За черным пнем: как живут фермеры в безлюдной австралийской глубинке

Испепеляющая жара, проблемы с водой, полчища мух, отсутствие мобильной связи, многочасовая удаленность от населенных пунктов и никаких культурных развлечений. Такова жизнь австралийских фермеров, которую они не променяли бы ни на какие блага цивилизации. Почему — выяснял корреспондент «Вокруг света».

Приборная панель покрыта тонким слоем красной пыли. Авиадиспетчер дает разрешение на взлет, и «Цессна» легко разбегается. Крыши Порт-Огасты остаются позади, а на нас с неотвратимостью океанического прилива накатывает безбрежная красная пустыня. Мы идем на высоте около 200 метров над землей, и иногда среди скудной растительности я замечаю скачущих кенгуру, а пилот показывает мне парочку неторопливо разгуливающих страусов эму.

Чуть набираем высоту над горным хребтом, изогнувшимся гигантской ящерицей посреди бескрайней равнины, и снова снижаемся: держим курс вдоль грунтовой дороги. Проходит около часа, и вот мы почти на месте. Впереди посадочная полоса. Но что это? Она занята… стадом овец! Пилот проводит самолет совсем низко над полосой, гул винта пугает животных, и те разбегаются. Со второй попытки мы приземляемся…

Я выбираюсь из худо-бедно кондиционируемой кабины самолета, в лицо ударяет волна жара. Как если открыть дверцу духовки, в которой запекается баранья нога.

С посадочной полосы открывается вид на ферму: приземистый, с большой крышей дом, окруженный зеленью, тут и там небольшие хозяйственные постройки.

Я в настоящем австралийском аутбэке, к востоку от хребта Флиндерс. Значение слова «аутбэк» — край света, задворки. «За черным пнем» — говорят про эти места австралийцы. Что-то вроде нашего «у черта на куличках». Есть версия, что черные (обгоревшие в пожарах) пни раньше служили в этой глуши дорожными указателями.

Австралийское приветствие

Станция Wirrealpa (в переводе с аборигенского — «на открытой равнине») принадлежит Уоррену и Барбаре Фаргер. Мне повезло: брат Уоррена, Даррел, хозяйствующий на ферме по соседству (километрах в 50), как раз был в городе по делам и согласился подбросить меня сюда на своей «Цессне», иначе трястись бы мне четыре часа по бездорожью.

Станциями в Австралии называют землевладения внушительных размеров (так, площадь фермы Фаргеров — около 1600 км², примерно два Сингапура). Пастбища здесь настолько скудны, что только значительные площади могут обеспечить скоту необходимое количество подножного корма. Такие наделы земли правительство дает фермерам в 99-летнюю аренду.

Барбара, стройная крепкая женщина лет 65 с обветренным загорелым лицом, показывает мне свой садик-оазис: ярко-зеленая лужайка обрамлена цветущими пальмами и акациями.

«Поливаем водой из скважины. Скважина неглубокая, 45 метров, — рассказывает хозяйка. — А для питья используем дождевую воду, она чище. Видите чаны из рифленого железа под водостоками? Чем больше площадь крыши, тем больше собранной воды… С 1990 по 2010 год мы переживали самую долгую и трудную на нашей памяти засуху. Даже уровень грунтовых вод сильно упал. От скота пришлось избавляться. Раньше у нас было 11–12 тысяч овец и 1000 коров. А сейчас всего 800 овец и 200 коров».

Говоря со мной, Барбара будто активно жестикулирует, но на самом деле отгоняет мух. Характерный взмах рукой от лица на континенте называют «австралийским приветствием» (aussie salute, или australian wave). «Разгулялись что-то мухи сегодня», — без всякого раздражения замечает хозяйка фермы.

Назойливые насекомые залетают в нос и рот, лезут под стекла солнечных очков, садятся на одни и те же места на коже по сто раз с упорством наркоманов. Хорошо, опытные друзья еще в Аделаиде снабдили меня специальной сеткой, похожей на авоську без дна. Ее я и надела на панаму. Кстати, исконно австралийское противомушиное приспособление — шляпа со свешивающимися с ее полей веревочками с кусками пробки на концах. Их колыхание отпугивает мух.

И только на закате назойливые двукрылые наконец засыпают. Правда, и люди ложатся здесь рано, как это принято у деревенских во всем мире…

Верхом на овечьей спине

А начинается день на ферме еще до рассвета. Уже в шесть утра по дому разносится восхитительный аромат: Барб печет хлеб и сконы к завтраку. Сегодня на станции большой день — стрижка овец. Пожалуй, самое важное событие в жизни аутбэка.

Завтракать с нами приходят стригали — пятеро молодых ребят, прибывших накануне вечером. Они ночевали в сарае: трудно успеть на работу к половине восьмого, когда едешь за сотни километров, да еще по плохой дороге.

Я наконец знакомлюсь с хозяином. Вчера Уоррен был очень занят, проверял готовность овец и оборудования для стрижки. По его виду сразу скажешь, что человек постоянно занят тяжелым физическим трудом на свежем воздухе.

Ребята по-деловому расправляются с яичницей с беконом. К кофе Барб подает сконы и традиционный клубничный джем, достает сливки из холодильника. Холодильников у Фаргеров три плюс одна большая морозильная камера. Продукты покупаются как минимум на месяц вперед: ведь на дорогу в супермаркет и обратно здесь уходит целый день.

Стригали поднимаются из-за стола: на часах 7:20, пора приступать к работе. По дороге к сараю для стрижки Уоррен делится со мной секретами процесса. Удивительно то, что научно-технический прогресс почти никак его не усовершенствовал. Все по-прежнему делается практически вручную.

Работа стригалей — своего рода акробатика. Один из них, Боб, демонстрирует мне свою гибкость: наклоняется вперед и запросто кладет ладони на пол. Для облегчения нагрузки на спину во время стрижки придумано специальное снаряжение: с перекладины под потолком свисают как бы цепные качели (строп), вместо сиденья у них широкая мягкая накладка. Стригаль регулирует «качели» под свой рост и ложится на них животом, сгибаясь над овцой.

Но пользуются стропами далеко не все: это замедляет работу, а «время — деньги» здесь не просто поговорка, ведь чаще всего стригали работают по ставке за сотню. Например, за стрижку сотни овец с обычной толщиной шерстяного покрова стригаль получает 310 австралийских долларов (около 18 тысяч рублей). При этом стрижка одной овцы обычно занимает две-три минуты.

С соседней фермы приезжают сертифицированные сортировщики шерсти: пожилой мужчина и средних лет женщина. Их задача — перед упаковкой распределять и классифицировать шерсть в зависимости от длины, толщины, чистоты и т. п.

«За день до стрижки овец нужно собрать с пастбищ в загоны перед сараем, — рассказывает Уоррен. — Причем сначала еще найти надо, где они пасутся. Мы с Барбарой на мотоциклах, с нами две пастушьи собаки. При таких расстояниях и температурах гнать скот нужно не слишком быстро, иначе животные погибнут от усталости».

В течение суток овец держат на голодном пайке, чтобы во время стрижки их экскременты не пачкали пол в сарае и, соответственно, шерсть.

В загоне перед сараем толпятся лохматые грязно-бурые мериносы. Трудно поверить, но этот сарай — исторический памятник: ему больше 100 лет. «Мы уже третье поколение Фаргеров, стригущих здесь своих овец», — не без гордости говорит Уоррен. А самый первый Фаргер появился в этих местах в 1860 году — копал медную руду.

На ферме Уоррена овец стригут традиционными машинными ножницами, лезвия в которых приводятся в движение дизельной роторной установкой. От вращающегося вала к ножницам идет гибкий рукав. Стригали работают быстро, почти не переговариваясь, снимая с овец шерсть совсем близко к коже, единым руном. С каждой овцы получают 3,5–4,5 кг шерсти.

Просто удивительно, как ловко ребята управляются с тяжелыми животными (вес овцы доходит до 100 кг, а барана — до 160 кг), переворачивая их на спину и зажимая между ногами. Самое опасное — стрижка в области горла (а шерсть там обычно как раз очень хорошего качества): случайное ранение может стать смертельным для животного.

Остриженных овечек, посчитав, выпускают. Неожиданно худенькие и беленькие, они выбегают на свободу, высоко подпрыгивая от возбуждения.

Состриженное руно бросают внутренней стороной вниз на специальный сортировочный стол со столешницей из параллельных реек, расположенных на расстоянии 5–7 см друг от друга. Мелкие завитки и прочий шерстяной мусор таким образом просеиваются на пол.

Рассортированную шерсть взвешивают, затем уминают гидравлическим прессом и упаковывают в тюки. Уоррен накладывает на каждый мешок трафарет с названием Wirrealpa и соответствующим обозначением сорта шерсти, брызгает краской. Тюк готов для продажи.

Рабочий день стригалей состоит из четырех сессий по два часа. В полдень — ланч. Барб приносит внушительных размеров сэндвичи, воду с лимоном. Невыносимо жарко, но, кажется, это совсем не волнует ребят. Привыкли.

И швец, и жнец

Сегодня у Уоррена есть еще одно неотложное дело — проверить насос, качающий воду из скважины в поилку для животных примерно в 10 километрах от дома: на днях он подозрительно шумел. А случись что с насосом, скот погибнет от жажды. Корове необходимо как минимум 35–40 литров воды в день, а овце — до десяти.

Я напрашиваюсь к Уоррену в сопровождающие. Через пару километров по грунтовке, у дырявой белой бочки, служащей дорожным знаком, мы сворачиваем в бездорожье. Машину швыряет по ямам и ухабам, иногда мы карабкаемся вверх под углом в 45 градусов.

На нашем пути пересохшие речные русла, вдоль которых замерли кряжистые эвкалипты. Словно разрезанные огромным ножом, скалы обнажают слои, соответствующие всем геологическим эрам по порядку. Уоррен показывает мне окаменелости — отпечатки существ, обитавших 500 миллионов лет назад в теплом море, покрывавшем эту территорию.

А вот и скважина. Насос, качающий из нее воду, приводится в действие ветряной мельницей. Вода поступает в цементный резервуар, соединенный с поилкой через поплавок (по принципу бачка унитаза). Мы видим нескольких пьющих коров: вода есть, все в порядке.

Как и большинство здешних фермеров, Фаргеры разводят коров исключительно на продажу. Не доят и не забивают даже для себя: Уоррен и Барб уже немолоды, и дополнительная нагрузка им ни к чему. Молоко и говядину покупают в супермаркете. «Перед продажей мне приходится отвозить коров на несколько месяцев на более плодородные земли, на ферму к моим друзьям к северу от Аделаиды, чтобы они поели сочной травы, поднабрали жирка», — рассказывает Уоррен.

Здесь не зажируешь. Вокруг земля кирпичного цвета, усеянная редким колючим кустарником. Такую местность австралийцы называют словом «буш», (bush — «куст» по-английски).

От разглядывания гор на горизонте и орлов в небе меня отвлекает тихое шуршание рядом — змея! Светло-коричневая, с запястье толщиной, больше двух метров в длину. Вскрикнув, я цепенею от ужаса. Уоррен реагирует мгновенно, но, увидев рептилию, сообщает: королевская коричневая змея жалит только в целях самообороны… «А если все-таки ужалит?» — не унимаюсь я.

Оказывается, в аутбэке есть своя скорая помощь, и называется она Королевской авиационно-медицинская службой (Royal Flying Doctor Service). Ее можно вызвать по рации. Медики прилетают на тех же «Цесснах». На каждой ферме, независимо от наличия своего самолетика, сооружена грунтовая ВПП. «В случае чего, тебя доставят в больницу быстрее, чем в Москве по вашим пробкам! — говорит Уоррен. — Но надо и самим не плошать. Правильно одеваться, например. Плотные джинсы, высокие носки и ботинки — наша обычная одежда здесь, несмотря на жару. Надо самим уметь обрабатывать раны, накладывать швы — Барбара окончила курсы первой помощи. А я „врачую“ все наше оборудование: большинство поломок мне по силам…»

В краю настоящих мужчин

Вечер приносит долгожданную прохладу и невероятно красивый закат. Перед тем как исчезнуть окончательно, солнце ощупывает небо пурпурным пучком света, словно поисковым прожектором. Синие сумерки заливают простор, размывая горизонт, открытый взгляду на полные 360 градусов.

Над моей головой разгораются тысячи ярких, как нигде, звезд, и все необъятное пространство аутбэка будто растворяется во Вселенной, наполненной неумолчным пением сверчков...

Уютно светятся в темноте окна фаргеровского дома. Прохладный ветерок доносит аромат бараньих ребрышек на барбекю. Мы с хозяевами сидим вокруг могучего деревянного стола за бокалом душистого южноавстралийского рислинга и смеемся над рассказом Уоррена о его поездке в Советский Союз в 1970-е годы (главное воспоминание — как фарцовщики уговаривали Фаргера продать джинсы, которые на нем были).

Неожиданно на пороге объявляется гость — Дейв, охотник на динго. В Австралии существует государственная программа по регуляции численности завезенных на континент диких животных. Дикие собаки наносят урон не только домашнему скоту, но и аутентичной фауне. Дейв разъезжал по округе на машине и разбрасывал приманки с ядом, но пробил колесо. Уоррен идет помогать, а я пытаю Барбару, как они умудряются не чувствовать себя одиноко в этой глуши.

«Вы, городские, жалуетесь на вынужденную из-за пандемии изоляцию. А мы сами выбрали для себя такую жизнь, — говорит хозяйка. — Так многолюдно, как сегодня, когда стригли овец, у нас бывает раз в году. А в остальное время мы с Уорреном тут вдвоем. И для нас это идеально».

Оба сына Фаргеров уже давно выросли, обзавелись семьями и живут в городах. Кстати, начальное образование они получали дистанционно, в знаменитой австралийской радиошколе School Of The Air, которой в 2021 году исполнилось 70 лет. В прошлом обучение в ней велось действительно с помощью двустороннего радио, но на смену ему пришел интернет (через спутниковые тарелки). Тем не менее название «радиошкола» сохранилось.

К чаю возвращается Уоррен, безвозмездно отдавший Дейву свое запасное колесо. «Такое у нас правило: сделай все, что можешь, чтобы помочь пришедшему к тебе путнику, — говорит хозяин, видя мое удивление. — Потому что в наших условиях равнодушие может стоить человеку жизни».

«Природа здесь суровая, — продолжает Барб, — но, пожалуй, только от природы мы и зависим. И с ее капризами научились справляться. И никогда не устанем радоваться ее красоте. В остальном нам нравится, что мы работаем на себя: сами себе коммерсанты, агрономы, животноводы, экологи и управляющие».

«Слышали поговорку: „Там, где мужчины всегда были мужчинами, а овцы — просто трусливыми овцами“? — добавляет Уоррен. — Это про наши края».

_{Фото: PITER LENK / ALAMY / LEGION MEDIA, GETTY IMAGES (3); ALAMY (1) / LEGION MEDIA, IMAGE BROKER (1) / EAST NEWS}

_{Материал опубликован в журнале «Вокруг света» № 2, март 2021, частично обновлен в июле 2023}