Битва брони и снаряда: как Российская империя вступила в первую в мире гонку вооружения в 1861 году

Грозные машины войны

Начавшаяся в XIX веке «металлургическая революция», давшая возможность производить разные виды металлов в больших объемах, полностью изменила подход к кораблестроению. В течение нескольких веков полноправными владыками морей были деревянные линейные корабли. По тем временам эти парусники считались настоящими гигантами: от 500 до 5000 тонн водоизмещения, длиной до 60 метров, они несли на своих трех-четырех палубах от 60 до 130 артиллерийских орудий, стволы которых торчали наружу через многочисленные пушечные порты, проделанные в бортах. Но уже с 1830-х боевые корабли стали все больше оснащать паровыми машинами — сначала маломощными, но быстро совершенствовавшимися. На смену громоздким гребным колесам, устанавливавшимся по обоим бортам, быстро пришли куда более компактные и удобные гребные винты. Вскоре настало время и для следующего шага — прикрыть деревянный борт металлической броней, призванной встать на пути неприятельского снаряда.

Одним из тех, кто первым предложил идею брони, стал французский артиллерист Анри-Жозеф Пексан — тот самый, который в 1822 году придумал первое орудие, стрелявшее бомбами по настильной траектории. К слову, именно пушка Пексана, повсеместно принятая для вооружения флотов, со временем подписала смертный приговор прежним линейным кораблям. Деревянные линкоры уже никак не могли противостоять разрушительному воздействию бомб, взрывались и выгорали дотла, что и показала печальная судьба турецкой эскадры, полностью уничтоженной русским адмиралом Нахимовым в Синопе в 1853 году.

Однако концепция брони какое-то время не могла получить практического воплощения: сначала не получалось изготовить броневые плиты нужной прочности. В этом убедились в 1851 году англичане, установившие на судне «Самум» двухслойную броню из 6,4-мм железных листов. В ходе последовавших затем испытаний выяснилось, что ядра, пробивая железный лист, порождают рой осколков с зазубренными краями весом до килограмма. «Лучше получить аккуратное пулевое ранение, чем рваные и часто неизлечимые раны, которые причиняют осколки, вырванные из железных бортов», — с разочарованием отметил тогда британский морской артиллерист Говард Дуглас.

Первыми с задачей постройки практичного броненосного корабля справились французы. В 1854-м на французских верфях заложили пять самоходных батарей, проект которых создал инженер Станислас Шарль Анри Лоран Дюпюи де Лом. Каждая из них несла по 16 гладкоствольных пушек и была защищена по всему борту 110-миллиметровой железной броней. К тому времени Франция вступила в антироссийскую коалицию в Крымской войне. По приказу Наполеона III броненосные батареи «Лавэ», «Тоннант» и «Девастасьон» отправились в Черное море. Эти три крайне тихоходные «черепахи», оснащенные маломощными паровыми машинами, вызвали насмешки союзников-англичан, сравнивавших французские «утюги» со своими красивыми парусно-винтовыми линкорами и фрегатами. Но вскоре все насмешки смолкли.

18 октября 1855 года «Лавэ», «Тоннант» и «Девастасьон» в ходе напряженной дуэли разгромили русскую крепость Кинбурн. Ответный огонь русской артиллерии не нанес никакого вреда плавучим батареям французов, находившимся на расстоянии всего четырех кабельтовых: выпущенные из пушек ядра не могли пробить железной брони.

Осознав безвыходность положения, русские подняли белый флаг. «Я отношу быстроту, с которой мы достигли победы, во-первых, на счет полного окружения форта со стороны и суши, и моря, и во-вторых, на счет плавучих батарей, которые проламывали огромные бреши в крепостных валах и которые, благодаря замечательно точному прицельному огню, оказались способны разрушать прочнейшие стены. Многого можно ожидать от использования этих грозных машин войны…» — с оптимизмом писал французский вице-адмирал Арман Жозеф Брюа морскому министру Фердинанду Альфонсу Гамелену.

Цельнометаллический воин

Итак, в этом раунде выиграла броня. Воодушевленные успехом, французы решили как можно быстрее перейти от строительства неуклюжих батарей к производству настоящих мореходных броненосцев. «Глуар» (Le Gloire — «Слава»), спроектированный все тем же Дюпюи де Ломом, сошел со стапелей в Тулоне в ноябре 1859 года, произведя фурор в военно-морских кругах всего мира. По водоизмещению в 5630 тонн «Глуар» был равен самым большим парусным линейным кораблям, но кардинально от них отличался. Его 80-метровый деревянный корпус, обшитый коваными железными плитами (120 мм вдоль ватерлинии и 110 мм выше нее), как показали испытания, оказался совершенно неуязвим для огневого воздействия. Зато сам «Глуар» своими 36 орудиями калибром 164-мм, установленными в батарейной палубе, мог безнаказанно изрешетить любой вражеский корабль, осмелившийся к нему приблизиться.

Всего французы построили к 1861 году три корабля подобного типа. Это очень напугало Великобританию — в Лондоне поняли, что новомодные броненосцы способны обрушить традиционное британское владычество над морями. Ответ последовал незамедлительно: англичане в декабре 1860-го спустили на воду собственного бронированного монстра. «Уорриор» (Warrior — «Воин») был значительно больше «Глуара», превосходил его в скорости и в мощности залпа. Но главное, если французы вследствие слабости своей металлургической промышленности построили «Глуар» по деревянно-металлической схеме (такие броненосцы назывались панцирными), то англичане выполнили свой «Уорриор» цельнометаллическим. Корабль, кстати, дожил до наших дней, и сейчас его можно увидеть на вечной стоянке в гавани Портсмута.

Так началась англо-французская гонка военно-морских вооружений. На протяжении нескольких десятилетий обе стороны, рассматривавшие друг друга в качестве потенциальных противников, старались выпускать броненосцы больше и сильнее, чем у соперника. К этой гонке постепенно подключались и другие державы, в том числе Россия, которая после проигрыша в Крымской войне приступила к капитальной реконструкции своего флота. Причем в Петербурге, основываясь на недавнем боевом опыте, полагали первоочередной задачей надежно прикрыть побережье страны, ее портовые города, а лишь потом переходить к воссозданию океанских эскадр. В качестве главных противников сначала по-прежнему рассматривались Англия и Франция. И, естественно, было понятно, что противостоять появившимся у англичан и французов броненосцам могут лишь такие же броненосцы. А так как опыта подобного кораблестроения у российских конструкторов еще не было, следовало как можно скорее его получить. И вот в июле 1861-го в состав Балтийского флота был зачислен корабль с символическим названием «Опыт». Именно ему и суждено было стать первым российским броненосцем.

Сын ошибок трудных

Поскольку корабль был воистину «опытным», то есть экспериментальным, инженер Степан Иванович Чернявский не гнался за большим водоизмещением. Он представил в военный Кораблестроительный технический комитет проект железного судна водоизмещением 270 тонн и длиной около 40 метров. Двухцилиндровая паровая машина должна была сообщить «Опыту» невысокую и по тем-то временам скорость в 6–8 узлов. Зато благодаря удачным размерениям корпуса судно обладало высокой маневренностью и малой осадкой (всего 1,8 метра). Это представлялось крайне важным, так как действовать ему предстояло в шхерах Финского залива и у Кронштадта, поддерживая в случае необходимости своими орудиями огонь его фортов. Судно было вооружено 60-фунтовой (196 мм) пушкой, сконструированной в 1854 году генерал-майором Николаем Андреевичем Баумгартом. Это гладкоствольное орудие могло стрелять ядрами, бомбами и картечью. Орудие было защищено (как на самых мощных броненосцах тех лет) железными плитами толщиной 114 мм, возвышавшимися над палубой в виде бруствера. Броня защищала вооружение, котлы и механизмы, обеспечивая кораблю защиту от вражеского огня.

Первенцу российского броненосного флота, построенному в 1862-м, суждена была долгая жизнь: в боевом составе Балтийского флота он числился до 1906 года, неоднократно пройдя за сорок с лишним лет через ряд модернизаций и перевооружение. В последующем «Опыт» выполнял функции портового и навигационного судна, отправившись на переплавку лишь в 1922-м. А в России на этом опыте бурно развернулось строительство новых броненосцев. Сначала правительство отпускало средства на создание кораблей, продолжавших линию «Опыта» — относительно небольших броненосных винтовых лодок с мощной артиллерией, предназначенных для прикрытия Кронштадта и Санкт-Петербурга в условиях мелководья Финского залива. Справившись с этой задачей, начали строить броненосные фрегаты, способные сражаться в открытом океане.

Огонь из башни

Продолжавшаяся военно-морская революция скоро покончила с привычным внешним видом крупных боевых кораблей. Самые первые броненосцы внешне еще напоминали парусные линкоры — у них многочисленные пушки тоже ставились в батарейных палубах. Однако появление все более мощных и крупных орудий привело к тому, что загружать их на корабли в прежнем количестве стало невозможно. И в 1861-м американский инженер шведского происхождения Джон Эрикссон предложил совершенно новую схему размещения пушек — орудийную башню! Круглая башня, обшитая броневыми плитами, устанавливалась на корабельной палубе и опиралась на толстый железный вращающийся штырь. Впервые такую башню, снабженную двумя гладкоствольными пушками калибра 279-мм, получил корабль флота США «Монитор».

Низкобортный 987-тонный «Монитор», едва возвышавшийся над поверхностью воды, построен по проекту Эрикссона с личного разрешения президента США Авраама Линкольна. В стране бушевала Гражданская война, и 9 марта 1862 года «Монитор» столкнулся в битве на Хэмптонском рейде с достойным противником — казематным броненосцем конфедерации южан «Вирджиния», переделанным из парусно-винтового фрегата «Мерримак». Если битва и закончилась чьей-то победой, то это вновь была убедительная победа брони над снарядом. Противники, находившиеся на минимальной дистанции, вели артиллерийскую дуэль в течение нескольких часов, добились множества попаданий, но никакого существенного ущерба друг другу не нанесли: ядра от железной брони попросту отскакивали.

В Санкт-Петербурге, явно сочувствовавшем Северо-Американским штатам в том конфликте, тип «Монитора» вызвал огромный интерес. Российское Морское министерство в кратчайшие сроки разработало так называемую «Мониторную кораблестроительную программу 1863 года». В соответствии с этой программой предусматривалось строительство десяти однобашенных (типа «Стрелец») и одного двухбашенного («Смерч») кораблей-мониторов, которые составили основу русского оборонительного броненосного флота на Балтике.

В других странах также проявили огромный интерес к придуманной Эрикссоном орудийной башне. Английский офицер Купер Фипс Кольз усовершенствовал ее, поместив на ролики, катавшиеся по железному кольцевому погону. Увы, Кольз закончил свою карьеру трагически, утянув за собой на тот свет 483 человек. Ведь построенный по его проекту низкобортный башенный броненосец «Кэптен» был оснащен высоким рангоутом и полным парусным вооружением. Атлантический океан быстро отомстил за такое пренебрежение законами корабельной остойчивости.

Изнурительное соперничество

Победить броню до времени пытались, отливая пушки все большего калибра. Рекордсменами в этом деле стали итальянцы, оснастившие свои башенные броненосцы типа «Кайо Дуилио» орудиями невиданного прежде калибра 450 миллиметров! Эти дульнозарядные «мастодонты» были чрезвычайно медлительными: не более одного выстрела в четыре минуты. Зато выпущенный из них снаряд весом почти в тонну мог пробить 500 миллиметров стальной брони на дистанции 1800 метров. В дальнейшем, впрочем, развитие морской артиллерии пошло другим путем. Главный калибр броненосцев унифицировался на отметке 305 миллиметров (знаменитые «двенадцать дюймов»), зато неуклонно росла скорострельность пушки и скорость летящего снаряда в воздухе. Добиться такого результата удалось, заменив старый черный порох, использовавшийся человечеством на протяжении 500 лет, на пироксилин, кордит и разработанный Дмитрием Ивановичем Менделеевым пироколлодий. Сами снаряды начиняли все более разрушительными взрывчатыми веществами, особенную популярность получили мелинит (тринитрофенол) и тринитротолуол.

Разработчики брони тоже не стояли на месте. Если первые броненосцы обшивались катанными железными листами, то потом броню начали сваривать воедино из двух слоев меньшей толщины. В 1871 году в Великобритании изобрели броню типа «сэндвич», представлявшую собой две железные плиты, каждая из которых укладывалась на свою подкладку из толстых деревянных брусьев. Эта конструкция оказалась легче и надежнее обычной кованой брони. Затем англичане создали броню «компаунд», которая состояла из стального поверхностного слоя, предназначенного для разрушения артиллерийского снаряда, и мягкой железной подкладки, задерживавшей его обломки. В 1894 году американец Хейвард Харви (Гарвей) придумал «гарвеевскую броню», изготовленную из стали, насыщенной углеродом. По прочности такая броня превосходила стандартный «компаунд » на 33%. В 1895 году германский концерн Круппа начал делать броню из хромоникелевой стали: она превосходила «гарвеевскую» приблизительно на 25%.

Конструкторы артиллерии старались найти свои контрмеры. Так, в 1892 году русский вице-адмирал Степан Осипович Макаров разработал «макаровский колпачок» — насадку на снаряд из мягкой нелегированной стали. При попадании в броневую плиту «колпачок» сплющивался при ударе, одновременно заставляя твердый верхний слой брони трескаться. Вслед за этим остальной снаряд легко «просверливал» нижние слои брони — куда менее твердые. Но в целом соперничество брони и снаряда затянулось на всю первую половину XX века — до тех пор, пока появление ракетного оружия не изменило правила игры раз и навсегда.

^{Материал опубликован в журнале «Вокруг света» № 6, июль-август 2021}