Первая русскоязычная биография римского папы Иоанна Павла II, написанная на основе уникальных архивных материалов, — это рассказ об одном из самых ярких и неординарных политиков 1970–1980-х. Как римско-католическую церковь впервые в истории возглавил славянин и что он изменил в ней? Какова его роль в крушении социалистического лагеря и кто стоял за турецким террористом, стрелявшим в понтифика в 1981 году? Ответы на эти и другие вопросы — в книге историка и политолога, старшего научного сотрудника Отдела современной истории стран Центральной и Юго-Восточной Европы Института славяноведения РАН Вадима Волобуева «Иоанн Павел II. Поляк на Святом престоле», вышедшей в издательстве «Новое литературное обозрение». «Вокруг света» публикует отрывок из книги.
***
В начале восьмидесятых итальянские иерархи пеняли римскому папе, что он не понимает западного общества — думает, будто отход людей от церкви вызван левой пропагандой, а на самом деле это результат воздействия общества потребления. Прошло время, и понтифик осознал правоту аппенинских собратьев. Однако он лелеял надежду, что страны, сбросившие ярмо коммунистов, не поддадутся искусу. Об этом он говорил 12 января 1991 года дипломатам, аккредитованным при Святом престоле: «<...> для того, чтобы построить что-то, недостаточно отказаться от монополии одной партии, надо понять смысл жизни». Смысл жизни, по римскому папе, сводился к тому, чтобы открыть душу Христу и жить по евангельским заповедям.
Однако, к вящему огорчению первосвященника, бывшие члены соцлагеря, встав на ноги, тоже ударились в бездумное потребительство. Теперь Войтыле пришлось бросить вызов уже не политическому строю, а самому мироустройству и человеческой природе. Эту борьбу римский папа неуклонно проигрывал. Гамбургер в глазах широких масс оказался куда привлекательней облатки. Символ этого времени — обложка альбома «Nevermind» («Не грузись») группы «Нирвана»: обнаженный младенец в бассейне, пытающийся схватить доллар. В мире без холодной войны удачливый режиссер мог позволить себе снять художественный фильм о гибели «Титаника», затратив на него больше, чем стоил сам «Титаник».
Нежданно-негаданно Святой престол оказался в одной лодке с соцлагерем, также сломленным не западными ценностями, а его материальным успехом. «Какая разница, какого цвета курица, если она несет золотые яйца?» — это крылатое выражение Дэн Сяопина открыло эпоху коммерциализации коммунизма. Скоро никто уже не удивлялся партийным миллионерам из Поднебесной и тому, что фотограф Альберто Корда, автор знаменитого снимка Че Гевары, во время папского визита на Остров свободы брал с американских журналистов по триста долларов за подписанные копии своего шедевра. Требования рынка изрядно притушили огонь революции. На самой Кубе, по-прежнему бившейся в тисках американского эмбарго, доллар практически вытеснил песету, а на улицах вблизи туристических кварталов опять завелись проститутки, как во времена Батисты.
Массовая культура, зародившись с изобретением синематографа и радио, теперь извергалась с экранов телевизоров и дисплеев компьютеров. Если в «ревущие двадцатые» Эллочка-людоедка соперничала с Вандербильдихой в моде, то в девяностые и двухтысячные девушки пытались копировать супермоделей, вгоняя себя в ад анорексии. Стандартизированные идеалы в кино, музыке, быту навязывались глянцевыми журналами и рекламными баннерами, ими полнились передачи по радио и телевидению.
Девяностые — это клонирование и ГМО, Международная космическая станция и операционная система Windows , создание Евросоюза и Всемирной торговой организации, туннель под Ла-Маншем и расширение НАТО, Киотский протокол и первые выступления антиглобалистов. А еще — стремительное распространение новых технологий. Никогда доселе человечество с такой скоростью не переходило от внедрения новинки к массовому производству. Интернет, созданный в 1991 году, уже через десятилетие опутал всю планету (Ватикан завел веб-страничку в начале апреля 1997 года). Такими же темпами завоевали мир персональные компьютеры и мобильные телефоны. Параллельно, после отката в восьмидесятые, на новый виток вышла сексуальная революция: в странах западной культуры нормой стали парады секс-меньшинств. Добившись легализации, геи и лесбиянки требовали теперь признать и однополые браки. В 1994 году вершины чартов покорила песня группы Army of Lovers «Sexual revolution» .
***
Само собой так сложилось, что Войтыла посещал родину каждые четыре года. Всякий раз эти поездки вызывали всплеск эмоций в Польше. Однако в середине девяностых поляки словно отвернулись от него. Как ни поддерживал римский папа лагерь «Солидарности», соотечественники упорно голосовали за посткоммунистов. Да и что такое был этот лагерь «Солидарности»? Миф, прекрасное воспоминание! Лех Качиньский, к примеру, говорил, что поддержит любого кандидата, который свалит Валенсу. А разве Качиньский — не та же «Солидарность»? Столь же расколота была и церковь. Понтифик, разумеется, не одобрял участие клира в политике, но не мог запретить ксендзам выражать политические взгляды. Да и сам их не скрывал. Поэтому, когда в ноябре 1995 года состоялись президентские выборы, все понимали, кому сочувствует римский папа. «Ноябрь — опасный месяц для поляков», — процитировал Иоанн Павел II Выспяньского в беседе с министром иностранных дел Польши Владиславом Бартошевским, прилетевшим в Рим за несколько дней до выборов.
Бартошевский — легенда диссидентского движения в ПНР. Боец Сопротивления, он успел отсидеть и в Аушвице, и в коммунистической тюрьме. За свою помощь евреям при нацистской оккупации получил от Израиля звание Праведника народов мира, а от Гомулки — орден Возрождения Польши. В шестидесятые работал в редколлегии журнала «Столица», рупоре патриотов всех мастей. Заодно писал тексты в «Тыгодник повшехны» и возглавлял польский Пен-клуб. Потом связался с радио «Свободная Европа» и попал под цензурный запрет.
Его назначение было личным делом Валенсы, который имел право ставить главу МИДа независимо от мнения правительства. Однако уже в декабре 1995 Бартошевский потерял свой пост, равно как и Валенса. В Бельведер триумфально вошел Квасьневский, набравший больше голосов, чем герой антикоммунистической революции, хоть за последнего и агитировали почти все СМИ («Кандидатов много — Лех Валенса один!»). Что самое прискорбное, бывший коммунистический министр обошел своего главного конкурента даже в его вотчине, Гданьске. Все перевернулось с ног на голову. Теперь уже Валенса с агрессивным отчаянием атаковал Квасьневского на дебатах, а тот непринужденно осаживал его, как некогда сам Валенса в подобном стиле издевался над Мёдовичем. А если вспомнить, что премьером в 1995 году стал однопартиец Квасьневского Юзеф Олексы (между прочим, выпускник католической школы и бывший алтарник), впору было схватиться за голову. Узнав об итогах выборов, первосвященник в сердцах бросил, что, наверное, больше не приедет в Польшу.
Последний раз он навещал родину в мае 1995 года, когда заглянул в Цешинскую Силезию и Бельско-Бялу, воспользовавшись визитом в соседнюю Чехию. Два маленьких городка на окраине страны — разве можно было сравнить эту мимолетную поездку с прежними? Впрочем, еще Пилсудский говорил, что Польша — как баранка: все лучшее находится с краю.
В тот раз Иоанн Павел II призывал земляков встать на защиту свободы совести, а точнее свободы религии, которую, по его мнению, ущемляли, как во времена ПНР. Источник такой информации понятен: епископат и «Радио Мария». Тщетны были убеждения соратников по «Тыгоднику повшехному», что все не так трагично. Понтифик не хотел их слушать. Как не захотела услышать его страна, выбравшая президентом посткоммуниста.
Когда победил Валенса, из Ватикана в тот же день пришла поздравительная телеграмма. Квасьневский таковой не дождался. «Апостольская столица не комментирует выборы в других странах», — сухо заявил Наварро-Вальс, отвечая на вопрос журналиста.
Квасьневский демонстрировал добрые намерения. Говорил, что ратифицирует конкордат сразу после того, как Сейм утвердит новую конституцию. Попросил Гедройца посредничать в организации президентского визита в Ватикан. Но в то же время отозвал из нижней палаты парламента проект договора с Апостольской столицей, внесенный его предшественником, и отменил президентское вето на изменение закона об абортах. Как следствие, уже 30 июня 1996 года Сейм опять частично легализовал аборты, позволив прерывать беременность женщинам, которые находятся в стесненных материальных условиях. Сенат наложил вето, но нижняя палата преодолела его. Епископат негодовал.
Понтифик в этот драматический период снова находился в больнице. Он почувствовал себя плохо на Рождество 1995 года, когда оглашал послание «Городу и миру». В октябре следующего года ему пришлось лечь в «Джемелли», чтобы вырезать аппендицит. Польские паломники вместе с журналистами дежурили у клиники, молясь за здоровье римского папы. «Солидарность хранить и не отступать», — призвал их Войтыла из окна больницы, увидев плакаты с названием профсоюза.
В июне 1996 года бывшие диссиденты образовали политический блок «Предвыборная акция Солидарность». Шок от победы Квасьневского заставил сплотиться недавних врагов: Ярослав Качиньский привел в блок свою партию, а Валенса выразил новой структуре моральную поддержку. Более десяти тысяч сторонников «Солидарности» в ноябре слетелось в Рим на празднование восемнадцатой годовщины понтификата. Одиннадцатого ноября, в День независимости, под слаженное пение гимна «Боже, храни Польшу», они стройными рядами ступили под своды базилики Святого Петра. Ни дать ни взять — гусары гетмана Собеского прибыли на погребение пана Володыевского. Их приветствовал архиепископ Тадеуш Гоцловский — главный капеллан польских рабочих. «Солидарность — это не пустой лозунг и потому, борясь за права человека, всегда будет защищать тех, кому грозит опасность», — провозгласил он, имея в виду закон об абортах.
Выглядело внушительно, однако реальность оказалась прозаичнее. Какие бы скандалы ни сотрясали лагерь левых, это не слишком сказывалось на их влиянии. Даже прямые обвинения в сотрудничестве с российской разведкой, из-за которых в марте 1996 года ушел в отставку Олексы, не смогли им сильно повредить. Их противники пытались бить опосредованно, компрометируя президента Квасьневского. В августе 1997 года его, как и Олексы, обвинили в связях с российским резидентом Владимиром Алгановым, а в 2000 году, незадолго перед новыми выборами главы государства, телевидение распространило видеозапись трехлетней давности, на которой руководитель контрразведки, выходя из вертолета, шутливо перекрестил встречающих по образцу Иоанна Павла II, а затем, подбадриваемый Квасьневским (который вышел вслед за ним), еще и поцеловал землю. Бесполезно. Бывший коммунистический министр все равно обошел конкурентов, переизбравшись на второй срок, а его партия заняла на выборах 1997 года второе место, став наиболее влиятельной оппозиционной силой. «Предвыборная акция Солидарность» хоть и победила, но вынуждена была сформировать коалиционное правительство с ненавистными либералами. Ценой этого союза стало возвращение в Совет министров Бальцеровича, который занял привычный для себя пост заместителя премьера. Возглавил же правительство лютеранин Ежи Бузек. Не слишком отрадный итог для друзей католической церкви.
Фото: Getty Images, НЛО
