Закон не писан: как живется цыганам в Испании

«Пайо терпит, цыган — никогда»

Люди в Испании, да и во всем мире, делятся на цыган и пайо, нецыган. Ехали мы как-то с сыном на машине, шел ливень. На стадионе тем не менее тренировалась футбольная команда. Сын спросил: «Папа, зачем они тренируются в такую погоду?» И я ответил: «Потому что они не цыгане, сынок, они — пайо». — «А в чем разница, папа?» — «В плохую погоду пайо будет дрожать от мороза, а цыган найдет пару веток потолще и запалит костерок». Пайо терпит, цыган — никогда.

Цыганские законы очень чистые и глубокие. Они проникают в душу. Мы ненавидим несправедливость, голод, всегда помогаем страждущему, сопереживаем в горе. Дети учатся этому, глядя на родителей. Мы не используем бранных слов, в отличие от пайо. Наши дети не ругаются — они проклинают. Моя внучка не скажет обидчику «дурак», она скажет: «Пусть беда придет в твой дом». Люди боятся, потому что наши проклятия всегда сбывались. Мы сейчас в это не верим: мы евангелисты. Но по традиции — проклинаем.

Землю, на которой стоит мой дом, я захватил незаконно. Ну как незаконно? Для нас закон пайо не существует. Я поселился на пустыре, постепенно построился, двор огородил. Пришли из управы, говорят: незаконно, платите штраф. Я говорю: «Штраф так штраф, но взять с меня можно разве что старые покрышки».

Если ко мне пришлют полицию, я засяду в доме с ружьем. Мы не хотим никому вреда. Ружье — чтобы припугнуть. Они ведь понимают только тогда, когда мы злимся. Но мы злимся и тут же забываем, а пайо хранит все в себе и потом дает тебе пожизненное заключение. Раз ты цыган, значит, вор и мошенник.

Пайо выдумали много законов, все — против цыган. Если мне нужна работа, я должен скрывать свое происхождение. Стоит мне признаться, что я цыган, даже сегодня, в XXI веке, мне откажут. Я не отрекаюсь от своих корней, но я не могу отказать в хлебе своим детям. Меня спрашивают: «Ты цыган?» Я говорю: «Нет». И получаю работу.

«Цыган платит наличными и сразу»

Я работаю кем хочу, где хочу и когда хочу. Наш клан раньше занимался лошадьми, а теперь все больше машинами. Перепродал удачно пару машин — всю неделю отдыхаешь. У нас нет возможностей, которые есть у пайо. Были бы — я, может, был бы депутатом.

Кое-что, конечно, изменилось за семь веков, что мы живем в Испании. Нам теперь рады в банках и магазинах. Клерки знают, что по нашему закону заплатить требуемую цену — это святое. Цыган платит наличными и сразу. Никаких кредитов, рассрочек, векселей. Если мы приходим в автосалон, менеджер бросает пайо и идет к нам. Мне нравится машина, я спрашиваю: «Сколько?» — «Столько-то». Я говорю: «Заверните, я беру».

Так же мы выбираем жену. Понравилась девушка — старшие идут ее сватать. У нас нельзя прийти в семью, как принято у пайо, и сказать: «Уважаемые, я приглашаю вашу дочь на дискотеку». Потом у них сумасшедшая ночь, а потом он исчезает навсегда. У нас — нет. Если ты хочешь забрать мою дочь, женись на ней.

Я влюбился в свою будущую жену, когда мне было 16 лет, а ей 13. Нас поженили по цыганскому закону. Гораздо лучше жениться, пока ты еще не знаешь жизни. Пока общество пайо не испортило тебя своими дискотеками, наркотиками, беспорядочными связями.

Наш закон не признает добрачных отношений и не приветствует браки с пайо. Раньше браки заключались по договоренности, как в королевских семьях, чтобы кровь сохранялась. Для нас абсолютно нормально, когда двоюродные брат с сестрой женятся. Моя жена не из моего клана, но она чистокровная цыганка. Хотя, конечно, времена меняются. Если вдруг моя младшая дочь, которой девять лет, завтра скажет, что хочет выйти замуж за пайо, я, наверное, не смогу ей запретить. Хотя очень расстроюсь.

Моей старшей дочери 17 лет, она замужем, двое детей. Когда родился первый, я пошел в школу, чтобы написать бумагу, что дочь больше не будет учиться, потому что ей нужно заниматься ребенком. Директор, полиция, социальные службы со мной ругались: так, мол, нельзя, она должна учиться. Я сказал: «Слушайте, я дал своей дочери возможность выбирать: учиться, получить водительские права, работать, но она выбрала замужество. Так давайте будем уважать ее выбор!»

Дочь, как и принято, живет в семье мужа. Когда его родители пришли свататься, я не знал, правду ли они говорят, что моя дочь и их сын друг друга любят. Поэтому позвал дочь и спросил у нее. Она сказала, что правда. В таких случаях у нас всегда начинается веселье, накрываются столы, все пьют, едят, поют. При прощании договариваются, когда справят свадьбу.

На свадьбе главный момент — «проверка носовым платком». Ее делает старая цыганка — «соединяющая». Она проверяет, девственна ли невеста, вводя ей во влагалище платок — белый, вышитый платок из атласа, чтобы не больно было. И девушка отдает свою чистоту: на платке остаются «розы». Моя жена дала мне три «розы». Это большая честь. У меня до сих пор мурашки по коже, когда я об этом говорю.

«Слово отца — закон»

Самое большое богатство для цыгана — семья. Лучшее место в доме — для наших старших, ведь мудрость передается нам от стариков. Очень важно садиться за стол вместе каждый день. Мой старший сын сказал мне как-то: «Папа, я хочу жить отдельно». Я не разрешил. Слово отца — закон.

Женщины играют важную роль в семье. Мы народ вспыльчивый, по природе бойцы. Вмешательство женщины не раз удерживало нас от многих глупостей, от ссор, в которых могут быть раненые и мертвые.

Цыганский закон говорит: нельзя простить оскорбление. За клевету цыгане могут убить. Это как на Диком Западе. Мы должны друг с другом обращаться очень вежливо: здравствуйте, до свиданья… Как только кто-то сделает или скажет что-нибудь некрасивое, могут начаться неприятности. Потому что у каждого есть оружие. И все это знают. Я, например, человек мирный, а вот мой племянник очень воинственный. Поэтому мы все должны друг друга уважать.

Если между кланами возникает проблема, которая грозит серьезными последствиями, созывается совет старейшин. Это самые мудрые цыгане, с незапятнанной репутацией. Они улаживают проблемы. Решение совета — закон. Кто не подчиняется решениям совета, тот не цыган больше.

Наш закон идет от Бога, он касается только цыган. Если ошибку совершает пайо, мы проявляем снисхождение, потому что он это делает по незнанию. Мы говорим: «Он сделал плохо, но не злись на него, он же пайо».

Цыгане всегда были безграмотными, и, пока нам не открылась истина, мы много веков были католиками. Но уже лет 40 как мы евангелисты. Теперь мы знаем, что одно из семи освобожденных Моисеем колен — то, которое потерялось в пустыне, — это цыгане.

Мы ходим в церковь каждый день, потому что грешим каждый день. Церковью нам может служить любой дом: достаточно комнаты и нескольких скамеек. У нас есть пастор, из цыган, он читает проповеди, устанавливает посты, отпевает умерших.

«Мы рождаемся свободными, живем свободными и умрем свободными»

Смерть — это для нас очень тяжело. Мы соблюдаем траур долго, в зависимости от степени родства. Все это время нельзя радоваться, смотреть телевизор, слушать радио — в общем, нельзя делать ничего, что бы отвлекало от горя. Вот, например, в доме траур, а женщина грызет семечки — это нехорошо, неуважительно.

Когда траур заканчивается, мы поем фламенко. Испанские цыгане очень эмоциональные, а фламенко — это же чистое чувство. Мы все что-то умеем в музыке. Пайо так не споет, как бы он ни тужился. У пайо нет дуэнде (duende — «задор, драйв»), пайо — тусклый, блеклый, а мы веселые, духаристые. Хоть поем, хоть шутки шутим, хоть что. Чего ждать от пайо, который изобрел атомную бомбу. Скажи цыгану: изобрети атомную бомбу, чтобы убивать людей, — он скажет: не изобрету!

Мы испанцы, у нас нет другого выхода, у нас испанские паспорта. Но если бы я мог родиться еще сто раз, я хотел бы родиться все сто раз цыганом. Мы рождаемся свободными, живем свободными и умрем свободными. Мы служим только цыганскому закону. Есть, конечно, теперь более либеральные цыгане, которые не так строго его соблюдают. Таких мы, знаете, как называем? Пайо!

_{Материал опубликован в журнале «Вокруг света» № 12, декабрь 2018, частично обновлен в апреле 2024}