«Вокруг Света» окунулся в прошлое, чтобы узнать все о такой важной и такой странной и противоречивой эпохе королевы Виктории, круто повлиявшей на ход мировой истории и подарившей Великобритании многие ее традиции и устои.
Королева и двор
Начать рассказ о Викторианской эпохе стоит все же с небольшого предисловия о «виновнице торжества» — самой Виктории — королеве, которая царствовала более полувека: с 1837 по 1901 год. И хотя в смысле государственного управления власть ее была относительной, она имела большое влияние на формирование социальных и культурных норм того времени.
Александрина Виктория, как ее назвали при рождении в честь крестного — российского императора Александра I, так и не стала связующим звеном между Великобританией и Россией. Имя она совсем не любила, а отношения с Россией до и во время ее правления у Альбиона были весьма непростые, так что сейчас об этом занятном факте из ее биографии никто толком и не упоминает. Тем не менее некоторые исторкики утверждают, что в 1839 году у Виктории была своего рода мимолетная интрига с Александром II во время его большого турне по Европе. Впрочем, точных подтвреждений наличию амурных стрел в деле нет: в своем дневнике Виктория упомянула лишь, что мазурку в Лондоне Александр танцевал лучше нее.
На долю королевы выпала немалая для того времени роскошь: так и не став членом императорской семьи, в 1840 году она вышла замуж по взаимной любви и была счастлива в браке. Избранником Виктории стал саксонский принц Альберт Саксен-Кобург-Готский. У них родилось девять детей, но спустя 21 год совместной жизни Альберт скончался. Виктория надела траур, который не снимала до конца своих дней в течение сорока долгих последующих лет. В народе ей даже дали прозвище Виндзорская Вдова, увековечив тем самым и ее любимый замок в графстве Беркшир. Правда, ирония заключалась в том, что сама Виктория не признавала черный цвет на похоронах и заранее позаботилась о том, чтобы после ее кончины Лондон был украшен в белый.
При этом все время своего «правления» королева играла почти что номинальную роль. Открывая заседания парламента, которые, в общем-то, в этом и не нуждались, она провела много времени в проповедях целомудрия и сдержанности. Великобританию в то время можно было описать как передовое государство с либеральным законодательством. В парламенте царил так называемый партийный маятник с вечно спорящими либералами и консерваторами, позиции которых были, однако, настолько похожи, что неудивительно, что договориться им было весьма сложно.
В этот век было принято много послабляющих законов, к примеру, запрещавших детям младше десяти лет работать на шахтах, а с подачи короля Альберта, страна приняла участие в международной промышленной выставке. Также в эту эпоху было сделано множество важных научных открытий, а начавшийся своеобразный беби-бум прибавил стране 90% населения — серьезный демографический прорыв по тому времени.
Несмотря на все перемены, век Виктории кажется и немного «темным». Так, в то время не было законов, регулирующих выхлопы с фабрик, не редкостью были пожары , а смог от угля и влажный воздух с Темзы смешивались, укутывая Альбион в его знаменитый серый туман. Пыль скапливалась на зданиях и оседала на одежде, заставляя людей отдавать предпочтение черному цвету.
Паровоз, изменивший ход истории
XIX век круто изменил неторопливое течение мировой истории, выдвинув Великобританию в авангард развития за счет всего одного занятного изобретения Джорджа Стефенсона — модели парового двигателя, а вместе с ней и самого паровоза. Это время даже называли «золотым веком пара», после того как 27 сентября 1825 года по рельсам пустили первый состав. Уже в 1836-м была сконструирована железная дорога, соединяющая Лондон-бридж и район Гринвич на востоке столицы, который прозвали Морскими воротами. Именно тогда и появилось понятие единого времени «по Гринвичу» — оно стало попыткой упорядочить расписание поездов и «причесать» локальные временные пояса.
Изобретение совершенно поменяло понятие мобильности, сделав путешествия более доступными для среднего класса, что привело и к обратной тенденции: богачи стали уезжать из центра Лондона, стремясь покинуть шумный мегаполис и сменить его на роскошь тишины и покоя, покупая дома с землей на окраинах, оставляя бедняков в центральных районах завоевывать столицу. Именно поэтому богатые и бедные районы в городе по сей день соседствуют, и престижный Челси нахмуренно смотрит на примыкающий Фулхэм-Бродвей.
В течение 40 лет «золотого века пара» в Лондоне один за другим строились вокзалы — Санкт-Пакратс, ради которого даже пришлось перенести старое кладбище, Пэддингтон и Кингс-Кросс.
Все это привело к перенаселению города, на тот момент грязного, задурманенного угольным дымом, болеющего холерой и прочими недугами. После большой эпидемии 1848 года, когда мест на кладбищах не хватало и отмучившихся складывали штабелями у церквей, было решено открыть несколько дополнительных кладбищ в пригороде. Трупы по иронии судьбы вывозили из города тем же методом, которым они туда приехали живыми несколькими годами ранее, — на поезде. Дорога под названием «Лондонский некрополь» вела до кладбища Бруквуд в 40 км от города. Билетная касса соблюдала типичную иерархию Викторианской эпохи. Даже мертвым предоставляли выбор билетов трех разных классов — первый класс везли с особыми почестями и церемониальной процессией, а пассажиров из третьего бросали в могилу с другими бедняками.
Новые технологии, прежние нравы
Во времена правления «сдержанной королевы» общество металось из одной крайности в другую. Его захлестнула волна прогрессивного мышления, которое со скоростью несущегося по рельсам поезда дарило миру самые смелые идеи и новшества.
В то же время общественные нормы ужесточились как никогда, сформировалась установка, каким должен быть истинный джентельмен, а вместе с ним и кодекс чести. Пустили корни манерность и показное пуританство. Три основные сферы, в которых особенно ясно прослеживалась экстравагантность той эпохи, — это наука, отношение к смерти и собственному телу.
Страсть к открытиям
Наука и изобретательство захватили людей в Викторианскую эпоху с особой яростью: например, ученые создавали специальные очки, чтобы облегчить жизнь лошадям с близорукостью, активно внедряли в медицину анестезию, тестировали первые атмосферные поезда, позволяющие передвигать составы с помощью воздуха, придумывали пояса, призванные защитить горожан от тифа, и чашки со специальной перемычкой, помогающие сохранить усы настоящих денди в надлежащем виде. При этом стесненные строгими нравами врачи ставили диагнозы по картинкам, не прикасаясь к пациентам на осмотрах и прося тех указкой показывать на диаграмме, что и где у них болит.
Почти все научные открытия в то время сразу начинали применяться. Главным в то время было все, что связано с электричеством и магнитами. Пытаясь справиться со множеством проблем, начиная с мышечных спазмов, заболеваний печени и популярного в то время женского диагноза — истерии, пациенты подвергали себя пыткам электрическимм разрядамм, которые часто оставляли на теле ожоги и крайне редко приносили желаемые результаты. Магниты же были призваны решить сложности с ростом волос, ослабить боли и даже наладить пищеварение.
По ту сторону жизни
Викторинаская эпоха также была знаменательна возросшим интересом к вопросам, связанным со смертью, возможно, в силу того самого стыка между развитием науки и сильным нравственным началом.
Украшения из волос, появившиеся еще в Древнем Египте, изучение которого в тот момент было также очень модно, снова снискали былую популярность. Стараясь сохранить связь с ушедшими, викторианцы делали талисманы, в которых хранились сплетенные в косичку пряди волос — с собственной головы и головы покойника. Зубы усопших же часто переживали второе рождение, как птица Феникс, и оказывались во рту родни или вовсе незнакомцев, порой заражая новых хозяев разными страшными болезнями, включая сифилис.
Не отпуская умерших родственников в мир иной, люди часто визуально оживляли их, устраивая специальные фотосессии. Большая детская смертность означала, что такие портреты часто оставались единственным напоминанием родителям о малышах. Покойников одевали, порой рисуя глаза на закрытых веках, и сажали посреди искусственно воссозданных сцен. Ломая барьер между жизнью и смертью, очень модным стало такое «искусство», как таксидермия — изготовление ювелирной точности чучел животных. Два мастера, снискавших особую популярность на этом поприще, — Уолтер Поттер и Герман Плокет, среди творений которых значится сцена урока по географии в кроличьей школе и весьма аристократичная свадьба котов.
Интерес к смерти имел свое логическое продолжение в увлечении сеансами спиритизма: люди собирались вместе в попытке войти в контакт с мертвыми. Медиумы таких мероприятий в силу актерских способностей имитировали ужасающие судороги в процессе этой «коммуникации» и даже левитацию предметов для пущей убедительности. Следом вырос интерес к изучению собственного подсознания и возможностям познать будущее. Предсказатели внимательно изучали содержимое зеркал и кристальных шаров, которые должны были раскрыть им все секреты.
В отсутствие такого количества парков и зелени, какое можно найти в Лондоне сегодня, завороженные смертью горожане устраивали пикники на кладбищах, где местные резиденты принимали их без лишнего ропота.
Любовь и ненависть к телу
Не менее интересными и ужасными были эксперименты викторианцев с собственным телом. Они боготворили аристократическую бледность, осуждая загар, считавшийся атрибутом рабочего класса, любили четкие изгибы и думали, что макияж — аксессуар лишь девиц сомнительного поведения.
После того как сын Виктории принц Уэльский сделал себе татуировку во время визита в Иерусалим в 1862 году, любовь к этому искусству захватила не только моряков и преступников, но и благородную знать. Поговаривали, к тому времени как газеты написали об этой придворной шалости, уже более 100 тыс. лондонцев украсили свое тело тем или иным орнаментом. Женщины же увлеклись еще и пирсингом груди.
В то время в Европе появилось более двухсот спортивных центров и издавалось порядка пяти изданий, рассказывающих о лучших упражнениях для поддержания здорового духа в не всегда здоровом теле. Диеты стали модной забавой и даже особым видом спорта: барышням полагалось не есть ничего, кроме воздуха. Так, девушка по имени Молли Фэнчер даже стала знаменита как особа, не съевшая ни кусочка за долгих 14 лет.
В погоне за осиной талией и идеальными изгибами тела (формы которого при этом могли быть и вполне пышными) многие дамы прибегали к металическим корсетам, которые затрудняли кровообращение и даже вели к подвижке внутренних органов. Эта сомнительная мода, правда, добавляла эпохе видимой чувственности, ибо действительно вела к частым обморокам от учащенного по любому поводу пульса. Для ускорения процесса получения желанных форм барышни даже не брезговали есть таблетки с ленточными червями, чтобы худеть, не урезая аппетита.
Несмотря на такое, казалось бы, повышенное внимание к собственному внешнему виду, банные процедуры не были любимым или доступным занятием того времени. Если аристократы, имеющие доступ к собственным ванным, принимать которые стало модно именно в Викторианскую эпоху, и прислугу, готовую их наполнять, купались пару раз в месяц, то для бедняков эта цифра часто относилась к целому году. Кстати, качество воды из Темзы в то время было сомнительным, и для питья люди часто предпочитали более вкусный и, главное, безопасный для здоровья напиток — пиво.
Помада и румяна считались моветоном и атрибутом лишь проституток и даже ведьм, поэтому приличные дамы почти не пользовались косметикой. Они часто лишь щипали себя за щеки в попытке создать натуральный румянец и щедро наносили на кожу питательные кремы. А чтобы кожа оставалась гладкой и нетронутой морщинами, дамы делали ночные маски из кусков свежего мяса.
Красота, как известно, страшная сила. Национальным эликсиром молодости и красоты в то время стал арсеник, или мышьяк, по цене всего один цент за пол-унции (порядка 15 граммов), столь малого количества которого с запасом хватило бы, чтобы умертвить 50 человек. Это «волшебное зелье» добавляли куда только можно, включая мыло и печенье, в погоне за идеальной кожей без прыщиков и веснушек, и вечной молодостью. Результатом стала та самая любимая национальная аристократическая бледность англичан, которая ассоциировалась со знатью и сулила удачную женитьбу и сопровождалась уже чуть менее эстетичным выпадением волос и гниением зубов.
Для особого блеска в глазах многие пользовались каплями белладонны — они зрительно уменьшали зрачки и придавали белкам своеобразное мерцание. Оно (мерцание), правда, со временем распространялось и на зрение, ведя к слепоте. Для отбеливания зубов и избавления от боли использовали зубной порошок с кокаином, который приводил к частичному онемению десен.
При всем помешательстве на внешней красоте пуританское общество Викторианской эпохи не признавало любовных утех, прячась за страницами эротических журналов в темноте своих домов. Центром викторианской морали была стыдливость: люди даже не употребляли названий частей тела, таких как руки или ноги, скромно называя их конечностями.
Женщинам запрещалось как-либо провоцировать поцелуи и прочие знаки внимания со стороны мужчин, и они были обязаны строго закрывать щиколотки, что хорошо видно на всех фотографиях того времени, а викторианский купальный костюм, как следствие, представлял собой печальное зрелище, включающее шляпку, туфли, зонтик, много кринолина и рюшек, которые не мешали модницам стесняться появляться на пляже — в воду их завозили специальные кареты, внутри которых девицы и освежались под гнетом королевской морали и жаркого солнца.
Фото: Universal History Archive / Contributor / Getty Images, pictore / Getty Images, CHRIS TAYLOR / Getty Images, John Herd / EyeEm / Getty Images, ilbuscaм, Simon Birch / EyeEm / Getty Images, Shestock / Getty Images
