Большая добыча: как китобои осваивали Антарктику и что они оставили после себя

Шумный выдох. Водяное облако разлетается на тысячи мелких брызг. Из моря показывается темный силуэт и тут же исчезает в волнах. Заинтригованные зрители сбегаются на верхнюю палубу. Слышны щелчки затворов камер.

Преодолев пролив Дрейка, судно с романтическим названием Sea Spirit направляется к берегам Антарктиды. И вот внезапно киты. Животные устроили представление с танцующими фонтанами и, кажется, получают удовольствие от повышенного внимания. Ближе к Антарктическому полуострову они сбиваются в группы, лавируя между «зодиаками» — надувными лодками, которые прибывшие на юг экспедиции используют для высадки.

Малые полосатики — самый распространенный вид в водах Южного океана. Когда в начале XX века Антарктику охватила «китовая лихорадка», они пострадали меньше других. Китобои предпочитали добычу покрупнее. Сегодня следы присутствия морских охотников так же отчетливо видны на материке, как айсберги в хорошую погоду. С древними ледниками и величественными скалами соседствуют старые китобойные станции — корабли-фабрики, на которых разделывали туши животных.

Лед и пламя

Снежные хлопья выстилают дно «зодиака» пушистым ковром. Из-за метели пейзаж напоминает импрессионистское полотно с единственным темным пятном по центру. Лодка подходит к объекту, и загадочное пятно превращается в съеденный ржавчиной корабль. «А вот и „Губернатор“, одна из китобойных станций», — показывает на железного монстра Максим, историк, работающий русскоговорящим гидом на борту Sea Spirit.

Максим перебрался в Антарктиду с острова Врангеля. «Вообще я из Архангельской области, вожу туры по Соловецким островам. Так получилось, что с севера меня забросило на еще более далекий север. А после Врангеля мне предложили переместиться на юг. Когда в Арктике заканчивается туристический сезон, на противоположной стороне глобуса он только начинается — и наоборот».

Навигация в Антарктике стартует в ноябре и длится до марта. Корабли выходят из Ушуайи — самого южного города мира в провинции Огненная Земля. Огонь относительно быстро сменяется льдом: Южную Америку и белый континент разделяют всего 1000 километров, расстояние как от Москвы до Волгограда. «Но в проливе Дрейка удается прочувствовать каждый километр», — смеется Максим.

Мятежный Дрейк соединяет Атлантический и Тихий океаны, подбираясь к берегам Южных Шетландских островов. Это первая земля, которую видят участники экспедиций. Уже здесь можно встретить типичных обитателей Антарктики: папуанских пингвинов, тюленей Уэдделла, морских слонов. Люди на Шетландах тоже есть. На архипелаге размещаются антарктические станции, в том числе российская «Беллинсгаузен». «Но туда сейчас не попасть, — предупреждает Максим. — Все еще действуют строгие ковидные ограничения».

Наш маршрут лежит через бухту Фойн у западного побережья Земли Грэма — части необъятного Антарктического полуострова. Это одно из тех мест, в которых в прошлом веке промышляли европейские морские охотники. Фойн — в честь норвежца Свена Фойна, изобретателя гарпунной пушки.

Максим рассказывает, что с этого орудия, стреляющего наконечниками с зарядом взрывчатого вещества, началось поточное убийство морских млекопитающих. До последней трети XIX столетия китобоям приходилось бросать гарпуны вручную, а затем долго преследовать добычу. С изобретением пушки и заменой парусников пароходами охотой не занимался только ленивый.

Плавучие фабрики вроде упомянутого «Губернатора» позволили еще больше оптимизировать процесс. Станции делали на кораблях, чтобы сэкономить на аренде земли и налогах. «Когда из Арктики европейцы переместились в Антарктику, поначалу они строили станции по выработке ворвани, китового жира, в бухтах, — объясняет Максим. — Но такие производства требовали колоссальных ресурсов — финансовых и человеческих. Отказ от береговых фабрик в пользу плавучих позволил меньшими силами получать те же объемы ворвани».

Фабрики-корабли проектировались как производство полного цикла. Команда разделывала и перерабатывала китов, не выходя на сушу. Ворвань хранили в бочках, а затем доставляли в пункт назначения. «Губернатор», принадлежавший норвежцам, в свое время считался одним из самых технически совершенных. Но история его оказалась недолгой.

Как-то раз, когда сезон охоты закончился, команда решила отпраздновать успех грандиозной вечеринкой. Палубы промыслового судна не подходили для танцев, и китобои спустились вниз — туда, где хранились бочки с жиром. Одно неосторожное движение — и кто-то из экипажа в буквальном смысле подлил масла в огонь. Упавшая на пол масляная лампа мгновенно вспыхнула. Пламя охватило помещение. Чтобы спасти команду, капитан посадил корабль на мель. Никто не пострадал, но зрелище было не для слабонервных: выбравшиеся на берег охотники наблюдали, как полыхают результаты их многомесячных трудов.

Покинутый людьми «Губернатор» долго стоял пустым, пока на нем не появились новые жильцы. Антарктические крачки — небольшие птицы с красноватым клювом, обитатели здешних широт — облюбовали его и сделали своим домом.

«Человек в очередной раз попытался укротить природу, — Максим разглядывает птиц, которые суетятся над торчащим из воды остовом корабля. — Но у него ничего не получилось. Природа победила».

Ставки растут

Как китобои забрались на самый юг Земли? В Северном полушарии морская охота велась еще во времена викингов. Продвигаясь вдоль побережья Европы в сторону Гренландии, моряки искали все новые и новые «рыбные места». Богатые на подводную фауну точки на карте со временем исчерпывали ресурсы. Когда в XVI веке Виллем Баренц открыл Шпицберген, охотники устремились туда, но и этот рог морского изобилия не был бесконечным.

К концу XVII столетия в Арктике практически не осталось китов — массовый вылов привел к резкому сокращению популяции и даже исчезновению некоторых видов. В то же время кризис на севере совпал с возрастающим интересом к Неведомой Южной земле, Terra Australis Incognita, манившей мореплавателей по ту сторону глобуса.

Параллельно с географическими открытиями первопроходцы делали открытия сугубо утилитарные — те, что сулили солидные капиталы. Отцом китобойного промысла считается норвежец Карл Антон Ларсен — сын моряка, капитан исследовательского судна «Антарктика» шведской антарктической экспедиции. Для норвежцев поиск промысловых территорий имел стратегическую важность.

В 1904 году парламент ввел запрет на ловлю китов — при том, что к концу XIX века она стала ключевым сегментом рыбной промышленности. В том же году Ларсен основал на Фолклендских островах Аргентинскую рыболовную компанию. При всей безобидности названия основным и единственным бизнесом был вылов китов. Compania Argentina de Pesca запустила смертоносную машину, просуществовавшую более полувека и оставившую множественные шрамы на хрупком теле Антарктики.

Люди и звери

«Пролетела полмира, а как будто не уезжала из дома», — Ифа, миниатюрная рыжеволосая девушка с веснушчатым лицом, раскрывает зонт. Ифа родом из Шотландии, но уже несколько месяцев живет на острове Южная Георгия, где погода в преддверии зимы типично английская: мелкий, как через сито, дождь и плотный туман, спускающийся с гор клочками.

Сейчас в Георгии нет постоянного населения — только пара десятков сотрудников исследовательских станций. Все они базируются в Грютвикене — бывшем поселке китобоев. Ифа приехала в Грютвикен вместе с другими практикантами отработать сезон. Кто-то устроился в почтовое отделение, кто-то — в музей.

Весь Грютвикен, вытянутый вдоль береговой линии, можно обойти за полчаса. У подножия гор среди сочной зелени громоздятся цистерны. У кромки воды пришвартованы рыболовецкие шхуны. Разгуливающие по поселку королевские пингвины и морские котики добавляют и без того странному пейзажу сюрреализма.

Sea Spirit делает остановку прямо напротив завода по выработке ворвани. Прежде чем выйти на сушу, пассажиры проходят строгую проверку: биосекьюрити инспектируют каждый предмет одежды на наличие чужеродных семян и любой другой органики. Инвазивные виды — так называются «пришлые» растения и животные, завезенные на остров людьми, — могут навредить экосистеме. За примерами не нужно ходить далеко.

Весь XX век Георгия страдала от грызунов, прибывших сюда на кораблях охотников за китами. Крысы уничтожили птиц, которые вили гнезда прямо на земле. В 2008 году шотландская организация South Georgia Heritage Trust выступила с предложением очистить остров от непрошенных гостей. Правда, методы выбрали спорные: с вертолетов на землю скидывали отраву. Спустя десять лет британцы констатировали: крыс в Георгии больше нет.

Помимо разросшегося семейства грызунов, китобои оставили после себя семь станций по выработке жира, главная из которых — в Грютвикене. С нее начиналась деятельность Аргентинской рыболовной компании Карла Антона Ларсена.

«Сам Карл Антон жил здесь же, — Ифа показывает на деревянный дом, в котором сейчас открыт Музей Южной Георгии. — Сохранилась лютеранская кирха, которую строили при его покровительстве. Возводили в Норвегии, потом разбирали и перевозили сюда».

Мы с Ифой идем вдоль берега, преследуемые армией морских котиков. Вдалеке показывается белоснежное здание с остроконечной крышей. Мы заходим внутрь, и мой взгляд сразу падает на бюст мужчины слева от алтаря. «Карл Антон Ларсен» — предсказуемо сообщает табличка.

Рядом со скульптурой стоит маленькое пианино, на алтаре еще одна надпись: the whalers church, «церковь китобоев». «Ларсен пытался создать для работников станции домашнюю обстановку, — объясняет Ифа. — Ну а какая норвежская деревня без церкви?»

Мужчины жили в Грютвикене круглый год. Когда в Южном полушарии заканчивалось лето, а вместе с ним и промысловый сезон, они чинили корабли. «Тут не то чтобы большой выбор занятий. Оперные дивы с концертами не приезжают, балетмейстеры премьер не дают, — шутит Ифа. — Ну а если серьезно, то времени на развлечения не оставалось. Работа была тяжелой и очень интенсивной. Огромного синего кита разделывали всего за 45 минут».

Поначалу охотники ловили животных, срезали с них жир, а остальное выбрасывали. Разлагающиеся туши, прибитые к берегу, источали жуткий смрад. О моральной стороне вопроса никто не задумывался, но уже тогда стало ясно: что-то с этим промыслом не так. В 1912 году появился закон, обязывающий перерабатывать всего кита целиком. На каждую фабрику выделяли квоту — количество животных, которых разрешалось добыть.

«Существовала даже единица измерения в синих китах, blue whale unit, — добавляет Ифа. — Один синий кит — это три горбатых, пять Минке, и так далее. Фрагменты китового жира называли листками из Библии — они были размеров фолио».

Рост спроса на китовый жир можно объяснить целым рядом причин. Китовое масло использовали в качестве топлива — например, все лондонские лампы горели на нем. В эпоху промышленной революции открылось еще одно свойство ворвани: она отлично подходила для смазки механизмов. Китовый жир использовали в фармацевтике. Из него делали глицерин, который в свою очередь превращали в нитроглицерин — основу взрывчатки. «Убивали китов, чтобы получать оружие убийства — динамит», — вздыхает Ифа.

После Великой депрессии китобойный промысел переживал кризис перепроизводства. Жир в таких безумных количествах уже никому не был нужен — на смену пришли современные аналоги. Заводы постепенно сворачивали деятельность. Грютвикенский проработал дольше всех — до 1966 года.

Одновременно с упадком китобойного промысла началось туристическое освоение Антарктиды. Морские круизы и поездки на частных яхтах к ледяному континенту стали набирать все большую популярность.

В 1982 году Международная китобойная комиссия ввела мораторий на коммерческий вылов китов. Исключение сделали только для Чукотки, Гренландии, Аляски и еще нескольких территорий, коренное население которых занималось промыслом на протяжении всей своей истории.

Десятилетием позже появилась Международная ассоциация антарктических туроператоров (IAATO), пропагандирующая безопасные и экологически ответственные путешествия в Антарктику. Быть членом IAATO — значит, следовать строгим правилам и не наносить вреда окружающей среде. Но, несмотря на все предпринятые меры, роль человеческого фактора все равно огромна. Ни одна ассоциация не сможет гарантировать этичного поведения туристов. Ни одна проверка биосекьюрити не очистит от дурных намерений.

«Станция в Грютвикене какое-то время пустовала, потом территорию расчистили, облагородили и превратили в музей под открытым небом, — Ифа закрывает зонт, дождь закончился. — И хорошо, что следы не стали заметать. Историю не спрячешь даже на краю света».

Мы с Ифой прощаемся, и я возвращаюсь на борт Sea Spirit — за участниками экспедиции уже прислали «зодиаки». С воды Грютвикен кажется еще более странным, чем с берега. Неведомый пришелец, случайно приземлившийся в раю.

_{Фото: Пресс-служба POSEIDON EXPEDITIONS (х4); Мария Белоковыльская (х8)}

_{Материал опубликован в журнале «Вокруг света» № 5, июнь 2023}