, когда провалилась целая улица с говорящим названием Rue d’Enfer («адская улица»). На ее месте сегодня находится авеню Данфер-Рошро, на которой располагается вход в официальные катакомбы. После этого происшествия Людовик XVI поручил укрепить подземные карьеры. Эту миссию доверили королевскому архитектору Шарлю-Акселю Гийомо, который также отвечал за перенос городских кладбищ в катакомбы. При нем создали Генеральную инспекцию каменоломен. Она по сей день следит за прочностью подземных лабиринтов.

— Видишь это? — Сильван указывает на выскобленную в каменной стене надпись «96. G. 1779». — Буква G означает, что за реконструкцию стены отвечал Гийомо. Справа от буквы год — когда он укреплял подземные галереи. Слева — порядковый номер стены, которую архитектор реставрировал в указанном году. Придуманную Гийомо маркировку использовали затем и другие инспекторы.

Для удобства на стенах указывали названия улиц, под которыми проходят подземные галереи. Как и в канализационной системе. Синяя керамическая табличка на стене сообщает, что мы сейчас находимся под бульваром Пор-Руаяль — в самом центре Парижа. Еще сегодня утром я здесь гуляла.

Хранители катакомб

— Мы попали в Бермудский треугольник, — Сильван обводит на карте место, которое менее всего прорисовано на мятой бумажке. — Это одна из самых старых и запутанных частей подземелий. Здесь даже опытные катафилы могут заблудиться и часами искать дорогу. Мы сейчас бродим под кварталом Вальде-Грас, что примыкает к Люксембургскому саду.

Под ногами потрескивают осколки. Это остатки посуды, которая вместе с прочим хламом сбрасывалась в катакомбы через шахту — сначала из аббатства Валь-де-Грас, основанного в XVII веке Анной Австрийской, затем из военного госпиталя, разместившегося после Французской революции в стенах монастыря.

— Должно быть, чашка, — Сильван крутит в руках осколок и кладет его на место. — Мы все оставляем как есть. Можем взять лишь послания, которые прячут в укромных местах другие катафилы. Это всякие рисунки, призывающие охранять подземный мир. В прошлый раз я нашел записку, оставленную кем-то в трещине в стене в 1992 году!

А тем временем мы в третий раз проходим мимо одного и того же рисунка на стене. Я с тревогой вспоминаю недавние новости о пропаже в катакомбах группы подростков. Ребятам повезло: их нашли через три дня живыми, но сильно истощенными.

— Под землю нужно спускаться подготовленным и с опытным проводником, — объясняет Сильван. — В тоннелях много колодцев, и они никак не огорожены. Те, глубину которых не знают даже инспекторы, называют черными дырами. Если случайно упадешь, можно и не выбраться. Подземелья не любят беспечных. А мы не любим чужаков и оберегаем катакомбы от незваных гостей. Для нас, 300 катафилов, эти подземелья как дом.

Каждые выходные Сильван здесь ночует в принесенном с собой гамаке. В его огромном рюкзаке есть и сменная одежда — иногда сразу отсюда Сильван отправляется на работу в офис.

На часах 11 вечера, мы провели под землей уже пять часов, а кажется, что в два раза меньше. Сильван предлагает передохнуть и подкрепиться. Вслед за ним я сворачиваю в галерею с каменными лавочками и граффити на всю стену.

— Это сделали мои знакомые. Они таскали сюда отбойные молотки, чтобы высечь скамейки, — говорит Сильван. — Они же цементировали трещины в стенах. Мы стараемся поддерживать порядок.

Действительно, в катакомбах чисто: нет ни мусора, ни дурных запахов. Разве что иногда ощущается аромат краски, которой расписаны стены. Самый известный рисунок — «Волна» по мотивам гравюры японского художника Хокусая. Она находится в галерее, которую катафилы прозвали «пляжем» из-за песка под ногами. Его специально сюда доставили сверху. По выходным на «пляже» яблоку негде упасть — галерея превращается в ночной клуб для своих. Под землей много подобных галерей. В одних проводят поэтические вечера, в других смотрят фильмы и устраивают вечеринки.

Не успев поднести ко рту бутерброд, замечаю в прорубленной нише череп.

— Настоящий, — опережает мой вопрос Сильван. — За стеной находятся целые шахты, заполненные человеческими костями. Отсюда брали скелеты для официальных катакомб. Не бойся, ешь. Если души этих людей еще остались под землей, им, должно быть, приятна любая компания.

Ближе к полуночи в узких коридорах становится тесно. Из «комнат» раздается громкая музыка. Люди в перепачканной одежде веселятся: одни танцуют, другие пьют алкоголь, третьи употребляют белый порошок, запрещенный наверху.

— Это и есть настоящий Париж. Без шума, без туристов и навязанных обществом правил, — признается Сильван. — Здесь каждый катафил находит свою свободу. Которую оберегает от внешнего мира.

— Теперь я тоже катафил?

— Нет. Пока ты турист. А вот когда тебя по-настоящему потянет в этот подземный мир, тогда ты станешь одной из нас.

После девяти часов, проведенных в подземельях, я, как никогда, радуюсь белому свету. С особым удовольствием ложусь на траву в городском парке, подставив солнцу лицо. Вдыхаю воздух, пропитанный романтикой. Искренне улыбаюсь местным жителям, которые без стеснения восхищаются своим городом. Интересно, они вообще подозревают, что находится под их ногами?

_{Фото: REUTERS / PIXSTREAM, НАТАЛЬЯ МАЙБОРОДА, ALAMY / LEGION-MEDIA, НАТАЛЬЯ МАЙБОРОДА, REUTERS / PIXSTREAM, НАТАЛЬЯ МАЙБОРОДА, © УЧАСТНИКИ OPENSTREETMAP}

_{Материал опубликован в журнале «Вокруг света» № 8, август 2018}