«Вокруг света» давно нашел «рецепт сближения», предложив знакомиться с другими народами через их мифы и легенды, ведь они лучше всего отражают характер нации.
1972 № 4
О чем кличут журавли
Легенда вепсов
Когда высоко в небе журавли кричат «клинг-клинг!», грустно людям: почему? Бабушка наша забыла счет своим годам, но про журавлей знала.
— Деды наших дедов пахали землю помягче этой, солнце над ними было поласковей. Хорошо родилась рожь на песчаных запольях, греча на поджогах, горох да бобы на глинистых местах. Летом — уследи! — кувшинки поднимутся на воду: пора сеять ячмень на раскорчеванных лесных нивках. Шесть недель прошло — запирай ячмень в закрома. А там и кузнечик застрекотал — рожь поспела; овес усы отрастил — осень близко.
Совсем доспел в то давнее лето ячмень. Но увидел однажды мужик — помяты колосья; рассердился: «Я лес корчевал, нивья пахал… Словлю вора!» Пошел с сыном.
Заря вечерняя сокрылась. Сумерки. Рыба повернулась к озеру головой, а к берегу хвостом. Полночь.
Тут плесканье крыльев раздалось, щелканье клювов. Пала на ниву станица журавлей. Стали журавли по полю гулять, стали ячмень клевать; пляшут — хоровод водят. Нагулялись, наклевались — головы под крыло, спят! У мужика страх прошел — кидает сыну конец веревки: «Держи крепко!» Отец привязал одного журавля за ногу, другого…
А седьмой-то, старый вожак, не спал! Только мужик привязал его — крыльями схлопнул, клювом щелкнул! Проснулись, взмахнули крыльями журавли…
Кинулся мужик к сыну, да куда там! Крепко держал мальчик веревку. Глядит паренек — горемычная голова: леса все темней, пожни — меньше. Быстрее и быстрее машут крыльями журавли — несут мальчика в подсиверну сторону.
Вот завиднелось желтое морошковое болото, заалело клюквенное. Пали птицы наземь, зашагали меж кочек на длинных ногах. Отвязал паренек веревку; топор у него за поясом, нож — в ножнах. На нонешней Сороковой горе было его жительство.
Рукодельный парень, хоть и маленький еще. (Ячмень со всходов, ребенок сызмала виден: какой родится, такой и будет.) Выстроил избу: топором дерево срубит, веревкой обмотает, выволочит. От тех колосьев, что вырвал, за родную землю держась, что на чужбину принес, поле завел; на другой год вдвое больше засеял. Мальчишкой был — борода взошла, вот что! Борода от забот растет, не от году-возрасту.
…Лебеди потянулись на юг: зима скоро. И зиму скоротал. Вот раз пошел парень к реке — умыться. Глядит, а к берегу валек прибило, каким бабы белье колотят, когда полощут, хумбар по-нашему. Откуда ему взяться? Длинненький — не то хумбар, не то веслышко — айр.
Пошел парень по реке, к самому Онего пришел. Видит: у берега прялица под резной лопаской1, будто легкий челнок под парусом, покачивается. А на берегу девушка лен у воды треплет.
Одежка на ней легкая, серебристая. По одежке — алые узоры. А на парне — сорочка нежных беличьих мехов, поверх — медвежья шкура. Он девушке на плечи медвежий плащ накинул. Она ему рубаху льняную алыми узорами вышила. (Свадебный обычай не оттуда ли идет?)
И стали они жить рука в руку, душа в душу.
…Когда кличут журавли — «клингклинг!» — задумываются, сутулясь, старики: память о старопрежней родине приходит к человеку в старости. «Раньше, — сказывают, — вепсы жили не здесь, а там!» — и плещут рукой на юго-восток, за Онего2.
1 Верхняя, рабочая, часть прялки.
2 В этом предании, возможно, сохранилась память о продвижении вепсов на север, а также о генетической связи современных вепсов с древней летописной весью, которая обитала в районе Белоозера. (Последнее положение выдвинуто и теоретически доказано советскими этнографами И. И. Богдановым и В. В. Пименовым.) — Прим. в журнале 1972 года.
Материал опубликован в журнале «Вокруг света» № 12, декабрь 2019
