По команде герольда всадники в начищенных латах пришпоривают коней и несутся друг на друга с разных сторон барьера. Один целит копьем в шлем соперника, но тот парирует удар и ломает древко, как щепку. Публика за ограждением аплодирует и снимает происходящее на телефоны. Турнир на фестивале исторической реконструкции — и впрямь фотогеничное зрелище. Возможно, главная его составляющая, создающая эффект машины времени, — это великолепные доспехи участников, изготовленные точно по историческим образцам.
Искусство мастеров-доспешников, оказывается, вполне востребовано и в наши дни. Кузнец и предприниматель Петр Пoляк изучает средневековые технологии, а потом приспосабливает к старинному ремеслу технологии современные — не в ущерб результату.
Кузнец — не первая ваша профессия. Как получилось, что вы стали заниматься этим ремеслом?
Я задумался, не освоить ли кузнечное дело, много лет назад, в студенческие годы. Я учился в МГУ на механико-математическом факультете и при этом увлекался LARP — live action role-playing games, ролевыми играми живого действия. С них все и началось. Я понял, что для игр и фестивалей мне нужны функциональные рыцарские доспехи.
Пробовал заказывать — не нравился результат, и я пришел к выводу, что нужно научиться создавать их самому. В то же время, хотя у меня уже была профессия и я думал о поступлении в аспирантуру, решил найти дело, которое будет приносить мне не только независимость, но и радость. Хотел работать на себя.
Друг, с которым я учился, размышлял о том же, мы перебирали варианты — и неожиданно обнаружили себя в гараже делающими доспехи! И нам это так понравилось, что в итоге мы действительно связали жизнь с кузнечным ремеслом. Я учился у мастера, занимавшегося художественной ковкой, получил представление, как устроена кузница. Но в основном учился сам: нашел материалы в интернете.
Первой вещью, которую я сделал, был шлем в стиле фэнтези — вольная трактовка славянских прототипов. В 2006 году, уже учась в аспирантуре, мы с товарищем оборудовали первую мастерскую, стали принимать заказы. Заинтересовались исторической реконструкцией — это был уже другой уровень. Переворот в мировоззрении случился, когда я поехал в Санкт-Петербург, пришел в Рыцарский зал Эрмитажа, походил там, посмотрел на эти тысячи экспонатов со всех сторон…
Вернувшись в Москву, сказал другу: «Все, что мы делаем, не имеет никакого отношения к историческим доспехам. Это профанация». И с того момента начали серьезно изучать рыцарские латы по источникам, музейным образцам — форму, конструкцию, техники изготовления. Появилось понимание, чем обычная согнутая железка отличается от элемента доспеха.
Это стало вашим основным бизнесом?
Да, довольно скоро доходов с кузнечного ремесла стало хватать на жизнь. Нам заказывали и наградные статуэтки, и реквизит для индустрии развлечений и кино. Первую мастерскую назвали «Кречет». В 2016 году я с несколькими работниками отделился и сосредоточился на изготовлении доспехов. Моя новая мастерская называлась Arma Moskovia. Мы расширялись, под моим началом работало до 20 человек.
У нас много заказчиков, в последние годы преимущественно зарубежных, из Европы и США. В 2016 году для музейной экспозиции в Швейцарии я делал доспех начала XV века: мне заказал его куратор выставки о военной истории Савойского герцогства.
В качестве источника предлагалась фреска на севере Италии, а в музеях доспехов такого типа целиком не сохранилось нигде. Мы воссоздавали его по фрагментам и паре изобразительных источников.
А с другими заказчиками у вас такой же индивидуальный подход к дизайну доспехов?
Весь дизайн доспехов был создан лет 500 назад. Я годами собирал данные, ездил по музеям мира, фотографировал; у меня много знакомых специалистов, которые работают в музеях с экспонатами и снабжают меня ценной информацией о них. Из всего этого можно выбирать.
Ваша мастерская похожа на средневековую кузню — горн, мехи, наковальня?
Наковальня есть, а вместо горна — газовая горелка, потому что это быстрее, экономичнее и позволяет нагреть именно ту часть листового металла, какую мне надо. Вообще, есть два основных отличия современного процесса от средневекового.
Первое — материал. То, с чем у нас ассоциируется слово «металлургия», — это XIX век и позже. Металл восстанавливается в доменной печи при недостижимой в Средние века температуре, перерабатывается в сталь, и лист, раскатанный на огромном прокатном стане, получается очень однородный, с нужными характеристиками.
Пятьсот лет назад брали железную руду, перекладывали ее древесным, даже не каменным, углем, вокруг этого возводили большую печь, и все это пережигали много дней, после чего разбивали конструкцию. Железная руда восстанавливалась не полностью, получалась пористая структура с огромным количеством примесей, шлака.
И это все потом многократно проковывалось, чтобы очистить металл. Так что отличия в качестве и трудозатратах очевидны. Я все-таки работаю со сталью, сделанной по современным технологиям; приезжаю на металлобазу и заказываю листы стали с нужными мне свойствами.
И второе — использование электроинструмента. Сверление, шлифовка, резка сейчас делаются электроинструментом, и это колоссально увеличивает производительность. Болгарки, дрели, ножницы по металлу — все это электрическое.
Не делает ли использование современного оборудования ваши изделия… ненастоящими?
В современном представлении это абсолютно кустарное, ремесленное производство. Каждый элемент обрабатывается вручную, и работа над доспехом проходит все те же основные стадии, что и в средневековой мастерской.
Вот, скажем, шлем: я вырезаю по исторически выверенному шаблону детали, отковываю, делаю забрало, нащечники и так далее, все это собираю, закаливаю (нагреваю в печи, а потом остужаю в закалочной ванне), после чего разбираю, шлифую и собираю вновь, скрепив заклепками.
Нужно учитывать то, что учитывали средневековые доспешники. Понимать, как пластины были обработаны, чтобы получить правильную форму; расковывая пластину, учитывать, куда гонится металл, где и насколько он толще или тоньше. Типичная ошибка начинающего — делать, скажем, сегмент лат, согнув пластину однородной толщины, тогда как форму каждой детали нужно выковывать.
Надо понимать функционал: например, как устроены шарнирные соединения. Доспех — это подвижная скульптура в металле, в нем есть гармония, это опыт и практика средневековых мастеров. Когда понимаешь, как именно она получается, и можешь ее воспроизвести, — ты уже не ремесленник, а художник.
А как проверяете качество изделия?
Мы проверяем пробники, а не готовые вещи. На пробниках отлаживаем технологию закалки, температурный режим: электрическая печь с программатором позволяет четко его соблюдать. Закаливаю пробники, бью их и смотрю — как ломается, где предел прочности. Потом по проверенной технологии закаливаю изделия. На финальной стадии для защиты от ржавчины покрываю металл силиконовой смазкой. В старину для этого использовали льняное масло или жир.
С прошлого года вы работаете не в России. Почему выбрали Сербию?
Сербия ближе к моим европейским заказчикам, и в Белграде у меня был контакт юриста, который оформил мне статус индивидуального предпринимателя, подал документы на ВНЖ. Но я рассматриваю Сербию как временный вариант, хотя страна очень дружелюбная.
Мне хотелось бы жить и работать в Словакии: это относительно недорогой, тихий, красивый уголок Европы. Пока создал с нуля мастерскую Tabor Armoury в Белграде. Нашел полуразваленный завод, договорился с владельцем.
В Сербии вообще принято решать вопросы очно, здесь не любят электронную почту. Мне это было трудновато, учитывая, что далеко не все здесь знают английский, да и не экстраверт я.
В течение года в Белград переехали два моих московских сотрудника, теперь работаем втроем. Московскую мастерскую закрываю. Весь год администрировал ее, но на расстоянии это трудно, и в итоге моего отъезда она не пережила.
Фото: из личного архива Петра Поляка
Материал опубликован в журнале «Вокруг света» № 2, март 2023
