В XXI веке на карте, кажется, почти не осталось неизвестных мест, нехоженых троп, что влекут ученых, путешественников, романтиков и странников. Даже некогда труднодоступные и таинственные места стали популярными туристическими объектами, к которым съезжаются тысячи людей, чтобы сфотографироваться и тут же выложить снимки в соцсети, получить заветные лайки. Однако в стороне от популярных маршрутов всё еще остаются малоизученные уголки, посещая которые чувствуешь уединение и слышишь в пении ветра отзвуки древних легенд и отгремевших битв.
Об одном из таких мест я случайно узнал от своего товарища, археолога Сергея Верещагина. Собираясь в очередной поход, он произнес: «Завтра будем на Анхобае, удивительная долина, ты такого точно не видел».
— Анхобай? — спросил я. — Странное название, что оно означает?
— А кто ж его знает… Знаю только, что это, наверное, один из самых крупных могильников эпохи бронзы в Центральной Азии. Года два назад мы там насчитали почти четыреста плиточных могил, нашли эффектные оленные камни, одну каменную бабу! Причем об Анхобае есть только скупые упоминания в специальной литературе, подробного исследования этой долины еще нет.
Такое заявление от опытного полевика и удачливого искателя древностей стало для меня веским аргументом, чтобы съездить и увидеть воочию Анхобайскую долину. Так что уже на следующий день мы ехали по направлению к реке Онон, туда, где, если верить преданиям, родился Чингисхан.
Об этом великом завоевателе здесь напоминает останец Чаша Чингисхана, урочище Делюн-Болдок и остров Икарал. Последние две достопримечательности упоминаются в хрониках, повествующих о рождении властителя полумира. Несомненно, всё, что связано с Чингисханом, всегда интересно, но нас интересовали более древние памятники, поэтому, не доехав до Онона, мы свернули с основной дороги на запад.
Перед нами раскинулась ковыльное море степи. Оно колыхалось, скрывая и без того трудно различимые тропы, пыльные дороги, которые то поднимались на холмы, то спускались к пересохшим озерам, покрытым соляной коркой. Сразу вспомнилось изречение: «В степи тысяча направлений и тысяча дорог». Они, подобно ручейкам, стремящимся слиться с большой рекой, рано или поздно соединяются с большой дорогой.
Помня об этом, мы не потеряли ориентиры и к вечеру достигли цели путешествия. В тот миг нам довелось созерцать величественную, почти мистическую картину. Горизонт был озарен желтым и кроваво-красным сиянием, а прямо над нами раскинулось бескрайнее, словно напитавшееся голубичным соком небо. Под простором небесным простирался простор земной: ржавая земля с желтыми травами и разбросанными на ней причудливыми камнями-останцами разной величины. Самые крупные из них по размерам и формам напоминали руины какого-то дворца. Иные походили на скульптуры диковинных зверей, ограды давным-давно пересохших фонтанов. Посреди этого каменного хаоса — порождения разрушительных сил вечности, — стояли ровные ряды плиточных могил. Каждая могила — это прямоугольная в плане оградка, сложенная из поставленных на ребро или вертикально каменных плит. В конструкциях некоторых оградок есть высокие отесанные глыбы — оленные камни. Созданные почти три тысячи лет назад из добытого здесь «дикого камня», они служат напоминании о дерзновении людей, посмевших бросить вызов беспощадному Хроносу.
Мы нашли полузаброшенную чабанскую стоянку и поставили возле нее палатки, развели костер. В весеннем небе одна за другой загорались звезды. Под покровом ночи, при свете костра, наши мысли сами собой обращались к минувшим векам, людям, оставившим после себя внушительный некрополь, затерянный в приононской степи…
Археологи относят культуру плиточных могил к бронзовому — раннему железному веку и датируют ее концом 2-го тысячелетия до новой эры и началом 1-го тысячелетия новой эры. В названии культуры отражена особенность погребального обряда — ставить над захоронением ограду из плит. Ее представители были кочевниками-скотоводами, умелыми ювелирами, рудознатцами и воинами, сумевшими распространить свое влияние на лесостепные и степные районы Забайкалья, Прибайкалья и Монголии. Плиточные могилы стали частью культурно-исторического ландшафта перечисленных регионов. Как правило, они расположены в степи небольшими группами в 7–8, иногда — в несколько десятков оградок. Но на Анхобае, по последним подсчетам, можно найти почти 400 таких артефактов, что уже само по себе необычно.
После холодной и ветреной ночи мы принялись обследовать Анхобайскую долину. Всюду взгляд останавливался на каменных плитах, находящихся порой в 10–20 метрах друг от друга. Местами в нескольких сотнях метрах от могил стояли невысокие останцы-столбы, поразительно похожие на сами могилы. Таков, к примеру, останец, стоящий на возвышенности и названный нами «Вратами». Кто знает, может, идею возведения намогильных сооружений из плит кочевники почерпнули у самой природы?
В удалении от плит наше внимание привлек одинокий монумент — сторожевой камень. В средней его части выбито контурное изображение клювоносого оленя. Его клюв раскрыт, голова с птичьими чертами устремлена вперед, ноги поджаты. Мифическое животное, считавшееся у кочевников олицетворением солнца, застыло в камне в попытке прыжком преодолеть пропасть времени.
Доржи Дашилхамаев, археолог из нашей команды, перерисовывая произведение безымянного мастера, заметил: «Видите, монумент наклонен в сторону могил, туда же и олень смотрит! Может, это имеет значение»? По его наблюдениям, в других местах сторожевые камни также наклонены или обращены лицевой частью к погребениям.
Вскоре мы подошли к еще одному антропоморфному, слегка подтесанному, камню. Для придания сходства с человеком древний художник выбил две полосы, обозначив линию пояса и голову. Изваяние небольшое, на первый взгляд неприметное. Конечно, в Сибири известны более эффектные изваяния. Но анхобайский «истукан» интересен как раз тем, что похожих на него произведений в Приононье, да и вообще в Забайкалье, очень мало.
Завершив обследование, наша группа вернулась к костру. Садившееся солнце гладило лучами холодные вековые камни. От них по степи, погрузившейся в тишину, скользили тени прошлого.
Фото: автора
