Поездку в Египет я откладывал годами. Подобно герою романа «Наоборот» Жану дез Эссенту, я слишком хорошо представлял, что меня там ждет. Только почти полное отсутствие альтернатив и компания добрых друзей заставили меня наконец отправиться в трехнедельное путешествие. Однако, пройдя все стадии принятия неизбежного, я был вознагражден.
Отрицание: Александрия
Неладное началось уже на въезде в город. Люди по обочинам словно специально дожидались приближения нашей машины, чтобы броситься наперерез. На самом деле они просто надеялись, что водитель «мерседеса» не станет поддавать газу, а может, даже и притормозит, и решали, что сейчас самое время рвануть навстречу судьбе, то есть под колеса.
Их тактику я понял потом, когда испуганной газелью перебегал многополосную набережную Корниш, главную транспортную артерию города. На ее 20 км приходится примерно три с половиной пешеходных перехода. В них действительно нет никакого смысла: большинство водителей в Александрии «дальтоники» — на мелких перекрестках все едут со всех сторон одновременно, невзирая на светофоры.
Зато у них очень тонкий слух: они умудряются понять, кто, кому и по какому поводу посигналил. И это притом, что звук не прекращается никогда — ведь египетский автомобиль не сдвинется с места, если не нажать на гудок. К тому же пара-тройка иностранных трупов в день для пятимиллионной Александрии — не более чем статистическая погрешность.
«Веточка Европы, привитая к Африке» для Генри Мортона, «задворки Европы» для Кавафиса, «пять рас, пять языков, дюжина помесей» для Лоренса Даррелла — Александрия, как свая на пристани ракушками, обросла таким толстым слоем литературных ассоциаций, что отделить реальность от поэтического образа города непросто.
Стенать по Александрии как Европе, которую мы потеряли, — глупая затея. Она ею никогда в действительности не была, а уж если и была, то точно не к нашему приезду отринула всё европейское и погрузилась в хаос восточного базара.
Даррелл пишет: «Магазины на Рю Фуад — парижский блеск, парижская изысканность», — и тут же рассказывает, как в бедном квартале, где упал загнанный верблюд, его рубят на куски прямо на улице, живого. Конечно, парижский блеск потускнел, но владельцы местных антикварных лавок всё так же начищают хрусталь светильников, а напротив их витрин мясники разделывают тушу барана.
Стоит поднять голову, чтобы увидеть образцовые Барселону, Неаполь и Кадис, и тут же опустить, чтобы не налететь на телегу с горой заплесневелых, заскорузлых хлебных корок, которые сортируют люди, отбрасывая их в кучу помоев, где смешались кошки, собаки, голуби. Читать характер этого города нужно не по фасадам, а по людям. Может, всему причиной знаменитая библиотека, но александрийцы показались мне самыми интеллигентными, вежливыми и ненавязчивыми изо всех египтян.
Однако самое больше антропологическое открытие я сделал в соседнем Рашиде (Розетте), куда нас привело желание увидеть оттоманские дома XVIII века. Квартал, где они расположены, целиком занят рынком, который рекой, а точнее, потоком жирной грязи выплескивается на улицы.
Под ногами хлюпает черная жижа, зато на прилавках гастрономическое изобилие: свежайшие овощи и зелень, горы фиников, алая мясная плоть, лепешки и глянцевая, словно покрытая китайским лаком, речная рыба всех видов — от сомов и угрей до незнакомой пучеглазой мелюзги. Люди в Розетте редко видят туристов и, даже понимая, что привело нас сюда чистое любопытство и мы ничего не купим, приветствуют, улыбаются и рассказывают про товар.
Меня заинтересовал какой-то неприличного бело-розового цвета корнеплод, но из всего объяснения я разобрал только слово «суп». Когда мы в переулке натыкаемся на жаровню с фалафелем и, наделав фотографий, хотим купить кулек из вежливости (ну и чтобы попробовать уличную еду), работники отказываются взять деньги! Еще раз: в Египте с туристов отказываются взять деньги!
«Но мани, ю донт пэй!» — говорят нам полицейские у музея Рашида, приставляя к нам бесплатную охрану. Дело в том, что в этом городе туристам не положено ходить в одиночку. Собирались ли они охранять нас от этих дружелюбных людей или их от нас, непонятно. Но гулять под охраной — не самое приятное занятие, к тому же всё самое интересное мы уже посмотрели. По нашей просьбе полицейские препроводили нас в ближайший отель, где мы отобедали и вернулись в Александрию.
Гнев: Каир
Александрия показалась тихим провинциальным местечком по сравнению с Каиром, буквально оглушившим за те 10 минут на вокзале, пока мы ждали «Убер». Когда же, проехав через весь город, я наконец оказался в отеле Belle Epoque в посольском районе Маади, то выдохнул с облегчением. Небольшой отель напоминал скорее частную виллу. В саду за столами, покрытыми белыми скатертями, ужинали красивые люди. Со спокойной душой я отправился спать.
Когда встало солнце… точнее, допустим, что оно встало: в Каире солнце светит словно сквозь давно не стиранную штору, отчего смысл выражения «тьма египетская» принимает вполне конкретное воплощение. Маску тут приходится носить не столько из-за пандемии (в 2021-м. — Прим. Vokrugsveta.ru), сколько из-за смога и песка. В свете дня я обнаружил, что сад на нашей вилле просто был отмыт, а деревья за соседним забором покрыты густым слоем бурой пыли.
Роскошные виллы вокруг, отгороженные колючей проволокой и обсаженные снайперами, были прекрасны в своем упадке. Но беда пришла откуда не ждали: оказалось, государственные учреждения, а также посольства нельзя фотографировать. Когда мы попытались снять довольно примечательное здание в духе египтомании в центре Каира, из-за ворот выскочил человек, рванул поперек улицы и стал требовать удалить снимки. «Я полицейский!» — говорил он, потряхивая какой-то ламинированной бумажкой с надписью на арабском.
Почему полицейский выглядит как пастух, мы решили не выяснять, заметив у него пистолет в кобуре под засаленным пиджаком. «Ну хорошо, фото мы удалим, но что это за здание, которое нельзя фотографировать?» — «Посольство Израиля!» Конечно, имелась в виду синагога, называемая также «Врата рая». Понятно, что с такой охраной вход в рай заказан даже правоверным евреям, но хоть снимки сохранились в папке «удаленные».
Опасаясь толп, мы решили разделаться с пирамидами в самом начале. Первое, что мы услышали у входа, были возгласы сотрудников о том, как нам повезло с гидом. Я уж было подумал, что это какой-то сговор. Дело в том, что у любой достопримечательности вас обязательно встретит человек, который называет себя египтологом. Доля правды в этом есть: каждый, кто знает, как перейти улицу, не попав под машину, имеет право так зваться (как и я к концу путешествия).
Однако истинным египтологом был наш Габбер, проживший четыре года в палатке у пирамид на раскопках. Интеллигентный, с тихим голосом, вежливый и бесконечно знающий, он, выполнив обязательную программу, сказал: «Пойдемте, покажу, где я работал» — и отвел нас в места, куда обычным туристам вход заказан. Охранник у места раскопок напоил нас чаем у своей палатки.
То ли присутствие Габбера сделало свое дело, то ли продавцы пластиковых пирамидок вконец отчаялись продать что-либо немногочисленным туристам, но в Гизе к нам никто не приставал. Правда, стоило только подойти к Сфинксу, как перед моим носом соткался из воздуха коротышка с продувной мордой, который на чистом русском спросил: «Как дела? Хотите фото? Ай-яй-яй, спасибо на хлеб не намажешь. Почему такой злой?»
Отмахавшись от него кое-как, мы вскоре ретировались, услышав, как коротышка произносил всё то же самое на чистейшем нью-йоркском наречии другой паре. И конечно, я узнаю лицо этого коротышки из тысячи, но вот как выглядит Сфинкс вблизи, совершенно не помню.
Мы попросили Габбера сопровождать нас в Египетском музее, однако даже он оказался бессилен смягчить то кошмарное впечатление, которое производит музей с величайшим в мире собранием древнеегипетских артефактов.
Единственное разумное объяснение состоит в том, что радость первооткрытия этих сокровищ была столь велика, что египтяне хотят снова пережить ее, то есть заново откопать древности из-под слоя музейной пыли. Немытые со времен Говарда Картера колченогие витрины с навесными замками, заплетенные паутиной экспонаты, почти полное отсутствие подсветки и заколоченные ящики повсюду — всё это напоминает склад, но никак не музей, щедро дотируемый мировыми культурными фондами.
На площади Тахрир перед Египетским музеем светофоры, разумеется, не работают. Полагаю, сделано это для того, чтобы местные в эти темные времена могли хоть как-то развлечься видом туристов, перебегающих проспект, и заработать на бедолагах фунт-другой. «Веар фром? Велкам ту Эджипт! Ам нот гайд, ам стьюдент. Ай шоу ю хау то кросс зе стрит лайк еджипшен!» На следующий день в этом же месте слышу знакомый голос «Ам стьюдент…».
Задача большинства каирских приставал состоит в том, чтобы предоставить вам как можно более подробную абсолютно ненужную информацию и услуги, в которых вы не нуждаетесь. Чего, например, стоят чистильщики обуви в арабском квартале, которые будут зазывать вас, размахивая черной щеткой и тряпкой, особенно если на вас бежевые замшевые кроссовки. Поначалу эти разговоры смешат, потом напрягают, наконец, начинают бесить, и вы отвечаете жестко:
— Веар фром?
— Lithuania!
? @#! Нет ответа…
Торг: Луксор
Разговор с каирскими приставалами по сравнению с луксорскими — это скорее приятный small talk. Поскольку туристов почти нет, вы становитесь слишком заметной целью буквально для всех, и путешествие всё больше начинает напоминать компьютерный квест: обойди лжеегиптолога, перепрыгни через извозчика, увернись от продавца фараоновых голов, не попади в лапы к таксисту и доберись до отеля без потерь для кошелька и душевного равновесия.
Но таковы тут правила игры: хотите увидеть долину мертвых — торгуйтесь с живыми.
На следующий день на западном берегу Нила нам нужна была машина на весь день. Разумеется, водитель старенького «форда», одна из дверей которого открывалась только снаружи, тут же выпалил: «Велкам ту Эджипт! Ю ноу хау мач? Вери чип!» — и назвал цену месячной аренды. Но мы-то знаем, что такое симметричный ответ! Я предложил шокирующе низкую цену. Минут пять мы препирались. Сработала стратегия «машин полно, договоримся с другим». Абдулла заметно погрустнел: «Что-то вы подозрительно хорошо торгуетесь!» — и открыл дверь авто.
Не ищите покоя в долине мертвых. Тут каждый, кто знает три слова по-английски, ждет от вас благодарности, особенно если никакой благодарности не заслуживает. На пропускном пункте в Долину Царей размером с автовокзал, если вы вышли из туалета, презрев подпирающего дверь уборщика, он будет бежать за вами с криками: «Это мой туалет!» Объяснять, что туалет принадлежит Министерству по делам древностей и мог бы содержаться получше (как и сами древности), бесполезно.
Каждый охранник в гробницах фараонов считает их своей собственностью и личным бизнесом. Он будет с показным радушием хозяина, от заботы которого трудно отделаться, ходить за вами по пятам и указывать на очевидное: «Нефертари, Амон, Айсис — бакшиш». И это притом, что вход в самые красивые гробницы Нефертари и Сети I стоит 90 и 65 долларов соответственно (в 2023-м стоимость билета составляет 50 и 35 долларов соответственно. — Прим. Vokrugsveta.ru). Luxor Pass позволяет значительно сэкономить, но получить его сложнее, чем фараону войти в Царствие Небесное.
В Рамессеуме мы одни, и за нами снова плетется охранник. «Вэар фром? Раша! Велкам ту Эджипт! Хеар Рамзес...» А мы-то, конечно, думали, что это царица Савская!
«Sorry, we’d love to enjoy the silence». Охранник отходит и включает компьютерную игру, звук которой сотрясает колонны. На наше счастье, появляется еще пара туристов, и он переключается на них.
Продавцы сувениров при вашем приближении начинают колотить головами фараонов о стенки лавки: «Ю си, реал стоун, нот пластик, ю ноу хау мач? Тен доллар, файв… три… ван!» Вы пропали, если дали слабину. Вспоминается история Генри Мортона, купившего в Долине Царей руку мумии, чтобы похоронить ее и спасти от бесчестия. Он тут же прослыл человеком, который скупает руки мумий, и продавцы на обоих берегах Нила протягивали их ему до конца путешествия.
Вернувшись в Луксор, я решил на закате пройтись до отеля по набережной. Меня хватило на пять минут: за это время примерно два десятка человек бросились ко мне со всех сторон, словно узрели земное воплощение бога Ра, которому немедленно нужны лодки, повозки, верблюды и наложницы. Сказать «нет» придется каждому раз десять. Нигде в мире я не встречал такой беспардонности. К концу дня я мечтал заснуть вечным сном фараона и не слышать никого. Наутро мы покинули Луксор без сожаления.
Депрессия: поезд в Асуан
Доброе утро в Египте начинается с торга с таксистом. В такие моменты понимаешь, как прекрасен оскал капитализма с «Убером», приезжающим за пять минут. По дороге на вокзал водитель сказал, что, поскольку я не предупредил его о втором пассажире, оговоренная цена будет в два раза выше.
В ответ он получил такую тираду, что помалкивал до конца пути. Мы приехали минут за 20 до отправления поезда, чтобы не плутать по вокзалу. Четыре человека, включая двух проводников, внимательно проверили наши билеты. Состав тронулся. На 15 минут раньше времени. Стоит ли говорить, что мы сели не в тот поезд?!
К счастью, нам удалось выяснить, что он тоже идет в Асуан, и дорога занимает столько же, но категории поездов отличаются. Не то чтобы мы ожидали оказаться в пульмановском купе, и здесь тоже был вагон первого класса, где, как и во всех остальных, вповалку спали люди, ехавшие всю ночь из Каира, сиденья были черными от грязи, и повсюду валялись объедки. Списать это происшествие иначе, чем на проклятие таксиста, я не могу.
Принятие: Асуан
После трех часов лишений и унижения мы добрались до исторического отеля Sofitel Legend Old Cataract. И стоило мне выйти на террасу, как сердце мое моментально оттаяло, будто я вернулся в родной дом.
Оттуда открывался самый прекрасный вид на Нил (можно понять, почему Агата Кристи прожила тут полгода), но, поскольку воспоминания о Луксоре были слишком свежи, я решил, что выйду за пределы отеля лишь в случае крайней необходимости.
Однако город нубийцев Асуан оказался приятным открытием: люди нас почти не донимали. Нам даже удалось прогуляться по набережной, сходить в замечательный нубийский музей, сплавать на остров Китченера с ботаническим садом и пройтись по деревне на острове Элефантина, где мы согласились выпить холодного каркаде, но отказались смотреть на голодного крокодила.
Там нам повстречался смешной чернокожий мальчишка, возвращавшийся из школы. «Можно сделать с вами селфи? — спросил он на неплохом английском. — О, у вас iPhone?! А давайте махнемся?» Маленький наглец получил горсть барбарисок и был отправлен домой делать уроки.
К третьему дню я подобрел настолько, что согласился арендовать фелуку — небольшую парусную лодку, — чтобы прогуляться на закате по Нилу. В узком месте между двумя холмами ветер пропал, и наша лодка почти не двигалась.
Капитан подошедшего сзади прогулочного катера решил подтолкнуть нас вперед, но лодку занесло: удар, треск, какая-то балка ограждения переломилась пополам, и лодка накренилась. Место было узкое и без течения — переплыть его можно за полминуты, но я мысленно порадовался, что все крокодилы остались за большой дамбой в озере Насер. К счастью, обошлось без пробоины, и нас смог взять на буксир другой катер. Когда мы выбрались из-за холмов и снова поймали ветер, солнце зашло и заката мы так и не увидели.
На следующий день мы съездили к храму в Абу-Симбел, на границу с Суданом, где к нам никто не пристал. Несколько озадаченные, мы вернулись в отель и, наблюдая закат за джин-тоником и просматривая шесть тысяч фотографий, пришли к выводу, что все эти впечатления всё же стоили поездки в Египет.
ОРИЕНТИРОВКА НА МЕСТНОСТИ
Египет, Александрия — Асуан
Площадь Египта 1 010 000 км² (29-е место в мире)
Население ~ 104 636 000 чел. (14-е место)
Плотность населения 103 чел/км²
Достопримечательности: Фаросский маяк, построенный в III в. до н. э.; цитадель, ступенчатая пирамида в Саккаре; храмовый комплекс Карнак и Долина Царей; храм в Эдфу и Нубийский музей.
Традиционные блюда: базенган — салат из маринованных баклажанов; худар би ль мавасир — овощной суп с добавлением измельченных костей; фаулмидеймс — фасоль с чечевицей и маслинами; хигазея — пахлава, покрытая медом с кунжутом; кахк — печенье с финиками.
Традиционные напитки: каркаде, кофе (сладкий — зийяда, средний — мазбута и горький — спада).
Сувениры: ковры ручной работы; светильники из алебастра.
РАССТОЯНИЕ от Москвы до Каира — 2900 км (от 4 часов в полете)
ВРЕМЯ отстает от московского на 2 часа
ВИЗА «таашира ад-духуль» можно оформить по прибытии в международных аэропортах страны
ВАЛЮТА египетский фунт (100 EGP ≈ 3,24 USD)
Фото: Александр Кулиш, Александр Рымкевич, GETTY IMAGES
Материал опубликован в журнале «Вокруг света» № 3, апрель 2021, частично обновлен в июне 2023
