Дошли до Волги: как немецкие бюргеры оказались в Поволжье и что вышло из этой авантюры

Освоение степи Россией проходило путем включения местных народов в состав царства, а затем империи. Особняком в этой истории стоят поволжские немцы. Они не были завоеваны, а добровольно прибыли на Волгу. Переселенцам обещали райские земли, на которых они смогут заняться любимыми делами: молиться и работать. Но реальность, как это часто бывает, оказалось иной.

Добро пожаловать в степь

По мере расширения границ Российской империи проблема освоения огромных «празднолежащих» земель становилась все более актуальной. К середине XVIII века Россия уже имела опыт освоения как некоторых поволжских, так и сибирских земель. При этом на южном фронтире — Диком поле — старались создать скорее опорные пункты по защите рубежей, чем полноценные поселения. И хотя еще в конце XVI века на новых территориях возникли такие города-крепости, как Царицын и Саратов, их хозяйственное освоение шло медленно.

В 1732 году Анна Иоанновна предприняла попытку принудительного заселения степных регионов: на Волгу отправили более 1000 семей донских казаков. Однако они оказались никудышными колонистами: казаки успешно охраняли территории, но осваивать их не получалось. Нередко казаки под стать местным кочевникам сами грабили торговые пути.

Крепостными заселять территории не представлялось возможным, и имперское правительство обратило свои взоры на Запад — туда, где население было относительно свободным. Первым среди русских теоретиков к такой идее колонизации обратился Михаил Ломоносов в работе «О сохранении и увеличении русского народа». Он заметил, что за время Семилетней войны в Европе как нельзя кстати образовалось большое количество беженцев и обнищавших крестьян.

В 1766 году кампанию пришлось свернуть, отправку колонистов в Россию прекратили. Однако к этому времени десятки тысяч людей уже успели перебраться со своими псалтырями и молитвенниками с берегов Рейна в поволжские степи. За четыре года в Поволжье перевезли около 30 000 человек. Больше половины — крестьяне. Но были среди переселенцев и химики, аптекари, сапожники и даже музыканты.

Местом поселения была назначена Астраханская губерния. Дорога от столицы до степных регионов занимала не менее трех месяцев. На постой колонисты оставались у русских крестьян, за что те получали хорошую плату, пока иностранцы могли познакомиться с непонятным языком и обычаями новых соседей. После присяги каждая семья получала те льготы, что были обещаны в указах к Манифесту: освобождение от налогов на 30 лет, беспроцентная ссуда на 10 лет на строительство дома, на покупку скота и инвентаря, закупку продуктов до первого урожая.

Главными же для колонистов стали освобождение от военной службы и предоставленная свобода вероисповедания. При этом колонистам запрещалось склонять православных в свою веру, а вот мусульман разрешалось брать в крепостные. Среди привилегий значилось и самоуправление в колониях.

Не всем колонистам понравился суровый климат Поволжья и пустынная степь, с маячащими на горизонте кочевниками, так что некоторые засобирались обратно. Однако «кайзерина Катерина», вложившая немалые средства в проект, издала указ, по которому беглых колонистов надлежало бить, затем содержать в холодной тюрьме, а после возвращать в поселок.

Германия на Волге

Колонисты принадлежали к трем конфессиям: среди них были лютеране, католики и реформаты. Колонии создавали преимущественно по религиозному принципу. Строили их рядом с источниками воды. По обеим сторонам центральной улицы шириной около 30 метров возводили типовые дома с дворами. Главную улицу пересекали поперечные.

В центре колонии на площади строили церковь, школу и другие общественные здания. Дом часто делили две семьи. Квартира с двумя спальнями и кухней включала в себя печку, два чулана, окна с затворами. На дворе ставили сарай, в глубине — конюшню и амбар.

Первые колонисты использовали для названий своих поселений фамилии старост (форштегеров), но уже с 1768 года указом были закреплены русские наименования. Чаще всего они повторяли название местной речушки — Норка, Грязноватка, Добринка — или соответствовали местному ландшафту — Степная, Ровная, Красный Яр. Исключением стали колонии вызывателя барона де Борегара из Голландии: ему позволили самостоятельно выбирать названия для поселений. Так появилась главная поволжская колония — Екатериненштадт (сегодня — Маркс).

Во главе поселка был староста и его заместители — форштегер и бейзицеры. В их обязанности входили суд, административная власть, ведение колонистского хозяйства, одобрение браков и контроль торговых сделок.

Однако система самоуправления в колониях находилась в полном противоречии с обещаниями Манифеста: за форштегерами был установлен жесткий контроль русских чиновников. Впрочем, протестантская мораль учила немцев подчинению и дисциплине, потому конфликтов с губернской властью у колонистов практически не было. Русский деспотизм гармонично сочетался со смирением поволжских фермеров перед волей Божьей.

Основа экономики колонистов — земледелие. Несмотря на суровый климат — засушливое лето и холодные зимы — и непривычные для немцев условия волжской целины, зачастую урожай у переселенцев был выше, чем у русских соседей. Объясняется это более качественными орудиями труда (металлический плуг против деревянной сохи, молотилка) и лучшими, чем у соседей, сортами высаживаемых зерновых (белотурка).

Помимо пшеницы, в полях высаживали лен и коноплю. Немцы расширили количество культур, ставших привычными на огородах того региона. Среди них — картофель. Немцы не стеснялись перенимать технологии русских. Например, рецепт нардека — арбузного меда — или метод изготовления валенок.

Отношения у колонистов с соседями были не всегда добрыми: переселенцы периодически подвергались налетам со стороны калмыков и разбойников. Но главной бедой для поселенцев стал поход на Волгу Емельяна Пугачева. Наибольший ущерб был нанесен самой южной и самой богатой колонии — Сарепте.

Однако разорение ее начали не пугачевцы, а калмыки. Кочевники заметно активизировались во время Пугачевщины, так как правительственные войска были заняты подавлением крестьянского мятежа. Степняки угоняли скот, продавали пленных колонистов в рабство, разоряли хозяйства.

К концу XVIII века колонисты не только смогли восстановить свои хозяйства, но и полностью обеспечили себя продуктами, начали продавать излишки. С 1775 года в колониях выращивали табак, который стал второй по важности после пшеницы сельскохозяйственной культурой. До этого табачное производство в России было развито слабо. Несколько экзотичным было разведение тутовых деревьев (шелковицы). В Астрахани даже открыли фабрику по производству шелка, однако разведение тутовника так и не прижилось в волжских степях.

Зато в Сарепте дела пошли хорошо: наладили промышленное ткачество и стали выпускать знаменитую ткань — сарпинку, материал для которой заказывали из-за границы. Вскоре спрос на нее так вырос, что производство пришлось перенести в Саратов — ближе к рынкам сбыта.

Столицей немецкой промышленности на Волге стал Саратов. Тогда же в Россию прибыла последняя и довольно самобытная группа немцев — меннониты. Их поселили на совершенно безводной земле, однако новые методы культивации и удобрения позволили им добиться хороших результатов.

Религиозные представления меннонитов вкупе с трудолюбием составляли некую философию, из которой следовало, что тяжелый и честный труд — один из способов спасения и обретения Бога. Стоит отметить, что протестантская мораль и вера в значительной степени помогли всем колонистам пережить невзгоды на новой родине.

Жизнь и праздник колониста

Большую часть года колонист проводил в тяжелом труде. Весной и летом колонии словно вымирали: все население было в поле. Осенью в колонии возвращалась жизнь, но и она была нескончаемым трудом. Зимой переселенцы могли наконец отдохнуть. Для этого отлично подходили религиозные зимние праздники, а также свадьбы, которые приходились большей частью именно на зиму.

Поздней осенью через сватов семьи договаривались о браке молодых. После следовало обручение в церкви и свадебное застолье в доме жениха. Среди угощений было много свинины, картофеля в разных вариациях, супы с лапшой и без нее, сосиски, соленья и фаршированные говядиной или птицей пироги. Мужчины пили водку, женщины — фруктовые наливки или домашнее вино.

Пиво — классический немецкий напиток — колонисты пили редко. Один из необычных известных поволжских напитков колонисты придумали сами. За неимением зерен для варки привычного им классического кофе переселенцы изобрели аналог: белый кофе, приготовленный из семечек арбуза с добавлением цикория и гвоздики. Отличная идея для современных кофеен!

До середины XIX века в Сарепте практиковались браки по жребию: бумажки с именами готовых к семейной жизни юношей и девушек складывали в разные урны. Далее мальчик и девочка доставали из урн по одной из записок и передавали пастору, который тут же благословлял получившуюся пару. Имена молодоженов зачитывали собравшейся общине, а через неделю следовало венчание.

Характерной чертой поволжских немцев стала консервация социальных, языковых и культурных традиций различных германских государств XVIII века. Это нашло свое отражение в одежде колонистов, мало отличавшейся от той, что носили в «фатерланде». Мужчины ходили в белой рубахе, заправленной в штаны, сверху надевали жилет и короткий кафтан, обувались в сапоги с голенищами. Женщины на белую рубашку надевали душегрейки без рукавов, юбку, поверх нее — фартук, наряд довершал чепец и украшения в виде бус.

Образ этот не претерпевал никаких изменений почти столетие, пока в конце XIX века колонисты не перестали быть замкнутой этнической группой. Реформы Александра II изменили колонии, как, впрочем, и все российское общество. Все привилегии, дарованные Екатериной II, были отменены, и колонисты превратились в рядовых подданных. Конечно, они остались особенной единицей в калейдоскопе народов империи, однако, утратили иммунитет от тех общественно-политических процессов, которые ждали Россию. Из зрителей колонисты превратились в участников.

История немцев Поволжья поразительна тем, что в мире найдется немного переселенцев, которые так органично вписались в принявшую их страну. Они создали свой этнический мир, а позже, при поддержке советского государства, собственную автономию.

Ни в одной другой стране немецким переселенцам такое не удалось. Казалось бы, немецкий менталитет совершенно не схож с русским, но переселенцы сумели не просто осесть на волжских землях, но и чувствовали себя там как дома.

Даже спустя десятилетия после депортации 1941 года переселенцы терпеливо ждали, когда власть разрешит им вернуться на Волгу. Немецкая пунктуальность и русская бесшабашность дали тот сплав межкультурного богатства, который не смог уничтожить даже жестокий XX век. Вопреки революциям, Гражданской войне, голоду и репрессиям, захудалые по началу колонии на Волге превратились в мощный промышленный и экономический центр.

_{Иллюстрация: Сергей Федоров / Музей-заповедник Старая Сарепта;
Фото: BUNDESARCHIV; Энгельсский краеведческий музей; Центральный государственный архив Самарской Области; Музей-заповедник Старая Сарепта; SHUTTERSTOCK / FOTODOM}

_{Материал опубликован в журнале «Вокруг света» № 7, сентябрь 2023}