Ценой здоровья и даже жизней: сколько на самом деле стоит наша одежда

Фридрих Энгельс, сын немецкого текстильного магната, оказавшись на одной из отцовских хлопкопрядильных фабрик в Манчестере, пришел в такой ужас от увиденного, что написал книгу «Положение рабочего класса в Англии», опубликованную в 1845 г. Загнанные в ловушку невообразимой бедности, рабочие прядильных фабрик «утратили человеческий облик».

Средняя продолжительность жизни манчестерского пролетария составляла 17 лет. Смертность от эпидемий — холеры, оспы, скарлатины — в Ливерпуле была в три раза выше, чем в сельской местности, пьянство приобрело повсеместный характер: люди «едва держались на ногах или валялись в канавах».

Половину британского пролетариата составляли женщины, поскольку их труд стоил дешевле и они были покладистей, чем мужчины. Кроме того, к 1840-м гг. число рабочих в возрасте до 18 лет (как мальчиков, так и девочек) сравнялось с числом взрослых. Дети, как правило, начинали работать в восемь-девять лет.

Нескончаемые часы на фабриках «Коттонополиса» дети проводили на ногах, что приводило к задержке роста, хроническим болям в спине, варикозу и язвам на ногах, куда легко попадала инфекция. Только за лето 1843 г. газета Manchester Guardian сообщила о смерти от столбняка мальчика, руку которого раздробила машина, еще одного подростка, разбившегося насмерть, и девушки, которую приводной ремень «подхватил и перебросил пятьдесят раз».

Неудивительно, что дети пытались сбежать. Некоторые прятались в складских помещениях, чтобы поспать, где их находили и избивали начальники. Считается, что душераздирающие истории из вышедшей в 1832 г. автобиографии Роберта Блинко, в детстве трудившегося на фабрике, подвигли Диккенса написать роман «Оливер Твист».

Опасность для взрослых также была велика. Многочасовое простаивание в неестественных позах, работа с тяжелыми станками и переноска увесистых грузов выливались в деформацию тазовых костей женщин, что приводило к выкидышам и младенческой смертности. Изнасилования на работе были обычным явлением, особенно часто случаи беременности наблюдались на фабриках с ночными сменами.

Волокнистая пыль, которой рабочие дышали в цехах, вызывала респираторные заболевания, астму, «кровохарканье» и туберкулез. Некоторые получали увечья, теряя кто палец, кто кисть руки, а кто и целую руку. Энгельс назвал работу на прядильных фабриках новой формой рабства.

В конце концов негодование общественности вынудило британское правительство принять ряд законов, регулирующих условия труда и уровень зарплат на фабриках. Однако эти нормы не соблюдались, поскольку, как отмечал Энгельс, в сравнении с прибылями штрафы были «пустяковыми».

Наиболее возмутительным Энгельсу казалось лицемерие английских толстосумов. Всяческие филантропические начинания позволяли им провозглашать себя всемогущими «благодетелями рода человеческого», в то время как в действительности, по словам Энгельса, их щедрые пожертвования просто возвращали «эксплуатируемым сотую часть того, что им следует по праву». Именно это Энгельс считал тяжелейшим преступлением.

Когда в XIX в. текстильная промышленность двинулась в Америку, за ней последовала и эксплуатация труда. Как и в Англии, благотворительность здесь была не более чем очковтирательством — за некоторыми исключениями.

В 1890 г. две молодые, богатые и прогрессивные женщины — Джозефина Шоу Лоуэлл, потерявшая на Гражданской войне мужа, племянника Фрэнсиса Кэбота Лоуэлла, и Мод Натан, сефардская еврейка, жена биржевого маклера, — создали Нью-Йоркскую лигу потребителей.

Эта некоммерческая правозащитная организация объединила представительниц среднего класса, ратующих за улучшение условий труда на местных швейных производствах. Их мотивы были и гражданскими, и в то же время личными: их волновали сообщения об эксплуатации женского и детского труда, но в то же время обеспокоил риск подцепить через одежду, сшитую на фабриках, какую-нибудь заразу.

Позднее палата представителей США инициировала расследование в Американской швейной промышленности и получила исчерпывающие доказательства необходимости реформ. Однако ничего не изменилось. Тогда активистка Флоренс Келли объявила священную войну американским потогонным фабрикам.

В качестве первого генерального секретаря Национальной лиги потребителей (National Consumers League) — некоммерческой организации, основанной в 1899 г., действовавшей в масштабах всей страны и объединившей региональные ассоциации потребителей, она настаивала, что наиболее эффективные способы снизить издержки производства — это механизация и упорядоченная дистрибуция, а не жалкая зарплата.

Более того, она была убеждена, что использование потогонной системы приводит к росту издержек, поскольку не поощряет предпринимателей к модернизации оборудования. Она призывала бойкотировать таких производителей, утверждая:

В 1899 г. Национальная лига потребителей предложила использовать Белый знак — ярлычок, удостоверяющий, что производитель уважает законы штата по охране труда и требования безопасности, как и стандарты Лиги. Белый знак вдохновил потребителей поступать ответственно, рассматривать покупки с этической точки зрения.

Некоторые магазины оставили эти призывы без внимания, но не филадельфийский магнат розничной торговли Джон Уонамейкер. Он присоединился к кампании Лиги по улучшению условий труда на фабриках, рекламировал одежду с Белым знаком в своих магазинах, а оформители витрин его магазина на Бродстрит размещали стенды, демонстрирующие различия между потогонными фабриками и предприятиями, удостоенными Белого знака.

Впоследствии фотографии этой экспозиции облетели мировые торговые ярмарки. В течение пяти лет шестьдесят американских производителей прошли проверку на соответствие критериям Белого знака.

Тем не менее многие владельцы предприятий ставили во главу угла экономию и зачастую нарушали санитарные нормы и требования безопасности труда. Распространенным нарушением была блокировка аварийных выходов для предотвращения краж со стороны работников.

Следствием этого становились трагедии, например пожар на фабрике по пошиву женских блузок «Трайангл» (Triangle Shirtwaist Factory) в 1911 г. Пытаясь спастись, работницы бежали по ветхой пожарной лестнице, и она не выдержала. Десятки людей выпрыгивали из окон и с крыши, у многих горели волосы и одежда.

Чтобы изменить ситуацию, в борьбу включилась Фрэнсис Перкинс. Энергичный защитник прав рабочих, в 1910 г. она стала ответственным секретарем Нью-Йоркской лиги потребителей и ближайшей сподвижницей Флоренс Келли.

После трагедии на фабрике «Трайангл» Перкинс вошла в состав Промышленной комиссии штата Нью-Йорк, которая занималась регулированием деятельности фабрик. В 1930 г. президент США Франклин Рузвельт назначил ее министром труда — первой в истории страны женщиной в кабинете министров.

За двенадцать лет ее пребывания в должности — рекорд нахождения на этом посту — были приняты законодательные акты и созданы важнейшие ведомства: Управление общественных работ; Закон о социальном обеспечении, благодаря которому появились пособия по безработице, социальные выплаты и пенсии; Закон о справедливых стандартах труда (Fair Labor Standards Act, FLSA), который впервые в стране установил минимальный размер оплаты труда, гарантировал оплату сверхурочных, запретил детский труд и ввел сорокачасовую рабочую неделю.

Благодаря FLSA промышленное производство США преодолело свои недостатки и вступило в золотой век.

Только в Швейном квартале ничего не изменилось. Как заметил Билл Бласс, он остался «средоточием описанных Драйзером сажи и копоти»:

Это положение сохранялось до времен, когда с подписанием Североамериканского соглашения о свободной торговле начался вывод швейного производства за рубеж и бóльшая часть мастерских прогорела. На новом месте старая потогонная система громогласно заявила о себе. В развивающихся странах трудовое законодательство было куда менее строгим, а контроль если и был, то минимальный.

Поэтому в 1993 г., всего через полгода после ратификации конгрессом США НАФТА, подкомиссия палаты представителей конгресса по организации труда была вынуждена провести слушания по делу об эксплуатации рабочих на фабрике в Гондурасе, куда американский бренд женской одежды Leslie Fay вывел производство одежды.

Компания Leslie Fay долгое время была флагманом американской моды. Ее основатель Фред Померанц, с неизменной сигарой во рту, организатор швейных производств, сам с 11 лет работал в Швейном квартале Манхэттена. Для названия созданной им компании он выбрал имя единственной дочери; а платья, сшитые рабочими — членами профсоюза на предприятии в Уилкс-Барре, превосходно сидели.

К моменту выхода Померанца на пенсию в 1982 г. акции бренда с впечатляющим годовым товарооборотом в $500 млн обращались на рынке, а его изделия продавались в 13 тыс. универсальных и специализированных магазинов по всей стране.

Два года спустя второй выкуп акций бывшими менеджерами компании и независимыми инвесторами принес Джону Померанцу грандиозную сумму в $41 млн. Баснословно богатые, он и его жена Лора стали звездами Нового общества, как в это десятилетие называли американских сверхбогатых.

В 1986 г. акции Leslie Fay снова были размещены на бирже, и в 1990 г. объем продаж достиг впечатляющей отметки в $859 млн. Джон стал генеральным директором компании. Лора, в прошлом специалист по инвестиционно-банковской деятельности, выросшая в семье коммерсантов, занимала пост первого заместителя генерального директора.

Как известно, мелкие частные швейные предприятия «химичат» с финансовой отчетностью в межсезонье, чтобы итоги года выглядели лучше, то есть учитывают заказы на продажу и прибыли до того, как они в действительности выполнены и доходы получены. Однако Leslie Fay была открытым акционерным обществом, а цифры были не просто подтасованы: бренд заявлял о прибыли в $24 млн, хотя в действительности понес $13,7 млн убытков.

Когда тайное стало явным, акции компании обвалились, акционеры подали коллективный иск, и два месяца спустя Leslie Fay инициировала банкротство для защиты от кредиторов, воспользовавшись положениями главы 11 Кодекса США о банкротстве. Померанц клялся, что ничего не знал о финансовых махинациях; он утверждал, что это была инициатива недобросовестных сотрудников. (Позднее Полишену было предъявлено обвинение, и он отбыл тюремный срок.)

Руководство головного офиса в Уилкс-Барре разработало план по снижению издержек. До того времени Померанц выступал против аутсорсинга, поскольку верил в преимущества местного производства с его коротким временем оборота от фабрики до торгового зала. Также он говорил, что сохранение предприятий в родной стране — его моральный долг.

С банкротством благие намерения и нравственные ценности отошли в сторону. Leslie Fay перенесла производство в Гондурас — далеко за пределы досягаемости менеджеров из северо-восточной Пенсильвании.

К своему стыду, оно было вынуждено узнать об этом от свидетелей, дававших показания на слушаниях конгресса в Уилкс-Барре в 1994 г. Национальный комитет по труду (National Labor Committee — NLC), некоммерческая организация из Питтсбурга, выявляющая и расследующая нарушения прав человека в сфере труда, познакомил их с Доркой Ноэми Диас Лопес, двадцатилетней уроженкой Гондураса, которая шила платья и блузки для Leslie Fay.

Лопес рассказала подкомитету, что в цеху работают девочки не старше тринадцати, получая 40–50 центов в час; в США работникам Leslie Fay платили $7,80 в час. Условия труда на фабрике в Гондурасе были как на фабриках Манчестера XIX в. Девушки вкалывали по двенадцать и более часов. Температура в помещении часто превышала 38 °С, чистой питьевой воды не было. «Двери заперты, — свидетельствовала Лопес. — Без разрешения выходить нельзя».

В самом Уилкс-Барре общественность реагировала бурно: дети уволенных рабочих писали Померанцу, спрашивая, зачем он отнял работу у их родителей; священники обличали компанию в воскресных проповедях; сокращенные работники устраивали протесты; местные газеты в своих статьях жестко разносили Померанца за вывод производства за рубеж.

Пятидесятишестилетняя Дженни Ковалевски, тридцать восемь лет просидевшая за швейной машинкой на Leslie Fay, рассказывала подкомитету: «Мы всегда воспринимали компанию как вторую семью».

_{Отрывок из книги Даны Томас «Fashionopolis. Цена быстрой моды и будущее одежды». М.: Издательство Альпина нон-фикшн, 2022.}