Остров сокровищ: как старатели добывают алмазы на Калимантане

Пешеходная тропинка обрывается, уткнувшись в безбрежное поле. В этих краях река Риам-Канан, на берегах которой часто находят золото и драгоценные камни, разливается на мелкие рукава. Тут и там островки земли, заросшие сорной травой, горы грунта, причудливые башни из бамбука и запруды с мутной глинистой водой. Людей в пейзаже различаешь с трудом: они стоят по грудь в воде, копошатся на дне самодельных шахт, уходящих под землю на несколько метров.

Семпака, крупнейшее месторождение алмазов открытого типа на Калимантане, похожа на грандиозный запущенный огород, где хозяева не знают, с чего начать, поэтому копают где придется. Устав от трудов под палящим солнцем, старатели прячутся под навесами, где курят сигареты и перебирают добытые сокровища. Результат многодневной работы, а то и удача всей жизни выглядит скромно. Это пластиковый зип-пакетик (в такие на рынках упаковывают специи) с невзрачными желтоватыми камушками.

Терпение

«Алмазов сегодня нет. Купи агаты. Красивые», — говорит мне невысокий жилистый мужичок неопределенного возраста. На его влажной ладони лежат несколько красных окатышей. Он только что вылез из просторной лужи, где обычно проводит не меньше шести часов в день, промывая грунт в поисках драгоценных камней. Футболка и штаны насквозь мокрые, голые ноги измазаны глиной.

Я говорю, что агаты не нужны, но я готова заплатить, если он покажет, как ищут алмазы. Ананригет, так зовут старателя, закуривает дешевый кретек. Так в Индонезии называют популярные по всей стране сигареты без фильтра, набитые не столько табаком, сколько сухой гвоздикой. «Что тут интересного?» — с искренним удивлением говорит он.

Ананригет живет в ближайшей к месторождению деревне Пумпунг. Вся деревня — это, по сути, короткая улица, один конец которой упирается в автомобильную трассу, связывающую Пумпунг с цивилизацией, другой — в алмазные болота. Все 200 человек населения, включая женщин и детей, заняты на приисках.

Ананригет работает один. Ему не надо ни с кем делиться. Это особенно важно, если находишь большой камень. Правда, он пока такого не находил. Его добыча — мелкие алмазы весом меньше десятой доли карата. «Вот какие, — Ананригет показывает мне крохотные песчинки. — Я продаю их дилеру тут же, на месте. Пятнадцать процентов дохода отдаю владельцу земли, на которой ищу камни. Остальное беру себе». «Остальное» — это примерно 80 000 рупий (380 рублей).

Главный актив Ананригета — терпение, граничащее со смирением. У него нет денег на аренду хорошего участка, поэтому он промывает грунт, уже отработанный другими командами старателей. «Они ищут большие алмазы, а мелочь часто упускают из вида, — говорит Ананригет. — Тут важно тщательно промывать грунт». Он наполняет дуланг — широкий, плоский деревянный таз конической формы — землей и камнями и заходит в воду по пояс.

За пять минут Ананригет промывает пять килограммов грунта. За день перелопачивает пару сотен. Это помимо того, что грунт надо сначала накопать и перенести поближе к воде. Хорошо, если находит один алмаз в неделю.

Прежде, по словам Ананригета, алмазов было больше. Сейчас многие старатели с Семпаки уходят в поисках удачи на другие места. Несмотря на то, что алмазы на Калимантане добывают с VII века, все найденные месторождения были россыпными, то есть вторичными.

Такие россыпи образуются в результате размыва первичного месторождения. Как правило, это кимберлитовая трубка — своеобразный канал транспортировки алмазов из недр земли на поверхность. Пока никто не смог отыскать такой алмазный источник на острове. Именно поэтому даже амбициозная Голландская Ост-Индская компания, получив в XVII веке монополию на торговлю местными алмазами (а чуть позже и на разработку месторождений), не смогла организовать промышленную добычу на Калимантане.

Ананригет живо реагирует на слово «голландская», которое произносит мой переводчик, рассказывая историю острова. Старатель показывает мне найденные здесь монеты колониальной эпохи. Я с радостью приобретаю монетку с надписью «Голландская Ост-Индская компания». Ананригет с не меньшей радостью заворачивает индонезийские рупии в сухую одежду на берегу и вновь погружается в воду.

Труд

«Ананригет — одиночка. У него и жены нет», — со смехом говорит один из старателей кооператива, работающего по соседству. Смешливого парня зовут Инджар. «Значит, „веселый“. У меня вот всегда хорошее настроение», — объясняет он.

Кооперативом тут называют команду добытчиков. Большинство жителей Пумпунга так работают. Сразу шестеро ребят стоят по пояс в наполненной водой яме и трясут дуланги с песком. Другая шестерка занята неподалеку на вершине холма. Они безостановочно опрокидывают корзины с крупными кусками грунта на примитивный конвейер для промывки. Это длинный деревянный желоб, спущенный вдоль склона холма. К желобу от реки подведен бамбуковый «акведук», куда с помощью насоса закачивают воду. Насос подключен к шумному старому автомобильному двигателю.

С другой стороны холма видны опоры шахты. Внутри узкого влажного колодца с трудом помещаются четыре перемазанных глиной старателя. Они по цепочке передают наверх наполненные землей и камнями корзины.

По словам Инджара, еще недавно их деды находили алмазы на поверхности или на склонах реки. Но сейчас верхний слой земли выбран. Драгоценные камни залегают на глубине от десяти метров. Уровень грунтовых вод на Семпаке практически совпадает с поверхностью земли. Эта часть острова расположена ниже уровня моря. Добавьте к этому пойму реки, высокую влажность и регулярные осадки. Рыть надо быстро, одновременно откачивать воду насосом и строить укрепления, чтобы шахта не обвалилась. Несчастные случаи происходят регулярно.

«Мы даже отдыхаем по очереди, чтобы не останавливать работу», — говорит Инджар, кивая на небольшой навес от солнца, где трое старателей покупают готовый кофе и еду у разносчика. Один расплачивается с продавцом не деньгами, а каким-то мелким камешком.

«Вы платите за ланч алмазами?» — спрашиваю я. «Иногда. Это карбонадо, черные алмазы. Они крупные, но дешевые. А вот их огранка обходится дорого. Слишком твердые», — отвечает Инджар. «Вообще все хорошие камни мы сразу отдаем хаджи».

Хаджи — это начальник кооператива. Он ищет спонсоров, готовых купить или арендовать надел земли и оборудование, занимается продажей алмазов и распределением денег между всеми участниками, платит налоги и улаживает дела с полицейскими.

«Мы тут все знаем друг друга. Проблем не бывает», — говорит Инджар и здоровается с парочкой полицейских, появившихся в поле зрения. Скучающие блюстители порядка оживляются при виде старателя с коробкой. В ней лежат грубо сработанные перстни. Молодцеватый полицейский в обтягивающей форменной рубашке выбирает золотое массивное кольцо с сапфирами. Китчевое украшение стоит 280 000 рупий (1300 рублей).

Цены на месторождении не зависят от мирового рынка, о котором у местных жителей весьма условные представления. Главное, чтобы вырученных денег хватало на оплату земли и оборудования. Найденные старателями камни хаджи оценивает на глаз. Половину этой примерной стоимости он сразу выплачивает старателям живыми деньгами. Неважно, кто именно обнаружил алмаз. Деньги делят между всеми участниками кооператива. «Все по-честному», — говорит Инджар.

Скорость

Весть о присутствии потенциального покупателя мгновенно разносится в кругах алмазной общественности. Пока я болтаю с Инджаром, ко мне подходит молодой парень. Одетый в сухую чистую рубашку и кроссовки, он выглядит вызывающе роскошно на общем фоне. «Нуса, алмазный дилер, — представляется он. — Вы хотите купить алмазы». Нуса не спрашивает, а утверждает.

Опытный продавец с ходу определяет мою национальность и особенности характера. «Русские всегда покупают неограненные алмазы. Чем крупнее, тем лучше». Он говорит, что русские появляются на месторождении регулярно. Некий Игорь уже месяц живет в Пумпунге.

«Алмазы — это охота. Ты должен уметь ждать и при случае быстро реагировать». Нуса говорит, что Игорь каждый день обходит команды старателей в надежде, что первым купит у добытчиков крупный или редкий камень.

Судя по усмешке дилера, Игорю ничего не светит. На Калимантане связи важнее удачи. Нуса работает с местными добытчиками и хаджи много лет. Его отец занимался этим бизнесом. Ему доверяют как старатели, так и покупатели. Его основные клиенты — местные чиновники, ювелиры и перекупщики с Явы, из Сингапура, Индии и Турции. Они знают, что Нуса может найти алмаз любого цвета и размера в течение суток.

Доверие

Чтобы убедиться, что мой алмаз не обычный, а драгоценный камень, я еду в центр огранки в город Мартапуру. Алмазная столица Калимантана ничем не отличается от типичного азиатского города, вся жизнь которого сосредоточена вдоль трассы. Разве что вместо стандартной городской скульптуры в центре площади стоит обелиск с гигантским ограненным алмазом из крашеного бетона. Да в местных сельпо торгуют в основном бриллиантами.

Центр огранки алмазов похож на супермаркет. По периметру основного зала стоят запыленные витрины на хлипких замочках. Усыпанные бриллиантами перстни и ожерелья лежат в простеньких коробочках. Полудрагоценные камни свалены кучей в пластиковые лотки, подклеенные скотчем. Судя по виду, их продают на вес. Господин Бурханудин, владелец центра, вынимает мой алмаз из пакетика и дотрагивается до него щупом простейшего детектора, измеряющего уровень теплопроводности. Писк и мигание индикаторов подтверждают: камень настоящий. «Хорошая форма, — говорит после беглого осмотра один из мастеров в соседнем помещении. — При огранке потери будут небольшими. Максимум половина». Узнав цену, которую я заплатила, говорит, что все в порядке.

Господин Бурханудин, пользуясь моментом, открывает витрины и выкладывает передо мной подвески с такими крупными камнями, какие я до этого видела только в кино. Я интересуюсь, как они охраняют все эти богатства. «В Мартапуре не крадут бриллианты. Это маленький мир. Вор просто не сможет продать украденное. Мои клиенты, например, никогда не купят бриллианты на стороне».

Судьба

Выйдя из центра, я сажусь в автомобиль, где остался ждать мой переводчик Мукани. В центре, где все говорят по-английски, ему делать было нечего.

Мукани просит меня показать алмаз. Рассматривая его в свете фонарика, он впервые становится очень серьезным. Оказывается, Мукани хорошо разбирается в камнях. Его дед был дилером. «Пять жен и много детей, — говорит Мукани. — Он мог позволить себе такую роскошь».

Дед доверился пришлому человеку с Явы, пообещавшему продать алмазы не местным посредникам, а найти клиента напрямую — в Сингапуре, где совсем другие цены. Дед отдал камни, и человек исчез. «Мы влезли в долги. Семья потеряла репутацию. Мы так и не смогли вернуться в этот бизнес», — Мукани отворачивается. Его голос становится глуше. Глядя в окно, он говорит, что выучил английский язык по самоучителю и освоил новую профессию.

Нарушив повисшее молчание, я спрашиваю, не жалеет ли он о том, что ушел из семейного бизнеса. Мукани показывает на мальчишку в рисовом поле. Тот запускает воздушного змея. «По-индонезийски лаянг-лаянг значит „воздушный змей“. Так иногда называют людей на Калимантане. Мы легкие. Относимся к жизни просто. Надо работать и ждать. Судьба даст еще шанс».

_{ФОТО: ULET IFANSASTI / GETTY IMAGES, GETTY IMAGES (1), ALAMY (2) / LEGION MEDIA; GETTY IMAGES (2); GETTY IMAGES (3)}

_{Материал опубликован в журнале «Вокруг света» № 1, февраль 2021, частично обновлен в феврале 2023}