Северный Таиланд: здоровая эйфория

— Возьмите экстракт сороконожки, все тайцы принимают его от кашля, — продавщица одного из аптечных пунктов Чиангмая протягивает мне пакетик с коричневыми шариками.

В провинции Чиангмай температура воздуха плюс 37. Влажно и душно. Идеальный климат для бактерий. Вот я и подхватила инфекцию. Кашель давит и царапает горло, мешает говорить, есть, спать. Согласна проглотить сороконожку живьем, лишь бы полегчало. Шарики на вкус кисло-горькие. Пять минут я дышу, не чувствуя першения. Потом начинается очередной приступ.

— А что-нибудь посильнее есть? Типа «антифлу»? — спрашиваю аптекаршу, поперхнувшись сороконожьим снадобьем.

— Мы не отпускаем химические препараты без рецепта. Только натуральные. Купите микстуру из индийского крыжовника амла. Или попробуйте рассасывать пилюли из трав, — она снимает пузырек со стеллажа, густо усеянного пахучими эвкалиптовыми мини-ингаляторами и разнокалиберными пластиковыми баночками с нарисованными на них диковинными кустами, насекомыми и улитками. Внутри пузырька — неровные коричневые катышки, смахивающие на змеиный помет. Солено-щипучая таблетка моментально замораживает и парализует носоглотку, как анестезия в кабинете стоматолога. «Властью короля», — читаю я на упаковке. Бывший монарх Таиланда — Пхумипон Адульядет (Рама IX) — скончался в 2016 году, но остается национальным героем, кумиром, целителем и даже объектом психологической зависимости тайцев, особенно на севере страны. После его смерти народ год держал траур: ходил в черном, рыдал, ставил свечки и бросал охапки цветов к черно-белым портретам правителя. Ведь именно король спас соотечественников от опиума, дал работу, подарил вторую жизнь и посеял первые семена ЗОЖ.

Вместо мака

С начала XX века на границе Северного Таиланда, Лаоса и Бирмы (Мьянмы) процветали опиумные плантации. Мак был главной культурой и единственным заработком горных племен. С легкой руки ЦРУ место соединения трех стран стало называться «золотым треугольником». Урожай отправляли по реке Меконг в Бирму — к Кхуну Са, влиятельнейшему наркобарону Юго-Восточной Азии. Из Бирмы опиумное сырье разносилось по всему миру.

В 1969 году король Рама IX, путешественник и фотограф, отправился исследовать потенциал северных владений. Его потрясли масштабы опиумного производства. Горные тайцы все вместе производили в год около 150–200 тонн опиума. Каждая семья возделывала хотя бы гектар земли. Причем примерно 40% местных жителей сами оказались закоренелыми наркоманами: король застал их в хижинах с опиумными трубками в руках. Именно тогда король учредил в Северном Таиланде фонд Royal Project, главными целями которого было улучшение жизни местных племен, восстановление природных ресурсов и прекращение производства опиума.

Когда монарх умер, исцеленные делились воспоминаниями в тайских СМИ: «В моей семье все были наркоманами, из поколения в поколение. Его Величество сделал нас людьми»; «Я прямо сказал Его Величеству, что без продажи опиума не проживу. А он пообещал засеять поле личи и кофе. И засеял! Думаю о нем каждый день, скучаю, не могу без него».

Бывшие маковые плантации засадили фруктовыми деревьями, цветами, злаками и лекарственными травами. Образцы новых достижений северотайского сельского хозяйства жена Рамы IX Сирикит собрала в Ботаническом саду королевы в Чиангмае. Клумбы, грядки, оранжереи, пруды. Розовые, сиреневые, малиновые орхидеи (из них делают натуральную косметику). Пучки лемонграсса (главный элемент тайской кухни). Зеленые, желтые, бурые «головки» плотоядной росянки (антисептик). С плаката счастливо и гордо улыбается компания горцев. Теперь они подают пример ЗОЖ всему Таиланду.

Здоровье нации

Этноагрокультурная коммуна Бан-Тонг-Луанг в Чиангмае. Здесь под присмотром государства в привычной горной обстановке представители местных племен (карены, лаху, палонг, падонг, хмонги, яо, акха) построили деревни и возрождают обычаи, подзабытые во время опиумной эйфории. Вспоминают историю своих этносов, ищут корни, которые сотни лет назад делали их предков счастливыми. Так они реабилитируются. Этот комплекс этнических деревень — часть королевского проекта по восстановлению здоровья нации.

Над воротами в поселение акха в Бан-Тонг-Луанге висит шкура собаки. Рядом из земли торчат два бревна, на одном нарисовано женское лицо, на другом — мужское. Фигуры соединены сучком — символический половой акт.

— Это предки, давшие нам жизнь. Пока они тут стоят, мы живы и здоровы. А собака охраняет деревню от злых духов. Когда наши мужья уходят в лес рубить бамбук, неизвестно, кого они там подцепят. Духи ведь обитают в каждом кусте. Но мимо собаки ни один не проскочит. Вообще, чтобы уж наверняка не допустить невзгод и болезней, надо иногда съедать собаку, — рассказывает Бунсо из племени акха.

Мужчины в остроконечных соломенных шляпах забрались по колено в мутную воду рисового поля и возятся там с палками: пропалывают рис. Пожилые муж с женой собирают в корзину упавшие плоды хлебного дерева, джекфруты. На ветках сушатся выдолбленные длинные тыквы — будут бутыли. Старик налаживает арбалет: пойдет охотиться на диких кабанов.

— Что вырастили, что поймали, то и сгодится, — поясняет он.

Раздается стук топора — кто-то строит из бамбуковых прутьев хижину на сваях: тропический дождь не зальет, змеи не заползут, тигры не залезут. Беззубая босая старуха качает младенца в люльке из лоскута, натянутого между двумя столбами. На плетеной табуретке сидит девушка из племени белых каренов и рисует на щеках кружочки.

— Белая глина. Красиво. И от прыщей помогает! — улыбается она мне.

Другая дева из длинношеих каренов нацепила на голени и шею золотистые металлические кольца.

— Для красоты. А если вдруг тигры нападут — не загрызут, — весело сообщает она.

Женщины разных этносов раскладывают на бамбуковых настилах юбки, кафтаны и шарфы, сумки и кошельки из натурального шелка и хлопка в разноцветную полоску — готовят на продажу.

— Ткачество — национальное женское ремесло горных племен, — говорит ткачиха Мата, натягивая бирюзовые нити между двумя валиками самодельного станка. — И наши мужчины тоже занимаются традиционным делом: дрессируют слонов.

Из пахарей в художники

Во времена «опиумной лихорадки» горцы отлавливали в лесах диких слонов, приручали и вспахивали на них маковые плантации. В 1976 году, с благословения короля, предприниматель Чучарт Калмапичит (он же, кстати, управляет Бан-Тонг-Луангом) собрал по деревням животных и устроил для них реабилитационный лагерь Maesa. Сейчас в нем около 80 слонов. Здесь они живут в естественных джунглевых условиях, размножаются, проходят «профессиональную переподготовку» и демонстрируют свои умения.

На лужайке у подножия буйно-зеленого холма стоят мольберты и банки с красками. Слоны топчутся, периодически поворачиваются к зрителям, притихшим на скамейках вокруг арены. Дрессировщики вкладывают в хоботы кисти, треплют животных за уши, что-то шепчут, подсказывают. И вот слоны начинают выводить на бумаге четкие линии. Через полчаса на мольбертах появляются пейзажи: куст с красными цветами, дерево с качелями на ветке, голубоватые горы и реки.

— Слонов учат рисовать настоящие художники. Они работают вместе с дрессировщиками. Это долгий процесс. Первые два-три года животные привыкают к своим учителям. Затем художник показывает слону, как надо держать кисть, слоновьим хоботом рисует линии. После каждого успеха слон получает поощрение — банан или еще что-нибудь сладкое. Так постепенно он запоминает движения. Слоны очень умны, понимают команды «вверх», «вниз», «вправо», «влево» и отлично управляют своим хоботом. Дрессировщикам остается только подавать им краски, — рассказывает Понгсит, сотрудник Maesa.

Горцы продают картины питомцев за 2000–6000 батов, в зависимости от сложности композиции. Считают, что слоны довольны своей участью и благодарны королю за освобождение предков от позорной работы на плантациях.

Яйцо без пива

Слонам раньше приходилось пропахивать гигантские маковые поля. Например, 13 км² земли, где сегодня расположен парк отдыха Singha в провинции Чианграй. Теперь это зона ЗОЖ. Парк открыла пивная компания.

— Местные «слетают с катушек» из-за алкоголя. Им только волю дай. Столько тяжких преступлений на этой почве! — говорит Джинтана, сопровождающая меня из Чиангмая в Чианграй.

Основав парк, владельцы марки Singha как бы извинились за массовый выпуск «вредного» напитка, пробуждающего в уроженцах Северного Таиланда генетическую алкозависимость. В парке пиво не наливают — только чай. Посетителей призывают к здоровому и полезному отдыху на природе.

Электробус без стекол везет пассажиров мимо сочных полей и желто-лиловых цветочных лужаек. На каждой остановке кучка тайцев высыпает наружу, как манго из корзины рыночного торговца. Остаются в веревочном городке, на альпинистской горке, велодорожках или зип-лайне. На станции «Мини- зоопарк» машина почти пустеет: здесь в просторных загонах пасутся зебры и буйволы — редкость для Таиланда.

— Не каждый может позволить себе путешествие в Африку. А тут — кусочек Африки в Таиланде! — радуется за соотечественников Джинтана.

Следующая остановка — каучуковая роща, рисовая терраса и чайная плантация. Тайцы с прыткостью москитов налетают на полосатые жилетки, соломенные шляпы и мягкие корзины. Такие носят племена в горах. Экипировку бесплатно выдают напрокат в чайном магазинчике.

— Все хотят примерить на себя роль горцев, представить, что собирают чай, и сделать селфи на память, — объясняет Джинтана.

Уик-энд в парке Singha — энергетическая подкормка для местных жителей. Таких мест в Чианграе два. Второе — горячий источник Мэ-Кхачан (Mae Khachan).

Температура Мэ-Кхачан — 90 градусов. Вода с шипением и треском вырывается из-под земли и падает в искусственный бассейн.

— Надо яйцо окунуть — быстро сварится, — советует Джинтана.

Вокруг торговцы в соломенных шляпах продают куриные яйца в мешочке из бамбуковых листьев на длинной веревке. Тайцы, словно гекконы, замирают по краям длинной канавы с водой из источника, охлажденной градусов до 40. Парят ноги и едят вареные яйца. Так они исцеляются, очищаются, перерождаются.

Между раем и адом

— Представления тайского народа о перерерождении устарели, пора их менять, — говорит Чалермчай Коситпипат, эпатажный художник и архитектор, построивший нетрадиционный Белый храм Ватронгкхун в Чианграе.

К храму, который состоит будто из застывших слез, ведет белый мост Перерождений. Перед ним, из ям по обе стороны дороги, торчат сотни тянущихся рук из ракушечника, символизирующих желания и страсти. Ехидно ухмыляются у перил белые драконы. В конце моста — две статуи: Смерти и демона Раху. Они не пропустят в новую жизнь нераскаявшихся. Попрощаться с черным прошлым предстоит, пока идешь по мосту. Кто сумел миновать стражей и войти в храм, тот помилован.

На стенах храма вместо сцен из жизни Будды изображены кадры из «Бэтмена» и «Человека-паука».

— Эти фильмы о борьбе добра и зла. Так ближе и понятнее современным людям, — считает Чалермчай.

Тайцы с благоговением проходят сквозь храм, веря, что возродились к новой жизни. Во внутреннем дворике спасшиеся попадают в символический Рай, к искусственному Дереву желаний в виде серебристого колокола. Утирая слезы, вырезают на металлических пластинках свои имена и вешают на Дерево.

— Я хочу донести до народа идею о Рае и спасении, — объясняет архитектор. Сам он, кстати, живет на территории храма в позолоченном доме-пагоде и периодически совершает вылазки в народ — полюбоваться на то, как работает идея. Теряется в толпе прихожан или наблюдает за ними из уличного кафе возле Ватронгкхуна. Искренне верит в магическую силу своего творения. Ждет, что ему воздастся за это. Завещал похоронить его здесь.

Местные жители рассказывают: несколько лет назад Чалермчай попросил друга-художника, седобородого старца Тхавана Дучани (теперь уже покинувшего этот мир) показать тайцам, что ждет нераскаявшихся грешников. Тот создал Черный дом Baan Dam: 40 мрачноватых построек в форме пагод из дерева, кирпича, глины. Внутри — черепа, истуканы, божки, шкуры крокодилов и змей, рога, потемневшие серебряные кубки и ножи из личной коллекции, которую Тхаван собирал по странам Юго-Восточной Азии. Все в траурных тонах. Образ Ада. Напоминание о том месте, куда непременно попали бы тайцы, если бы не антиопиумная кампания короля.

Выбор тайцев

Черный коридор. Со стен и потолка на меня смотрят измученные посиневшие лица. Звучит апокалиптическая музыка. Так выглядит вход в Hall of Opium в Чианграе. Его основала принцесса-мать Синакхаринтхра. В качестве устрашающего примера. Интерактивный музей — последнее место на севере Таиланда, где растет мак.

«В белых маках больше всего опиума», — гласит табличка. На мониторах крутят документальный фильм: представители горных племен надрезают головки мака и ждут, пока выделится молоко и покоричневеет на солнце. Это и есть опиум. Мелькают портреты знаменитых врачей, которые выписывали его своим пациентам от бессонницы и болей. Гиппократ, Авиценна, Парацельс. На кушетках лежат восковые фигуры курильщиков с пустыми глазами: от их потустороннего кашля холодеет кровь. В витринах — наборы для курения опиума: трубки, чашки, нагревательные лампы, шкатулки из слоновой кости, нефрита, бамбука, перламутра, фарфора. В подземной камере восковой наркоман, пойманный с поличным, бьется в ломке. На стенах — фотографии Мэрилин Монро (почему-то), Элвиса Пресли и прочих звезд, погибших от передозировки. «Есть два типа правителей. Первый — те, кто за легализацию наркотиков, они не понимают, что это начало конца. Второй — те, кто против наркотиков, они знают, что стоит дать народу доступ, и все станут наркоманами. Правители, которые поддерживают легализацию, не имеют права отвечать за жизни людей», — информирует плакат.

На выходе из музея — зеркало во весь рост. Вглядываюсь в свое бледное отражение на фоне черной стены. «У тебя пока есть выбор», — написано на стекле.

Снаружи солнце. Нежатся сиамские коты. С холма Соп-Руак на меня добродушно смотрит золотой Будда в радужной лодке. Видимо, вот-вот отправится с миром и благословением в соседние Лаос и Мьянму. У ног исполинских статуй слонов застыл монах в оранжевой тоге с книжкой в руках. Из пагод долетают мантры. Сияющие тайцы покупают венки из орхидей — приношения в храмы — и попутно доедают мороженое со свежим манго…

Другая жизнь. Реинкарнация.

_{Фото: ALAMY / LEGION-MEDIA, GETTY IMAGES, ALAMY / LEGION-MEDIA, LAIF / VOSTOCK PHOTO, ROBERT HARDING (X2), ALAMY, DESIGN PICS / LEGION-MEDIA, ALAMY (X2), CUBO / LEGION-MEDIA, LAIF / VOSTOCK PHOTO}

_{Материал опубликован в журнале «Вокруг света» № 12, декабрь 2018, частично обновлен в декабре 2021}