Дама на обочине: как Мария Мериан раскрыла секреты самых красивых насекомых в мире

Мария Мериан — человек исключительно рационального ума и художественной одаренности, чью ясность сознания, старание и упорство можно считать практически самозародившимся чудом.

Необразованная, обреченная на ведение хозяйства и готовку, она все же смогла на чистой любви к бабочкам создать новый стандарт в естествознании и олицетворяла собой главную научную инновацию своего века — внимательное наблюдение. Она родилась в 1647 г. во Франкфуртена-Майне (Германия). В те времена тщательно разыскивать факты было не принято. «Научного метода» в практической деятельности не существовало.

В тринадцать лет она полюбила гусениц — несмотря на их дурную репутацию. Она не презирала их — напротив, считала прекрасными. Ей удалось заметить, что многие гусеницы предпочитают одни и те же растения, а другие избегают. Мария стала наблюдать за тем, как гусеницы вылупляются из яиц, потом несколько раз сбрасывают шкурку и в конце концов становятся куколками. Она заметила, что каждая гусеница, выходя из куколки, превращается в определенную бабочку.

Ее невероятное открытие изменило весь научный мир. Мериан не только аккуратно записывала свои наблюдения. Она зарисовывала и раскрашивала все увиденное, обеспечив столь необходимое визуальное подтверждение своих открытий, ведь фотографий тогда еще не было. Эти мастерски сработанные акварельные изображения становились научным подтверждением ее наблюдений.

Более пятидесяти лет она изучала гусениц и бабочек, не теряя упорства и в итоге получив огромное количество убедительных доказательств несостоятельности идеи о самозарождении жизни. Мериан удалось показать, что мир природы упорядочен и рационален, а партнерские отношения в нем прочные и стабильные. Ничего стихийного в них, оказалось, нет.

Ее исследования доступны и сегодня. В серьезных научных журналах ее печатать отказались (женщина!), и она публиковала свои работы, как записи, так и иллюстрации, сама, сначала в Германии, потом в Амстердаме. Научная точность и художественное совершенство принесли им славу и популярность.

Когда Мериан, опять-таки из-за принадлежности к женскому полу, отказали в финансировании исследований, она на свои деньги и в компании одной лишь дочери устроила первую в Европе специализированную научную экспедицию в Западное полушарие. Столь уникальна была эта женщина, что ей даже удалось добиться уважения в научных кругах еще при жизни — а не стало ее в 1717 г. И все это — из любви к бабочкам.

Сказать, что ее поведение было необычно для женщины семнадцатого века, значило бы не сказать ничего. Гуляя по полям и садам, собирая гусениц, она рисковала прослыть безумной, а то и ведьмой. Чтобы вы не решили, будто я преувеличиваю риски, которым она подвергалась, вспомните, что в «Путешествии на корабле „Бигль“» (The Voyage of the Beagle) Дарвин пишет о том, как одного немецкого ученого на западном побережье Южной Америки посадили в тюрьму по обвинениям в некромантии из-за того, что он забирал к себе домой гусениц, а они потом превращались в бабочек. И это было в XIX в. — на двести лет позже.

Но Мериан удалось избежать этих бед. Насколько нам известно, ее никогда не обвиняли в колдовстве и не угрожали судом за не подобающее женщине поведение.

Вместо этого — сравнивали с богиней Минервой, а ее работу называли vervunderns^* — «достойной восхищения». Хвалили за «неустанное прилежание». «Отец французской энтомологии» Рене-Антуан Фершо де Реомюр хвалил ее за «amour véritablement héroïque pour les insectes» — «поистине героическую любовь к насекомым». В день ее смерти большую часть ее работ из амстердамской студии приобрел российский император Петр I.

Исследования Мериан откликнулись эхом на целые столетия. Карл Линней использовал ее книги, закладывая основы таксономии. В XIX в. великий лепидоптеролог Генри Бейтс в своей классической книге «Натуралист на реке Амазонке» (Naturalist on the River Amazons) подтвердил одну из ее догадок, которую раньше лишь высмеивали.

Американские лепидоптерологи викторианских времен, например Сэмюэл Скаддер, пели ей дифирамбы. В XX в. известный писатель и лепидоптеролог Владимир Набоков упомянул в своих воспоминаниях «Память, говори», что она во многом повлияла на него в детстве.

Совсем недавно искусствовед Говин Бейли назвал Мериан «одной из самых удивительных фигур в истории науки». Натуралист Дэвид Аттенборо упоминает ее труд в книге «Удивительные редкости» (Amazing Rare Things), выпущенной в 2007 г. издательством Yale University Press.

В 1995 г. историк Натали Дэвис написала в своей книге «Дамы на обочине» (Women on the Margins: Three Seventeenth-century Lives)^*, что Мериан стала пионером — первым в истории экологом: «Любопытная, волевая, самоотверженная, гибкая, несомая сквозь религиозные и семейные перемены своим пылким стремлением к познанию взаимосвязей и красоты в природе».

Биолог Кэй Этеридж называет ее работу «беспрецедентной», добавляя, что Мериан внесла «эпохальный вклад», установивший «новый стандарт в естествознании».

В 2014 г., почти через 300 лет после ее смерти, было учреждено Общество имени Марии Мериан, а в 2016 г. голландский музей выпустил изысканное факсимильное издание одной из ее книг^**, тоже спустя более 300 лет после публикации оригинала.

Я купила экземпляр себе. Листая страницы, я была потрясена красотой и подробностью изображений. Но я никогда не слышала об их авторе!

И мне захотелось узнать больше.

Семья Мериан не была богата, зато обладала другими преимуществами. Они работали во франкфуртской художественной и издательской среде. Жить во Франкфурте было хорошо: это был свободный самоуправляемый город на пороге перемен, важный центр книгопечатания и проживания интеллигенции. К книгоиздательству Мериан начала приобщаться с ранних лет. Ко времени ее рождения уже больше века регулярно проходила знаменитая теперь франкфуртская книжная ярмарка.

И в ее жизни книги были неизбежны.

Не имея возможности писать маслом — это разрешалось лишь мужчинам, — она начала рисовать цветы акварелью и научилась идеально смешивать пигменты, точно передавая цвета, которые видела в природе.

Мало кто в те времена заботился о том, чтобы с такой точностью изображать насекомых. Но не Мериан. Она стремилась передать красоту мира как можно более достоверно. Ей было важно, чтобы красная краска соответствовала красному оттенку цветочного лепестка, или крылышек бабочки, или цвету гусеницы.

В мастерской отца она помогала иллюстрировать и раскрашивать вручную каталоги цветов на продажу. В конце концов, на дворе стоял век тюльпаномании! Торговля цветами была прибыльным бизнесом, и ее иллюстрации должны были быть предельно точными, чтобы покупатели знали, что приобретают. Конечно, она наверняка помогала выпускать научные материалы, которые публиковал ее отец. Скорее всего, она читала какие-то из этих книг и слышала, как о них говорят. Возможно, встречалась с их авторами у отца в мастерской.

В те времена темой научных дебатов становилось само происхождение всего живого: откуда появилась жизнь? Если не путем самозарождения, то как? Некоторые ученые предполагали, что жизнь — любая, в том числе и человеческая, — зарождается в яйце, как происходит у цыплят. Никакой магии, никакой алхимии. Эта теория произвела такую же революцию, как и теория эволюции Дарвина двумя веками позже.

Внося свою лепту, Мериан начала вести дневники, где записывала свои наблюдения и делала рисунки акварелью — изображала гусениц и бабочек, а также их любимые растения. Целых пятьдесят лет она выясняла, что они едят, как спариваются, как выглядят их куколки и яйца.

Мериан стала главным мировым экспертом по жизненному циклу чешуекрылых. Другие ученые занимались определенными их видами, и лишь она понимала, как устроена система в целом.

Эти знания помогли ей доказать, что: (1) бабочки спариваются; (2) и откладывают яйца; (3) из яиц появляются определенного вида гусеницы; (4) которые питаются определенными видами растений; (5) через предсказуемое время превращаются в куколок; (6) и еще через некое предсказуемое время из куколок появляются определенного вида бабочки.

Для нас все это азбучные истины, но для людей XVII в. описание стабильного жизненного цикла стало потрясением: появился шанс обуздать безумие жизни. Рисунки гусениц, созданные Мериан, были совершенны. У нее была изумительно твердая рука: на некоторых иллюстрациях прорисован каждый волосок на каждом сегменте тельца гусеницы. С помощью доступных в те времена увеличительных стекол и примитивного «микроскопа» Мериан удалось впервые рассмотреть гусениц в мельчайших подробностях.

В исследованиях нет никакого толка, если их не публиковать. И вот в тридцать два года, будучи замужем и имея двоих детей, Мериан решила выпустить собственную книгу. Она называлась «Удивительные превращения и необыкновенное цветочное питание гусениц» (The Wonderful Transformation and Strange Floral Food of Caterpillars) (на самом деле полное название было куда длиннее, но вы вряд ли захотите его читать) и в 1679 г. стала суперхитом. Каждый мечтал об экземпляре книги.

«Считаю необходимым, — писала она во введении, — ясно заявить, что все гусеницы, если до этого происходило спаривание насекомых, появляются из яиц последних». И представила тому многочисленные подтверждения.

В ее первой книге о гусеницах было 50 примеров, и столько же во второй и третьей — всего 150. Сегодня сохранилось не так много экземпляров первой книги, но один хранится в нью-йоркском Американском музее естественной истории. Мне любезно показала его библиотекарь Мэй Рейтмейер.

Небольшие хрупкие книги сохранились не слишком хорошо. Чтобы показать мне музейный экземпляр, Рейтмейер пришлось надеть хирургические перчатки и самой перелистывать передо мной страницы.

Мы обе склонились над чудесами, которые таила каждая страница. Мы восхищались детальностью и удивительной красотой гравюр.

Каждое растение было изображено с потрясающей точностью. Рисунки объеденных гусеницами листьев точь-в-точь иллюстрировали характер повреждений, которые сделала бы конкретная гусеница. На некоторых картинках листья были полностью съедены, оставались лишь жилки — потому что именно такие повреждения нанесла бы определенная гусеница определенному растению.

Изумительны были и изображения стадий развития гусеницы. Мериан зарисовывала каждое пятнышко на тельце насекомого, стараясь максимально точно передать оттенки, ведь она великолепно разбиралась в красках. Одна зеленая гусеница в ее исполнении была покрыта теми же тоненькими рядами золотисто-желтых точек, которые она видела на настоящей гусенице.

Еще более примечательно то, что она показывала всех этих отличающихся друг от друга живых существ во взаимосвязи. Она запечатлевала картинку целиком. Если она знала, как выглядят яйца, она рисовала и их. Если гусеница на протяжении своего развития меняла цвет, это Мериан также зарисовывала. Она демонстрировала, как на той или иной стадии развития гусеница поедает лист, причем строго определенным образом. Часто изображала она и куколок. Если ей было известно, что самцы и самки бабочек одного вида выглядят по-разному, она рисовала и тех и других.

Редко можно было встретить столь безупречное искусство. А уж столь подробную и точную информацию взять было и вовсе негде. Биолог и историк науки Кэй Этеридж много писала о Мериан, в том числе в 2010 г. вышла статья под названием «Мария Сибилла Мериан и метаморфозы естествознания» (Maria Sibylla Merian and the Metamorphosis of Natural History). Исчерпывающее название. Этеридж предполагает, что Мериан стала «одним из первых натуралистов, проводивших длительные исследования определенной группы живых существ».

В книге «Дамы на обочине» историк Натали Земон Дэвис позволяет читателям приобщиться к невероятному красноречию Мериан: их вниманию предлагается перевод отрывка из книги о гусеницах с описанием бабочки, жившей на вишневом дереве.

Мериан объясняет, что и раньше видела эту бабочку и была изумлена ее окраской. Когда «милостью Божией» она обнаружила «метаморфоз у гусениц» и наконец-то поняла, какая из них становится впоследствии ее любимой бабочкой, она написала: «Меня объяла столь великая радость и столь бесконечная благодарность, что я едва ли смогу их выразить».

Силясь поделиться своей радостью, она описывала гусеницу этой бабочки так: «Изумительного зеленого цвета, словно весенняя трава, по всей длине спинки проходит красивая прямая черная полоса, и такая же полоса проходит по каждому сегменту, а рядом с ней, словно жемчужинки, сияют по четыре маленьких белых точечки. Среди них…»

И еще несколько сотен восторженных слов.

Мериан рассталась с мужем и поселилась в прогрессивном, процветающем Амстердаме — тогда, как и теперь, это был центр искусств, науки и просвещения. Там богатые коллекционеры показали ей своих бабочек. Она увидела экземпляр знаменитой голубой морфо из Центральной и Южной Америки, которую и сегодня очень любят ценители бабочек. Коллекции ей понравились — но и огорчили тоже.

Мертвые бабочки, казалось, лишены смысла. Где они обитают? Какими растениями питаются? Как долго живут? Как выглядят в полете? Какими были их гусеницы? Сколько времени они были куколками? Эти вопросы сводили Мериан с ума. Ей нужны были ответы.

Поэтому в 1699 г. она продала свои работы, собрала деньги, села на корабль и отправилась в Суринам в компании одной лишь 21-летней дочери. Самой ей было пятьдесят два. Ни один европеец — и уж тем более ни одна незамужняя женщина — до сих пор такого не делали. Обычно европейцы отправлялись в Новый Свет на поиски богатств. Иные делали это вынужденно, иные — по приказу королей.

А Мериан — из любопытства. До великих научных экспедиций, таких как путешествие Дарвина, было еще очень далеко. Никто — ни один человек — еще не пересекал Атлантику самостоятельно, без финансовой поддержки, чтобы заняться собственными исследованиями и ответить на определенный научный вопрос.

Историк Дэвис называла Мериан «волевой», но такое поведение — это не только сильная воля. В Суринаме ее ждал изнуряющий труд — даже притом, что дочь помогала ей собирать, кормить всех гусениц, которых удавалось найти, и ухаживать за ними. Мериан рассчитывала провести там пять лет. Чуть не умерев от, предположительно, малярии, через два года она решила вернуться домой.

Из этого путешествия она привезла книгу «Превращение суринамских насекомых» (Transformation of the Surinamese Insect), которая увидела свет в 1705 г. и мгновенно покорила Европу. Эта книга — аналог современного голливудского блокбастера — была огромной: примерно 35 на 55 см. Мериан казалось, что именно такие огромные страницы и подойдут для убедительного описания всех чудес, которые ей встречались.

Первые экземпляры скрупулезно раскрасили вручную сама Мериан и ее дочери. Один из них хранится в национальной библиотеке Нидерландов и считается «бесценным шедевром» и «культурной ценностью».

К сожалению, многие такие экземпляры с ручными иллюстрациями были распроданы постранично. Были и копии для людей среднего достатка — черно-белые и гораздо дешевле.

Пожалуй, имеет смысл предположить, что интерес Мериан к стадиям жизненного цикла чешуекрылых был продиктован ее собственным тайным желанием — желанием перемен. При рождении ей была уготована судьба домохозяйки. Но по природе своей она была естествоиспытателем, которого любопытство подталкивало искать истину, а не соглашаться с общепринятой мудростью.

В конце концов ей удалось-таки преуспеть в том, что было ее истинным предназначением.

Как пишет Этеридж, ее работа «не только стала существенным притоком, питающим реку человеческих знаний, — она изменила само русло этой реки». Многие ее иллюстрации волнуют воображение — там можно найти не только бабочек, но и устрашающих существ вроде самого крупного тарантула на планете, а также удивительные растения, чьих плодов не встретишь в Европе: ананасы, дыни, спелые гранаты. А еще — лягушек, ящериц, змей, птиц. А еще — схватку аллигатора с ядовитой змеей. Европейцы ощущали приятный ужас.

«С самой юности я занималась изучением насекомых — так начинается книга. — Именно поэтому я удалилась от общества людей и посвятила себя этому исследованию. Чтобы преуспеть в искусстве живописи и суметь изобразить на бумаге то, что увижу в жизни, я старательно зарисовывала на пергаменте всех насекомых, каких только могла отыскать, сперва во Франкфурте-на-Майне, а затем и в Нюрнберге».

_{Отрывок из книги Венди Уильямс «Язык бабочек: Как воры, коллекционеры и ученые раскрыли секреты самых красивых насекомых в мире». М.: Издательство Альпина нон-фикшн, 2023.}