В издательстве «Бомбора» вышла книга культурного антрополога, младшего научного сотрудника Библиотеки герцога Августа (Вольфенбюттель, Германия), аспиранта Уорикского университета (Великобритания), лауреата премии «Просветитель» и соавтора бестселлера «Страдающее Средневековье» Сергея Зотова «Иконографический беспредел. Необычное в православной иконе». «Вокруг света» публикует отрывок из книги.
(Не)святой Толстоевский
На современной русской иконе мы видим знакомый со школьной скамьи профиль. Справа от митрополита Филарета, голова которого окружена нимбом, в ораторской позе стоит человек, похожий на Пушкина со свитком своих сочинений в руках. Такой же, если присмотреться, находится и в руках у митрополита. Над ними написано: «Пиит славный, благодатным глаголом твоим вразумлен быв». Зачем рисовать на иконе Пушкина? И был ли он единственным писателем, который каким-то образом стал персонажем православной иконографии?
Почитание Пушкина как народного героя началось вскоре после его смерти. Оно заметно во всех сферах жизни, в том числе и религиозной. В конце XIX века для храма в Нижнем Новгороде создается икона святых Космы и Дамиана, однако вместо стандартных ликов им рисуют лики поэта Александра Пушкина и составителя «Толкового словаря русского языка» Владимира Даля. То, что оба писателя появляются на ней — не простая случайность. Храм строился с помощью семьи Даля после его смерти, а архитектором, возможно, выступал его сын. Незадолго до смерти писатель перешел в православие и, видимо, захотел искупить свое долгое ненахождение в лоне этой Церкви постройкой храма со своим изображением. Может быть, его собственный сын и создал — или попросил написать — икону со своим отцом, который, конечно, без труда был на ней узнаваем, так как являлся национальной знаменитостью. Но все же составитель словаря был не настолько прославлен, как Пушкин, и тот факт, что оба писателя дружили до самой смерти поэта, позволил объединить двух знаменитостей на одной иконе, приобщив Даля к «культурной святости» Пушкина. Владимир Даль к тому же был еще и врачом — что было особенно на руку создателю иконы: Косма и Дамиан считались знаменитыми целителями. Коль скоро неизвестно, как выглядели эти римские святые III в., то и написать их с лицами реально существовавших людей, к тому же без указания их имен, не было преступлением против правил.
Митрополит Филарет, один из тех, кто поспособствовал отмене крепостного права и впоследствии объявленный святым, был стихотворным оппонентом Пушкина. Однажды он прочел стихотворение, написанное поэтом в порыве отчаяния, и ответил на него наставительными строками собственного сочинения о роли Господа в жизни человека. Реплика священника впечатлила Пушкина, и поэт упомянул его в своем ответном стихе:
Твоим огнем душа согрета
Отвергла мрак земных сует,
И внемлет арфе Филарета
В священном ужасе поэт.
Несмотря на то, что митрополит и Пушкин никогда не были близкими друзьями, этот эпизод обмена письмами стал считаться знаком их духовной связи. Решив увековечить интересный казус этой поэтической переписки, русский иконописец архимандрит Зинон в 1990 г. рисует миниатюру на этот сюжет. Пушкин, разумеется, изображен без нимба — и в этом нет ничего необычного, ведь на иконах издревле изображали не только святых, но и светских персонажей. На миниатюре Зинона, которую затем стали перерисовывать в виде иконы (например, для Пушкинского домика в Гурзуфе), Пушкин держит в руках лиру и увенчан лавровым венком. Сидящий напротив него Филарет кладет на колено увесистый том, обозначающий Библию, переводом которой на русский язык он руководил. Эти два героя, таким образом, показывают две стороны русской литературной культуры — светскую и религиозную, находящиеся здесь в абсолютной гармонии. Интересно, что после смерти Пушкина Филарет настоял на том, чтобы писателя похоронили по православному обряду — хотя это и было формально запрещено для умерших на дуэли. Так он смог поддержать незримую духовную связь с поэтом даже после его кончины.
Пушкин и Даль были не единственными русскими писателями, попавшими на сакральные изображения. Третьим автором, удостоившимся такой чести, был Лев Толстой. В 1883 г. — с согласия прихожан — писатель прижизненно появляется на фреске в одном из храмов Курской области. Однако Толстого, в отличие от Пушкина, рисуют в негативном контексте — он оказывается в аду и сидит на коленях у закованного в цепи Сатаны вместо Иуды. Входу в преисподнюю в это время предстоят грешники всех конфессий, горько рыдающие о своей участи. В православной среде Толстого из-за его радикальных взглядов на религию не любили — а в 1901 г. он даже был отлучен от Церкви. Толстой угодил в ад именно в Курской губернии: православные тех краев захотели обрушиться с критикой на своих земляков — последователей толстовства. Это религиозно-этическое учение, придуманное самим писателем, помимо прочего смешивало православие с идеями восточных религий.
Эта фреска была не единственным сакральным объектом, изображавшим Льва Толстого. По утверждениям русского писателя XX в. Ивана Абрамова, примерно в то же время на стене одного монастыря в Курской губернии находилась фреска на сюжет о корабле, называемая «Воинствующая церковь» (о ней я рассказывал в одной из предыдущих глав). На ней на судно нападал не только обычный набор «еретиков» (Арий, Лютер, Кальвин и т. д.), но и Лев Толстой, подписанный как «искоренитель религии и брачных союзов», а также его ближайший последователь, князь Дмитрий Хилков, подающий Толстому булыжник для атаки на Православную церковь. Вокруг них выстроились русские сектанты всех мастей: бегуны, молокане, духоборы, хлысты, скопцы, нетовцы, перекрещенцы, пашковцы, штундисты и прочие. К сожалению, изображение не сохранилось: его смыло дождем. Однако остались свидетельства того, почему Православная церковь так ополчилась на Толстого и Хилкова. Помимо того, что, по мнению Церкви, они вели прямую агитацию против православия и его обрядов, некоторые крестьяне толстовцы по сути создавали свою собственную религию, обожествляющую их наставников. Доходило до того, что в Павловске верили, будто в саду у Хилкова растет ветхозаветное Древо познания добра и зла.
До наших дней дошло множество утюгов, створки которых выполнены в форме головы старца, чертами лица напоминающего Толстого. Сейчас среди исследователей ведутся споры, являются ли они портретами писателя. Если это действительно так, то его изображение на заслонке имело особый, оскорбительный смысл: когда в утюг насыпали углей, на заслонку плевали, чтобы проверить, достаточно ли утюг нагрелся. К тому же, помещая угли в утюг, православный человек будто бы щипал Толстого за его длинный нос-ручку на заслонке, а затем символически поджаривал мятежного графа в геенне огненной.
Кажется, что на иконы попали буквально все главные русские писатели, поэтому неудивительно, что существуют и образы Федора Достоевского, тем более что он был более чем религиозным человеком. Писатель изображен на православной иконе «Христос, благословляющий солдата» в Воскресенском соборе города Семея (ранее Семипалатинска) в Казахстане. Коленопреклоненный Достоевский стоит возле распятия и будто бы пытается замолить грех перед Спасителем, который опускает руку вниз, дабы благословить писателя. Для изображения солдата художник (возможно, лично знакомый с автором) Знаменитое использовал знаменитый портрет Достоевского работы Владимира Фаворского, что видно из сравнения черт обоих фигур. Писатель прожил в ссылке в Семипалатинске почти пять лет, поэтому неудивительно, что он стал персонажем иконы именно в тех краях. В 2010 г. икона, согласно сообщениям из церкви, замироточила.
В 1988 г. лик Достоевского был изображен на картине советского художника-нонконформиста Игоря Каменева, органично стилизованной под икону. Хотя сегодня прихожане едва бы одобрили такой сюжет, в частности написание нимба для человека, не являвшегося святым, в 1981 г. Каменев получил благословление РПЦ на написание картин на религиозные сюжеты, а его работа со «святым» писателем была сделана для выставки в честь 1000-летия христианства на Руси. Позднее Каменевым была создана картина-«икона» в честь «мученика» писателя Александра Солженицына. Многие его картины «иконы», похожие на эти, экспонируются в Москве и других городах и по сей день, в том числе на его персональных выставках.
Наконец, еще один писатель, удостоившийся сразу нескольких упоминаний в русском сакральном искусстве, — это Михаил Лермонтов.
В 1893 г. он был увековечен на фреске храма в селе Подмоклово Московской области: на ней писатель изображен в адском пекле. Местная интеллигенция пыталась получить разрешение на то, чтобы Лермонтова убрали из этой композиции, но встретила отказ. Вероятно, священники осудили писателя на вечные муки потому, что Лермонтов, известный дуэлянт, увековечил в своих произведениях романтические идеалы, близкие к богоборчеству. Сегодня фреска находится в Государственном музее истории религии Санкт-Петербурга. На современной иконе «В поминовение всех россиян, погибших в кавказских войнах за последние 200 лет» писатель появляется уже в позитивном контексте: вокруг иконы Богоматери «Взыскание погибших» располагаются различные исторические сцены, включающие Ивана Грозного (принявшего черкесские земли в состав государства), Лермонтова (воевавшего на Кавказе) и русских бойцов недавних чеченских войн с автоматами и БТР на фоне разрушенных многоэтажных домов.
Сложно сказать, кого именно на православных образах писать неуместно. Если еще в Византии на мозаики и фрески попадали правители и деятели культуры, то почему этого не может происходить и сегодня? Однако здравый смысл подсказывает, что полностью исключены из сюжетов русской иконы должны быть советские лидеры, и уж тем более не может идти и речи о поклонении им. Загадочные перипетии русской истории, впрочем, сделали возможным и это.
