Совершая десятый подвиг, Геракл дошел до края земли и пробил себе путь через горы. По бокам образовавшегося прохода из Средиземного моря в Атлантический океан он водрузил по столбу, обозначив границу известного людям мира. «Вокруг света» отправился на эту «границу» и понял, что она до сих пор не символическая.
Вход в Гибралтарский пролив со стороны Африки охраняет шумная, пестрая, почти неотличимая от соседних марокканских городов испанская Сеута. Ровно напротив, через 20 километров по морю, на европейском берегу укоренился на скале совсем не похожий на испанский — аккуратный и практичный — британский Гибралтар. Два полуанклава на месте мифических Геркулесовых столбов последние три века жили в похожих условиях, но с разным результатом. Сегодня в африканской Испании под сенью десятков мечетей процветает челночная торговля и незаконная иммиграция. Испанцы это называют добрососедством. В испанской Великобритании продают биткойны в банкоматах и ремонтируют атомные подлодки. Британцы называют это здравым смыслом. Прямой связи между данными концепциями нет, как и прямого сообщения между городами. Только через испанский город Альхесирас.
Челночная дипломатия
Первое, что видят прибывающие на пароме из Альхесираса в порт Сеуты, — указатель на испанском и арабском: «Граница». Это не расходится с представлением большинства испанцев о Сеуте как о сплошной погранзоне между Африкой и Европой.
Сошедший вместе со мной пассажир в костюме меняет ботинки на резиновые шлепанцы и бодро шагает под указатель, согнувшись под тяжестью объемного чемодана. Я следую за ним.
Пройдя мимо портовых ангаров, вдоль старинных оборонительных стен с виднеющимися над ними башнями собора, по узкому перешейку, слева от которого Атлантика, а справа Средиземное море, мы оказываемся в центре. На фасаде центрального рынка вьется нарядная надпись по-испански: «Счастливого Рамадана!» Рядом, на автобусной остановке, толпятся женщины в хиджабах и джеллабах с огромными тюками.
Пассажир в шлепанцах смешивается с толпой, которая вносит меня в автобус по маршруту «Рынок — Граница». Я тут одна с непокрытой головой и без арабского языка. Автобус нагоняет реку обвешанных сумками пешеходов, пожелавших сэкономить 85 евроцентов на проезд до испанско-марокканской границы. Перед пунктом таможенного досмотра на испанской стороне поток разбивается и откатывает на покрытую мусором площадь. Выйдя из автобуса, я в замешательстве останавливаюсь.
— Здесь нельзя стоять! Или проходим в Марокко, или обратно в Сеуту, — кричит руководящий потоком пограничник. Он пытается навести порядок среди галдящих марокканок, посвятивших себя челночной торговле — полулегальной, но наиболее процветающей отрасли местной экономики. Благодаря ей выживают близлежащие марокканские поселения и испанский порто-франко Сеута, в котором больше некому сбывать не облагаемые пошлиной товары. — Девушка! Да-да, ты, в голубых шароварах, с постельным бельем! Я же только что тебя отправил, текстиль у нас проносят до 12 утра, — кричит пограничник сначала по-испански, затем по-арабски.
Древнеримский засол
С трудом пробившись через толпу валютчиков, навязчиво предлагающих дирхамы за евро, я иду обратно. Это явно не та граница, через которую, судя по новостям, в Европу прибывают толпы нелегальных мигрантов. По мере удаления от КПП чайные и кальянные сменяются кофейнями и пивными. В центре города, неожиданно ухоженном и просторном, видна наконец-то настоящая Испания. На торговой улице с колониальной застройкой и привычными «Зарой» и «Манго» прогуливаются типично испанские бабушки. В приморском парке, построенном на шести гектарах отвоеванной у моря земли, горожане плещутся в бассейнах с океанической водой и тянут коктейли на шезлонгах под пальмами. В храме Девы Марии Африканской, покровительницы Сеуты, генералы стоят на мессе в честь Дня испанской армии.
Из-за сокращения оборонного госбюджета военных здесь поубавилось, но экзальтированный патриотизм остался. Согласно соцопросам, жители двух испанских анклавов в Марокко — Сеуты и Мелильи (220 километров восточнее Сеуты) — гордятся своим испанским гражданством больше, чем кто бы то ни было в стране.
— «Кабальи» — самые испанские испанцы, — подтверждает 30-летняя Иса, откомандированная местным турофисом для моего сопровождения. «Кабальями» (caballa — «скумбрия») называют жителей Сеуты, потому что эта рыба изобилует в акватории города и рационе горожан. Рыболовство — единственный здесь вид деятельности, не относящийся к сфере услуг. И такой же древний, как миф о Геркулесовых столбах: археологи раскопали недавно «рыбозавод», где римляне солили скумбрию на продажу заходившим в порт мореплавателям. В Сеуте до сих пор консервируют рыбу по-древнеримски — вывешивают вялиться на берегу моря. Кроме рецепта засола город унаследовал от римлян имя: считается, что название Сеута происходит от латинского septem — «семь», по числу местных холмов.
БП: геркулесовы столбы - Сеута
Мы с Исой поднимаемся на крепостные стены, оставшиеся от португальцев, взявших город в 1415 году. Бесчисленные завоеватели, приходившие с моря, строили городские стены здесь, в самом узком месте перешейка, соединяющего Сеуту с Африканским материком. Мощные португальские бастионы, воздвигнутые на римских и арабских укреплениях, щетинятся ржавыми средневековыми пушками, обращенными вглубь континента.
— Сеута вошла в состав Испанской империи в 1580 году вместе с Португалией. Меньше чем через век португальцы отделились, а сеутцы не захотели, — Иса считает, что правильно сделали. Сама она родилась в Гранаде, но отец купил аптеку через пролив, и семья перебралась на Африканский континент. Здесь прекрасный климат и отличный налоговый режим. Резиденты анклава не платят НДС, а билет на паром в Испанию обходится им в восемь евро против 28,50 для нерезидентов. На вертолет — 15. Других шансов попасть на родину-мать нет. В шторм «скумбрии» ждут у моря погоды по нескольку дней.
— Был бы аэропорт... Но на него у нас нет места, вон там уже граница, — Иса машет рукой туда, куда смотрят пушки. По лесистому склону тонкой полоской петляет пресловутая «Сеутская стена» — пограничные укрепления длиной восемь километров с двумя проходами по краям: таможенным КПП Тарахаль на Средиземном море, где я к ней не пробилась, и в поселке Бенсу на берегу пролива.
— В Бенсу к стене можно подойти вплотную, если тебе так хочется. И вообще это прелестный райончик, там живут в основном мусульмане, — сообщает Иса, которая очень гордится мирным сосуществованием религий и национальностей в ее городе. — Очень рекомендую чайную напротив мечети.
Камни преткновения
Мечеть в Бенсу мало чем отличается от 40 других, имеющихся в Сеуте наряду с 15 католическими церквями, синагогой и индуистским храмом. Рекомендованная Исой чайная закрыта, и мусульманские мужчины в неизменных резиновых шлепанцах чаевничают во дворах разноцветных глиняных мазанок. Колышутся пестрые марокканские ткани, пахнет тмином и куркумой. Мусульманская женщина высаживает из «мерседеса» детей-школьников, громко распекая их по-арабски. Дети огрызаются на испанском.
Точно такая же мечеть и цветные мазанки сбегают по гористому берегу на другой стороне небольшой бухты. Ее делит пополам проволочное заграждение, указывающее, что те домики — это уже марокканский поселок Бельюнеш. Только его жители, имеющие разрешение на работу в Сеуте, могут проходить через местный КПП. Посторонние вроде меня не имеют права находиться в пограничной зоне, но скучающий испанский офицер рад поболтать, когда никого нет.
Пока мы с ним беседуем, я украдкой рассматриваю пограничные укрепления, на вид совершенно хилые по сравнению с мощными португальскими редутами. Два ряда металлической сетки по 8 метров высотой с колючей проволокой наверху. Между рядами расстояние метра три. По телевизору обычно показывают, как несколько сотен чернокожих нарушителей карабкаются по заграждению, надеясь спрыгнуть на испанскую землю, где им ничего не угрожает. Лет пять назад под давлением правозащитных организаций Евросоюза был запрещен возврат перебежчиков «по горячим следам» в Марокко. Вместо этого их отправляют в недавно отстроенную в Сеуте высотку — Центр приема беженцев.
— Это не наши, не марокканцы, перелезают, а те, кто приходит из Черной Африки, что южнее Сахары, — объясняет мне защитник самых южных европейских рубежей. Несмотря на ответственность и периодические ночные тревоги, он не мечтает о переводе. — Я сюда добровольцем попросился 10 лет назад. Женился, квартиру дали. И родители близко — в Кадисе, — офицер показывает пальцем в сторону испанского берега, за гору.
Эту гору над марокканской половиной бухты сеутцы называют Мертвой женщиной за схожий силуэт, а марокканцы — Джебель-Муса (842 м). Она оспаривает у сеутской горы Ачо (204 м) звание Геркулесова столба. Это страшно бесит сеутцев, которые считают, что у соседей и без того слишком много необоснованных притязаний.
— Территории в Африке принадлежали Испании задолго до того, как Марокко вообще образовалось, — кипятится мой собеседник, — а насчет столба и разговаривать нечего: посмотрите на наш герб!
В начале XVI века испанский император Карл I добавил на свой герб символическое изображение обоих Геркулесовых столбов, которые якобы разрушил арабский полководец Тарик, захвативший Королевство вестготов в VIII веке. Это его имя носит скала Гибралтар (от Джебель-Тарик, по-арабски — «гора Тарика») на европейском берегу. Что касается Африканского континента, то мифы и легенды не дают указаний на конкретную возвышенность. Как бы то ни было, оба входа в Гибралтарский пролив действительно принадлежали испанской короне. Пока в 1704 году англо-голландские войска не захватили тот, что на испанской стороне. С тех пор Гибралтарская скала — это заморская территория Великобритании площадью шесть квадратных километров.
Чтобы добраться до британского анклава, нужно вернуться в Альхесирас. Первый паром отправляется в 6:00. Огромное африканское солнце всходит со стороны Средиземного моря. В золотые портовые воды, плещущиеся у бортов, прыгают двое в неопреновых костюмах. Отплытие задерживается. «Есть подозрение, что в моторах люди», — коротко бросает матрос. Задержка никого не беспокоит, кроме меня. Даже водители четырех карет скорой помощи, везущие пациентов на Большую землю, не выказывают нетерпения. Они знают, что эти 15 минут могут сэкономить им часы, потому что люди, пытающиеся пересечь Гибралтар в винтовых отсеках, как правило, становятся потом клиентами неотложки. Это если нелегалам повезет. Гибралтарский пролив очень коварен из-за разнонаправленных течений.
Минут через десять водолазы выныривают, таща за шкирки двух темнокожих пацанов, на вид не старше лет пятнадцати. С них ручьями течет вода, лиц не видно, но спины выразительно говорят: «Завтра попробуем на грузовиках». Это значит, что они лягут, накрывшись брезентом, поверх крытого кузова, рискуя быть расплющенными о верхнюю планку паромного проема для транспорта. Не зря же они перелезали через Сеутскую стену!
Спорная заграница
Приезжающих из Альхесираса на автовокзал городка Ла-Линеа-де-ла-Консепсьон, прилегающего к Гибралтару, встречает указатель: «Граница». Надпись прямо противоречит позиции официального Мадрида. С тех пор как Гибралтар тихой сапой прихватил в XIX веке не принадлежавший ему по договору перешеек, соединяющий скалу с материком, нынешнюю испанско-британскую границу Испания не признает и называет заграждением.
В проход через «заграждение» стоит длинная очередь из жителей Линеа. Каждый день испанские гастарбайтеры увеличивают 30-тысячное население британского анклава на половину. На выходе опять приходится ждать, потому что попасть в город можно только по узкому перешейку (тому самому, спорному), а его пересекает взлетная полоса. В отличие от романтичных сеутцев практичные гибралтарцы на отвоеванных у моря метрах построили не парк, а аэродром, еще в 1939 году. Улететь отсюда можно в Лондон, Манчестер, Бристоль и Касабланку.
За взлетной полосой меня ждет гид Эмили с автомобилем. «Тейк ас ту Юроп пойнт, пор фавор, — говорит она водителю. — Мучас сенкью!» Гибралтарцы считают родным английский, но в быту часто изъясняются на «спэнглише», причем с характерным южноиспанским акцентом.
На мысу Европы, который в Средние века считали самой южной материковой отметкой (на самом деле это испанская Тарифа), тоже не обошлось без старинной пушки, которая смотрит на порт Сеуты. Дальности ее стрельбы, однако, хватало только на то, чтобы обозначить протяженность территориальных вод Гибралтара, которые Испания не признает.
По-английски изящно уходя от неудобных вопросов про спорные воды, про ооновский список зон, подлежащих деколонизации, в котором фигурирует Гибралтар, про налоговые льготы, близкие к офшорным, Эмили показывает мне систему сбора дождевой воды на восточном склоне скалы и ЗАГС, где расписались Джон Леннон и Йоко Оно. По-испански эмоционально она реагирует только на то, что я по незнанию называю гибралтарцев англичанами.
— Мы не англичане, мы британцы! — гордо восклицает моя провожатая. — Ну или льянито.
Прозвище «льянито» — это сарказм. На испанском слово означает «житель равнины». Наибольшую же часть британского анклава занимает скала (426 метров). Сформированная из известняка, она похожа на огромный муравейник, изрытый туннелями разного назначения общей длиной более 50 километров. В 150 пещерах — топливные хранилища, подземные убежища, музей неандертальского человека, а в самой большой — Святого Михаила — устроен концертный зал с акустикой не хуже, чем в Альберт-холле, по уверениям Эмили. Там же проводят торжественные приемы для высоких гостей.
Правда, самые высокие и желанные гости давно не навещали свою спорную заморскую территорию. В последний раз королева Елизавета II была в 1954-м, оставив неизгладимый след в сердцах подданных. Особенно тем, что с руки кормила самое дорогое, что есть у гибралтарцев, — берберийских макак. Сейчас королеву оштрафовали бы за это на 500 фунтов.
Много диких обезьян
По стопам Ее Величества мы направляемся в обезьяний заповедник на вершине горы. Крупная бесхвостая макака к великому ликованию пассажиров привычно заскакивает в окно минивэна, прямо на колени водителю. Тот нежно гладит примата и втихаря, рискуя быть оштрафованным, скармливает ему заготовленный арахис. Гибралтарцы трепетно относятся к маготам — единственным в Европе представителям обезьяньего семейства, живущим в дикой природе. Скорее всего, макак завезли мавры с севера Африки. Британцы, однако, восприняли маготов как знак собственной исключительности, и местное поверье гласит: Гибралтару быть британским, пока там много диких обезьян. В 1942 году сэр Уинстон Черчилль очень озаботился тем, что популяция сократилась до семи особей, и лично приказал немедленно пополнить ее экземплярами из Марокко.
— Сейчас их почти триста, так что мы спокойны, — говорит Эмили. — До тех пор пока в 1991 году не вывели военный гарнизон, маготы были на попечении Вооруженных сил. Если обезьяны болели, их помещали в военный госпиталь. Сейчас заботой о животных занимается специальное общество.
В сувенирной лавке продают игрушечных маготов по 7,99 гибралтарских фунта, которые равны фунтам стерлингов, но хождение имеют только здесь. Обменника поблизости нет, а евро не принимают. Остается любоваться живыми обезьянами, которые, обнаглев, буквально садятся на голову. А еще видами с площадки, снабженной мраморной табличкой, сообщающей, что с этой точки Ее Величество Елизавета II обозрела Гибралтар. Отсюда виден пляж с оранжевым песком, привезенным из Сахары, когда Испания в очередном приступе ярости отказалась продавать «проклятым колонизаторам» свой. Буквально у кромки воды высятся новые жилые районы на насыпном грунте (здесь на покупку квартир молодоженам дают беспроцентный кредит) и громада из стекла и металла — новый World Trade Center . А прямо за ним, в доках, виден едва выступающий над водой корпус американской атомной подлодки, зашедшей в дружественный порт на ремонт.
Бросив застрявшую в пробке машину, мы с Эмили спускаемся в город по канатной дороге. На пешеходной Мейн-стрит мимо красных телефонных будок и красных же почтовых ящиков фланируют в светлых одеждах пассажиры приставшего на день скандинавского круизного лайнера. Они радостно заказывают сангрию и паэлью — все-таки в Испании! Испанские туристы с прилегающих курортов, поджав губы, берут фиш-энд-чипс с элем — все-таки в Великобритании! И те и другие заглядываются на витрины ювелирных магазинов, владельцы которых в большинстве своем носят кипы.
Небольшая — менее тысячи человек, — но зажиточная еврейская диаспора имеет в Гибралтаре целых четыре синагоги. Пожилой еврей за прилавком объясняет: «Когда места мало, как у нас, это не значит, что его нельзя найти, просто оно очень дорого стоит».
Нехватку физического пространства гибралтарцы восполняют виртуальным. На каждого жителя анклава, включая новорожденных, приходится по две зарегистрированные компании. Почти 17 из 60 тысяч фирм — букмекерские конторы. Игровой бизнес онлайн — четвертая по значимости отрасль местной экономики.
БП: геркулесовы столбы - Гибралтар
В преддверии Брексита многие игорные дома, имеющие лицензию в Гибралтаре, посматривают через пролив. Сеута готова принять их на льготных условиях. Гибралтарцы, почти единодушно проголосовавшие на референдуме против выхода из ЕС, побаиваются остаться в изоляции, но верят: решение найдется. Я начинаю подозревать, что уже нашлось, когда на выходе, перед КПП, вижу странный банкомат. При ближайшем рассмотрении оказывается, что в нем за наличные можно купить биткойны. Заплатить ими тоже можно — в соседнем ресторане здоровой еды Supernatural . Гибралтар принял недавно первое в мире законодательство в области криптовалют, которое защищает всех участников этого стремительно развивающегося сектора.
Я пересекаю «заграждение» в обратном направлении во время обеденного перерыва. Под стрелку с надписью SPAIN спешат испанские гастарбайтеры, чтобы подешевле пообедать в своем отечестве. Прямо на выходе их встречает духоподъемный памятник «Испанским рабочим в Гибралтаре», изображающий труженика с велосипедом, который с немым укором взирает на колонизаторов. Рабочие, не разделяя чувств бронзового товарища, несут мимо него блоки сигарет и пакеты из британского супермаркета «Моррисонс». Они тоже против Брексита, который лишит их возможности беспрепятственно пересекать «заграждение», а значит, работы и зарплаты, в несколько раз превышающей среднюю испанскую.
Я слышу, как в баре за обедом они обсуждают варианты развития событий. «Если гибралтарцы из Европы выйдут, им тут не прожить. Пусть их королева освободит, а они тогда в Евросоюз вступят», — рассуждает рыжий паренек. Он, видимо, не знает, что по Утрехтскому договору 1713 года, если метрополия откажется от последней колонии в Европе, та, скорее всего, окажется в составе Испании.
В начале ХХ века практичные британцы и импульсивные испанцы подумывали о том, чтобы махнуться столбами, обменяв Гибралтар на Сеуту. Но дальше планов и комиссий дело не пошло. Так что, как и последние три столетия, анклавы по-прежнему безучастно смотрят друг на друга. И только 30 миллионов перелетных птиц дважды в год беспрепятственно преодолевают пару десятков километров над спорными водами и границами, соединяя берега, в свое время лихо разведенные Геркулесом.
Условные обозначения :
----- Сеутская стена
ОРИЕНТИРОВКА НА МЕСТНОСТИ
Сеута и Гибралтар
Площадь Сеуты 18,5 км²
Население 85 100 чел.
Плотность населения 4606 чел/км²
ДОСТОПРИМЕЧАТЕЛЬНОСТИ «Королевские стены» X–XVIII веков, арабские бани, крепость на горе Ачо.
РАССТОЯНИЕ от Москвы до Сеуты ~ 3900 км (5,5 часов в полете до Малаги, затем 140 км автобусом до Альхесираса, оттуда час паромом до Сеуты)
ВРЕМЯ отстает от московского на час летом, на 2 часа зимой
ВИЗА «шенген»
ВАЛЮТА евро
Площадь Гибралтара 6,7 км²
Население 32 200 чел.
Плотность населения 4806 чел/км²
ДОСТОПРИМЕЧАТЕЛЬНОСТИ мыс Европа, тоннели времен Великой осады, пещера Святого Михаила, обезьяний заповедник.
РАССТОЯНИЕ от Москвы до Гибралтара ~ 3900 км (от 7 часов в полете без учета пересадок)
ВИЗА «шенген» (мульти), британская
ВАЛЮТА гибралтарский фунт (равен фунту стерлингов)
Фото: DREAMSFOTO (X5), PICTURE ALLIANCE (X2) / LEGION-MEDIA, GETTY IMAGES, AFP (X2)/ EAST NEWS, AP / EAST NEWS, REUTERS / PIX STREAM, SIME (X3) / LEGION-MEDIA, © УЧАСТНИКИ OPENSTREETMAP
Материал опубликован в журнале «Вокруг света» № 8, август 2019
