Буйволы — хранители: как животные стали национальным достоянием Индонезии

Тощие ноги Ай Маде Садра погружаются в воду по колено. Непонятно, как тщедушному балийцу удается передвигаться по чавкающей топи и удерживать тяжелый деревянный плуг. Плуг тащит буйвол, покрытый кляксами высохшей глины. Солнце в зените. Залитые водой рисовые поля отражают жар, делая его тяжелым и липким. «Важно хорошо вспахать поле, подготовить землю для риса, — Маде поправляет соломенную шляпу с полями. — Земля будет мягче, сможет дышать и лучше впитывать воду».

Сила земли

К земле, воде и природе у фермеров трепетное отношение. Мы бы назвали его экологичным и ответственным, но для балийцев это образ жизни.

Оседлав длинную рукоять плуга, Маде показывает традиционную технику пахоты метекап. Буйвол идет впереди, крестьянин же, сидя на плуге, перебирает ногами, задавая направление, а весом тела контролирует глубину вспашки. «Многие торопятся. Арендуют тракторы. На двухколесном тракторе гектар земли обрабатываешь за день. С буйволом это делаешь за четыре дня. Зато вспахиваешь лучше».

Маде объясняет, что буйвол еще и разбивает крупные комки земли и рыхлит поле копытами, многократно проходя по наделу туда и обратно. Благодаря этому земля становится пористой. Вода равномернее просачивается сквозь такую почву, не размывает верхний плодородный слой. «Я не трачу воду зря. А „лишнюю“ спускаю на следующее поле по этому желобу», — фермер показывает на бетонную канавку, идущую по краю поля.

На Бали действует уникальная система ирригации субак, созданная как минимум тысячу лет назад. Сеть дамб, акведуков и каналов позволяет распределять воду из горных источников и озер на тысячи полей и террас. Бесперебойная работа субака зависит от поведения земледельца на поле и его рачительного отношения к природным ресурсам.

У семьи Маде есть еще несколько террас на южном склоне горы Агунг. Там без буйвола не обойтись: на узких террасах не пройдет даже маленький двухколесный трактор. У машины слишком большой радиус поворота. Она только порушит террасы, созданные предками Маде несколько веков назад. А буйвол способен делать изящные повороты и с легкостью перебираться по бортикам от террасы к террасе.

«Бензин, сервис, аренда… — фермер загибает пальцы. — Все требует слишком много денег. А буйвол — это дешевый корм и бесплатное удобрение. Органическое!» Маде смеется и похлопывает буйвола по крупу. Главный участник ответственного сельского хозяйства на Бали жует рисовые стебли и отгоняет хвостом мух.

Полцарства за буйвола

«Мерседес!» — говорит продавец, скобля буйвола скребком. У животного светлые рога, розовая кожа и белая шерсть с черными пятнами. «Мерседес» — не кличка, а ценовая категория. Бывало, что за буйвола породы тедонг салеко покупатели платили миллиард рупий — больше 73 тысяч долларов.

Рынок Болу в городке Рантепао на Южном Сулавеси знаменит на всю Индонезию. Здесь продают самых красивых и дорогих буйволов. В среднем даже обычный буйвол стоит полторы тысячи долларов. Но любая особенность экстерьера может взвинтить цену в десятки раз. В стране, где около 30% населения живет меньше чем на 3,2 доллара в день, эти цифры кажутся нереальными.

«Такие деньги готовы платить только тораджи», — замечает гид Нур, с которым мы гуляем по рынку. Тораджи — жители провинций Тана-Тораджа и Тораджа-Утара, где расположен Рантепао.

«Официально тораджи — христиане, — рассказывает Нур, — но продолжают исповедовать собственную религию алук-то-доло, что можно перевести как „путь предков“. Согласно этому культу, наличие буйвола обеспечивает высокий социальный статус владельцу. Как при жизни, так и после смерти».

Улицы, окружающие рынок, заставлены грузовиками для перевозки скота. Пахнет навозом, мочой и прелой соломой. Животных выводят из загонов, стоящих по кругу, на открытую площадку, чтобы покупатели могли рассмотреть товар в деталях, от кончиков рогов до копыт. Переговоры о цене ведут полушепотом. Деньги не пересчитывают. Это не обычный рынок, здесь не обманут.

«Самый важный момент в жизни тораджа — смерть и путешествие в страну духов Пуйю, — рассказывает Нур. — Все животные предназначены для традиционной церемонии похорон рамбу соло. Без буйвола смерть не состоится».

Тораджа не может «умереть», пока не будет проведен специальный обряд жертвоприношения буйволов. Церемония требует так много денег, что иногда родственники собирают их годами. Все это время умерший считается «больным».

Тело бальзамируют формалином и помещают в отдельную комнату в общем доме. Родственники навещают «больного», ведут с ним беседы, приносят ему еду и напитки. «Если вы придете в гости, вас представят „больному“. Это активный член семьи. У него просят совета в сложных ситуациях», — говорит Нур.

Путешествие в страну предков

В деревне Макале, что в пятнадцати километрах от Рантепао, можно не уточнять, где сегодня похороны. Поток людей движется к традиционным тонгконанам, большим деревянным домам на сваях и с крышей в форме буйволиных рогов.

Сейчас в тонгконанах, как правило, живут немолодые тораджи, для которых традиционный образ жизни важнее, чем наличие современных удобств вроде водоснабжения и канализации. Только во время похорон и других больших праздников дома наполняются людьми.

По случаю празднества тонгконаны украшены золотой и красной мишурой, гирляндами из фольги, фонариками. Эстетика выдает давнее происхождение тораджей от китайских торговцев, столетия назад наладивших связи с этой частью Азии.

Напротив тонгконанов освобождена большая площадь. По ее периметру установлены временные платформы с навесами. Распорядитель рассаживает добрую сотню человек с учетом социального статуса, возраста и родственных отношений. Туристы попадают в категорию VIP, располагаясь по соседству с «ложей» ближайших родственников. Менее важные гости сидят на земле.

Зрителям разносят сигареты и чипсы, разливают чай. Ведущий с микрофоном комментирует процесс передачи подарков семье умершего: кто и что преподносит. Самый ценный дар — не деньги, а буйволы. Вся информация тут же фиксируется в фамильном гроссбухе. По правилам тораджи ты обязан «отдариться» в таком же размере.

«Смерть у нас дороже жизни», — Юдиджайя, молодой человек, говорит степенно, будто ему не 30 лет, а гораздо больше. Впрочем, ситуация обязывает: Юдиджайя сегодня хоронит отца. «Наша семья готовилась к этому событию полтора года. Отец мечтал, чтобы было 24 буйвола. Собрать деньги нам помогали все родственники и друзья».

Жертвоприношение буйволов — кульминация похоронной церемонии. В космогонии тораджи только буйвол может безопасно и с комфортом перевезти умершего в страну духов Пуйю. Чем больше буйволов, тем меньше времени займет «путешествие». И тем выше будет положение умершего на том свете, где тоже есть распорядитель, рассаживающий прибывших согласно статусу.

Желанное место — возле верховного божества Пуанг Матуа. Если отец Юдиджайи получит такое место, значит, у него будет легкий доступ к «большому боссу» и он сможет помогать родне, оставшейся на земле.

В приготовлениях проходит несколько часов. Публика болтает и смеется. Видно, что тораджи любят похороны. Малыши сидят на коленях родителей. Дети постарше катаются на буйволах. Я наблюдаю, как животных готовят к обряду, кропят водой из бамбуковой трубки и касаются ритуальным копьем.

Но вот падает первая жертва. Вижу обмякшую тушу, кровь и запрокинутую голову с рогами. На поле одновременно работают девять мужчин. Важно убить животное одним ударом длинного ножа. Несмотря на многовековые традиции, артистизма у тораджи немного. Театр смерти в их интерпретации напоминает любительскую скотобойню.

«У вас другое зрение, — говорит Татодена, местный священник. — Тораджи уважают буйволов. Вы покупаете говядину в магазине и съедаете на обед. Вы видели эту корову? Вы думаете о ней? Когда мы покупаем буйвола, то спрашиваем продавца, где он вырос, кто хозяин. Тораджи никогда не убивают только ради еды. После церемонии мясо, потроха, кровь и шкуру делят между всеми участниками похорон. Рогами буйвола украсят тонгконан. Это память о событии, об отце Юдиджайи и о буйволе, проводившем умершего в страну предков».

Свет и тень

«Лучшие шкуры приходят из Тана-Тораджа. Кожа премиального качества!» — коренастый мужчина стоит возле растянутой на раме буйволиной шкуры, счищая с нее верхний грубый слой. «А из обрезков кожи мы делаем „чипсы“. Их жарят во фритюре, смешивают с чесноком. Очень вкусно!»

В бетонном ангаре на отшибе Джокьякарты, культурной столицы острова Ява, расположена мастерская, где создают куклы для театра теней ваянг кулит. В 2008 году ЮНЕСКО включила индонезийский театр в список нематериального наследия человечества.

Суёто выделывает шкуры. Главное — соблюдать технологию: вымочить, очистить, высушить и отполировать камнями. В результате шкура превращается в гладкий, плотный, полупрозрачный пергамент.

С таким работает кукольник Супри. В правой руке он держит молоток, сделанный из рога буйвола, в левой — что-то типа стамески. Мастер выбивает из плоского куска кожи силуэт: «Это Бима. Сын бога ветра. Сильный, смелый, честный и с завидным аппетитом. Любимый герой нашего президента Джокови». У каждого яванца есть персонаж, близкий сердцу. Такой, на кого он хочет быть похож.

Кожа трескается как тонкий лед. Рука мастера должна быть твердой. Если дрогнет, рисунок будет испорчен, придется брать другой кусок кожи и начинать сначала. На производство куклы уходит несколько дней, а то и недель. «В дождливый сезон кожа мягкая. Если стоит сухая жара, работаю дольше».

С помощью тех же инструментов мастер покрывает вырезанный силуэт узором из крохотных отверстий. За счет ажурной перфорации кусок буйволиной кожи выглядит как кружево. «Будто объемная!» — восхищается мастер.

Представления театра ваянг кулит проходят прямо на улице. Начинаются вечером, когда спадает жара, и длятся до рассвета. Лучшие спектакли транслируются федеральными каналами в прямом эфире.

За натянутой на огромную раму белой простыней прячутся кукловоды и горит люминесцентная лампа. Перед экраном сколочен подиум для музыкантов. Зрители сидят на складных стульях в несколько тесных рядов с трех сторон от подиума.

Усиленный динамиками голос главного рассказчика завывает, поет дискантом, бубнит басом, пересказывая сюжеты по мотивам древнеиндийских сказаний. Могущественный раджа-буйвол Махесасура, кукла в королевском наряде, короне и с большими черными рогами, претендует на любовь старшей дочери бога Индры.

Индра и его друзья считают, что раджа-буйвол потерял чувство меры и забыл, что боги ему не ровня. Кукловод переходит на крики и торжественный речитатив…

Лица яванцев в резком свете ламп обретают гротескные черты теней на экране. Вырезанная на коже буйвола сказка оживает. И, оказывается, там всё как в реальности. Непонятно, кто в результате победит — Махесасура или Индра, буйвол или трактор. Что хорошо, а что плохо — есть животных или приносить их в жертву и делать героями волшебных преданий. Нет однозначных ответов. Но зрители уверены: к рассвету все кончится правильно.

_{Фото: ALAMY (X4), SIME (X3), AGEFOTOSTOCK, PACIFIC STOCK / LEGION-MEDIA, ISTOCK}

_{Материал опубликован в журнале «Вокруг света» № 4, апрель 2020, частично обновлен в августе 2022}