Во все легкие: как жители хорватского полуострова Истрия нашли путь к счастью, потакая своим желаниям

Капитан раздевается. Пять пассажиров экскурсионного катера — пожилая супружеская пара, две подруги-студентки и я — с удивлением смотрим, как он расшнуровывает и снимает кроссовки, носки, расстегивает рубашку, разоблачается и аккуратно укладывает ее на скамейку, стараясь не помять.

Дело доходит до ремня на брюках, когда я решаюсь:

— Марко, до берега нужно добираться вплавь?

— Нет, просто на острове Коверсада курорт натуристов. Нам разрешат причалить, если снимем всю одежду.

Обед нагишом

Время обеда застало нашу компанию на морской экскурсии вдоль побережья хорватского полуострова Истрия, поблизости от Лимского залива — фьорда длиной 10 километров, врезающегося в материк. Чем дальше от входа в залив, тем выше скалы по берегам. Они сплошь поросли деревьями: на северном склоне больше дубов, на южном — сосны, кипарисы и пинии.

Отведать лимских устриц, ради которых затевалась поездка, на берегу залива не удалось. В ресторанах и на поляне для пикника случился аншлаг. Поэтому мы купили у хозяина местной таверны морепродуктов, овощей и бутылку вина и во главе с капитаном Марко искали подходящую стоянку для перекуса, чтобы не качаться на волнах во время еды. Нашелся свободный причал и столы для пикника на острове Коверсада. Марко связался по рации со службой швартовки, и нам разрешили высадиться. Обнаженными.

Поначалу мы расхохотались, но то была не шутка. Остров приближался, в поле зрения появился пляж, заполненный голыми людьми. Я решила, что не готова к тотальному разоблачению, а значит, придется прятаться на катере, пока мои, видимо, не такие закомплексованные попутчики будут вкушать устриц и мидий. Но судя по панике, мелькающей в глазах, они думали о том же.

Марко сжалился, развернул катер, и вот мы входим в бухту другого острова, севернее курорта Коверсада, где уже бросили якоря с полтора десятка небольших яхт с хорватскими, немецкими, российскими, американскими флагами на мачтах. На лодке недалеко от нас двое мужчин играют в шахматы. Из одежды на них лишь бейсболки. Из недр яхты на палубу к шахматистам поднимается обнаженная женщина и лихо ныряет с борта в море, где уже плещутся несколько человек, раздетые и в купальниках. Марко объясняет, что мы в «нейтральных водах»: в бухте останавливаются и натуристы, и те, кто не практикует «культуру свободного тела».

— Истрия — неофициальный центр европейского натуризма, — говорит Марко, — однако лишь пять процентов хорватов разделяют эту философию. Я привык, но мы консервативный народ. При этом одобряем желание жить в гармонии с природой. Курорты натуристов приносят Истрии доход, а их забота об окружающей среде поддерживает экологию. На пляжах Коверсады и ближайшего побережья обычно ни соринки.

Свежие устрицы, гребешки и мидии с лимоном и веточками розмарина, большое блюдо салата и слегка охлажденное истрийское вино собирают нашу компанию за столом, причем тосты за естественные — истинные — удовольствия уже не кажутся нам провокационными, хоть сами мы и не рискнули обнажиться.

Приятное полезно

Римляне, знавшие толк в удовольствиях, оценили потенциал Истрии, когда в 177 году до н. э. отвоевали полуостров у местных племен. Так в Римской империи появилась область Истрия, а в городе Пуле — монументальные постройки, дошедшие до наших дней: амфитеатр (один из крупнейших в мире), храм Августа с классическим портиком, Триумфальная арка. В Рим из Истрии поставляли вино и оливковое масло. По одной из легенд, каштановые рощи, которые по сей день растут рядом с городом Ловран на юге полуострова, посадили римляне. Они скрестили азиатский сорт каштанов, привезенный из морских походов, с местным и получили вкусные и полезные плоды.

— Римляне уважали учение философа Эпикура о счастье как наивысшем из удовольствий, — говорит Андриан, владелец небольшого виноградника поблизости от Пулы. — Да, из-за этого некоторые из них погрязли в распущенности, зато другие считали, что удовольствие и здоровье идут рука об руку. Императрица Юлия Августа, мать Тиберия, прожила 86 лет. Она уверяла, что секрет ее долголетия — в истрийском вине, которое она предпочитала прочим.

Для отдыха римские патриции присмотрели архипелаг Бриони — четырнадцать островков в четырех километрах от материка. На самом крупном, Вели-Бриюне, с береговой линией в 25,9 км, сохранились руины виллы, которая могла принадлежать супругу августейшей долгожительницы, императору Октавиану Августу. По остаткам фундамента и двум потрескавшимся колоннам трудно понять, как выглядела роскошная дача в I веке н. э. — с фресками и мраморными колоннадами.

Виды бухты Вериге, к которой террасами спускаются руины, вероятно, создавали у императора ощущение убежища, далекого от сражений и дворцовых интриг. Деревья с пышной зеленой листвой обрамляют темно-бирюзовую воду. Гавань так глубоко вклинивается в остров, что с берега не виден материк. Как будто ты один на Земле. Не считая жрецов и слуг, конечно.

— В Истрии дорожат спокойствием и умеют смаковать момент, — говорит Андриан. — На вилле были термы с горячей и холодной водой, библиотека и три храма. Истинные эпикурейцы ценили духовные и естественные телесные удовольствия, такие как еда, питье, уют. Они считали, что чувственные ощущения правдивее выводов разума.

В ХХ веке президент Югославии Иосип Броз Тито возродил в Истрии эпикурейские традиции. Четыре месяца в году он проводил в резиденции на Вели-Бриюне, приглашал в гости кинозвезд и правителей других стран. Индира Ганди сама не приезжала, но подарила Тито двух слонов по имени Сони и Ланка. В 2010 году Сони безвременно умер, а Ланка нашла утешение в компании зебр из Гвинеи-Бисау, оленей, лам, страусов, павлинов и говорящего какаду Коки и до сих пор живет на острове. С 1983 года архипелаг Бриони со всеми прилегающими водами, оливковыми рощами и экзотическим садом стал национальным парком. На Вели-Бриюне несколько отелей, три ресторана и четыре кафе.

— Мы, истрийцы, любим поесть и выпить, — признает Андриан, — но также наслаждаемся общением с природой и искусством. В отличие от некоторых древних эпикурейцев мы знаем меру в удовольствиях.

Оркестр в плоскодонке

— Моряки говорят, она как мачта, а ее отражение в море словно вертикальный киль судна: уравновешивает Старый город, не позволяет ему дать крен и перевернуться, — продавец мороженого на площади маршала Тито в Ровине заметил, как я издали разглядываю колокольню церкви Святой Евфимии.

Храм стоит на вершине холма в окружении старинных домиков с черепичными крышами. Его колокольня высотой более 57 метров строилась в XVIII веке по образцу почти стометровой кампанилы собора Святого Марка в Венеции — тогда в Истрии хозяйничала Венецианская республика.

На вершине башни установлена на подшипниках медная статуя святой Евфимии высотой 4,7 метра. Она вертится, словно флюгер, под порывами ветра и, как верят в Ровине, приглядывает за рыбаками в море. Колокольню видно отовсюду: из любой точки города и за несколько миль с воды. Даже когда пробираешься по запутанным переулкам старого квартала, острая пирамидка крыши с вездесущей святой то и дело мелькает в просвете неба над домами.

— В Венеции тоже красиво, — патриотично-снисходительно заявляет Виола из морского ресторана на улице Святого Креста, — но там же грустно! Венецианцы носят маски, даже если их лица открыты. Понимаете, о чем я? Сплошная драма. А у нас люди не лукавят. Выходит солнце — мы радуемся, но не хохочем истерично; буря — мы ее пережидаем, но не заламываем руки, как на сцене. Вы натуристка?

— Сочувствующая.

— В Венеции люди наряжаются. Пускают пыль в глаза. А когда человек без одежды, он такой, какой есть. Да и в одежде, — она улыбается компании парней, заходящих в ресторан, — истрийцам не нужна бутафория, мы и так хороши.

В зале фоном звучат записи битинадас, истрийских рыбацких песен. Мужчина и женщина поют дуэтом под аккомпанемент группы, имитирующей голосами музыкальные инструменты. Битинадас появились, когда рыбаки за починкой сетей развлекались, создавая оркестр из ничего, и превращали работу в музыкальное представление. Под такие мелодии почти каждый вечер на закате вдоль побережья Ровиня проходит процессия плоскодонных лодок, на которых промышляют рыбаки.

Лодка, называемая батаной, символизирует для жителей города связь с морем, традиции, образ мыслей и дух Ровиня. У батаны есть даже свой музей в гавани. Как и гондольеры в Венеции, ровиньские рыбаки катают туристов на своих лодках, но не превращают их в кареты на воде. Никаких бархатных подушек и позолоты. Главная задача батаны — помочь хозяину поймать много рыбы и благополучно вернуться домой. Виола приносит бродет — мешанину из рыбы с овощами:

— Здесь морской ерш и морской петух из сегодняшнего улова, еще кошачья акула, угорь, кальмары, мидии из Лимского залива. Лук и томаты с огорода. Оливковое масло из Водняна. Вы его так пейте, не надо лить в еду. Чувствуете лимонно-травяной аромат?

Идея пить масло из стакана не радует. Пробую пригубить из вежливости: вкус неожиданно свежий. Лимон, правда, не улавливаю. Виола говорит, что нужна практика. По ее совету запиваю масло белой мальвазией.

На узкой каменной лестнице, спускающейся от ресторана к морю, разложены подушки. Кое-где уже сидят зрители с бокалами и мороженым. Когда рыжее солнце почти исчезает за горизонтом, показываются батаны. Белые с голубой отделкой деревянные лодки с веслами, некоторые — с короткой мачтой.

Снова звучат битинадас: в трех первых батанах разместился фольклорный ансамбль. Солист и около десяти человек, имитирующих оркестр, одеты в бело-синие тельняшки, черные брюки и красные колпаки. Темнеет, на носах лодок включают фонари, теперь только они освещают медленно движущуюся процессию.

Жители Ровиня тоже присоединяются к мероприятию. Из окон домов и дверей кафе все громче слышатся голоса: горожане поют вместе с солистом. Не ради чаевых, а потому что им так нравится. На следующий день, перед отъездом вглубь полуострова, в регион Зеленая Истрия, забегаю к Виоле за пончиками с тертым фундуком в дорогу. «Вчера вы обедали два часа, — говорит она, — но скоро узнаете, что классическая истрийская трапеза длится полдня!»

Чудесные грибы

Меж зеленых холмов, полей и виноградников проходит дорога в истрийский город Мотовун с замком и крепостной стеной на 227-метровом холме. В долине за холмом течет река Мирна и растут черешчатые дубы, из которых венецианцы делали сваи для домов и строили корабли. В XX веке пьемонтец из Альбы, известной своими трюфелями, обнаружил, что в Мотовунском лесу растут эти грибы, белые и черные. Самые большие из них находят в треугольнике между городами Мотовун, Пазин и Бузет.

Почти все булыжные мостовые города ведут на вершину холма. По их сторонам стоят охряные дома с темно-оранжевыми крышами и маленькими окнами. Путь лежит через арку каменных ворот и террасу с видом на долину. На площади перед церковью Святого Стефана озираюсь, чтобы понять, куда идти дальше.

— Ты к нам за грибами? — кудлатая бабулька в стоптанных тапочках и с авоськой с нарисованными гномами появляется то ли из воздуха, то ли из-за большого каштана.

— Хочу увидеть собак, которые ищут трюфели.

— Собачки все отдыхают. Сезон по весне закончился, теперь жди сентября. Разве что Дианка тебе поможет.

Мирче — хозяин беспородной Дианки, кудрявого коричневого песика — проводит в Мотовуне лето, помогает зятю в магазине продуктов из трюфелей и с трюфелями. На полках плотно стоят соусы, масло, креветки, оливки — всё в компании с драгоценными грибами. Мирче и Дианка хорошо заработали в зимний сезон, нашли много черных трюфелей. Теперь ждут осени, чтобы поохотиться за белыми.

— Белые трюфели вкуснее, ароматнее и дороже, — говорит Мирче. — В Мотовунском лесу белых много, но только вот она, — он кивает в сторону Дианки, — знает, где искать.

Собака улыбается, высовывает язык и одобрительно машет хвостом. Мирче объясняет, что в Зеленой Истрии все живут согласно «колесу года», то есть привязаны к сезонам.

— Зимой собираем черные трюфели, весной — спаржу, летом — туристов, — он смеется. — В начале осени приходит время белых трюфелей и винограда, в конце осени и в декабре — оливок. Оливки снимаем пораньше, чтобы в масле сохранились антиоксиданты. У каждого хозяйства свои традиции: один мой сосед промывает оливки в море, чтобы убрать горечь. Другой считает легкую горчинку пикантной, он запекает оливки, хранит в масле с розмарином и добавляет в хлеб.

Разговор с Мирче и Дианкой подготавливает меня к главному аттракциону — истрийскому обеду в стиле «слоуфуд». Вместо прогремевших в путеводителях ресторанов еду в деревню Градинье, недалеко от Мотовуна. Коноба, или таверна, Dolina закрывается на каникулы каждое лето, но мне везет.

Пять часов продолжается пир. Все начинается с глоточка биски — аперитива из омелы. Потом следует суп манештра из кукурузы, за ним — гусиная печень и крученая паста фужи, мясное карпаччо и, наконец, мороженое. В каждом блюде, включая десерт, в разных ипостасях и консистенциях присутствуют черные трюфели. Хозяйка рассказывает о яствах, рекомендуя к каждому определенный сорт истрийского вина.

— Фужи ждет легкости, — она наливает в прозрачный бокал белую мальвазию из Буе. — Карпаччо требует звучного аккорда, — и красное вино теран медленно, как масло, стекает по стенке керамического кубка.

Четыре гитары, электроорган и барабаны обрушиваются на зрителей гулкой рок-мелодией, усиленной акустикой Арены, древнеримского амфитеатра в Пуле. На площадке в центре, где 2000 лет назад тигры разрывали гладиаторов, а после сами падали, сраженные копьями, теперь горланит стоячий партер. Полная луна в фиолетовом небе, словно прожектор, освещает Арену. Бриз с Адриатики влетает через арки и окна высокой трехъярусной стены.

— На Арене выступали Паваротти, Дэвид Гилмор, Стинг, — говорит Андриан. — Концерты в Пуле собирают людей со всей Истрии.

После финальной песни толпа выносит нас из амфитеатра на улицу. Около машин с открытыми багажниками, полными мисочек с домашними закусками, сидят на складных стульях веселые компании. Кто-то взял с собой детей, кто-то пришел с собакой. Байкеры стоят лагерем в треугольном сквере у стены Арены. Благодушная атмосфера, радостный смех, вежливое «извините», если кого-то случайно задели. Говорю Андриану, что все это похоже на народные гулянья, а не на взвинченную тусовку с рок-концерта.

— Истрийцы привыкли сосредотачиваться на хорошем, — отвечает он, — и у нас такого много: природа, еда, города, люди, море. Жизнь полна удовольствий и гармонична. Какой она и должна быть.

_{Фото: HEMIS (X5) / LEGION-MEDIA, SIME (X9) / LEGION-MEDIA, LAIF / VOSTOCK PHOTO}

_{Материал опубликован в журнале «Вокруг света» № 6, июнь-июль-август 2020, частично обновлен в ноябре 2022}