Когда Вера пошла в третий класс, будить ее в школу стала покойная бабушка. Она была маминой мамой, компактной сухой старушкой с командным голосом, жила с ними в одной квартире, а когда Вере исполнилось четыре года, неожиданно и тихо умерла.
Вера поначалу бабушкину смерть не заметила. Некоторое время она бегала по всей квартире, искала бабушку в разных комнатах и закутках, иногда ей казалось, что в коридоре мелькнули бабушкины клетчатые тапочки или что за углом исчез подол ее бежевого халата. Но, видимо, бабушка очень хорошо пряталась, потому что Вера никак не могла ее найти, а потом и вовсе потеряла к этому занятию интерес. А когда спустя год родители рассказали ей о смерти бабушки, девочка даже не заплакала, а с пониманием кивнула.
Бабушкин портрет поставили на пианино вперемешку с другими фотографиями живых и мертвых родственников, и Вера не испытывала особо сильных чувств, глядя на бабушкино лицо, кроме разве что ненависти к самому пианино.
***
Вера охотно и с удовольствием посещала школу первые два начальных класса, и родители решили приучать ее к самостоятельности. На третий год ей купили будильник. Мама объяснила, как им пользоваться, и строго добавила:
– Теперь ты будешь сама просыпаться в школу. Забудешь включить или проспишь — пеняй на себя. Объявят прогул.
Но потом, смягчившись, поправилась:
– Нет, если проспишь, мы тебя, конечно, разбудим. Но в последний момент. Пойдешь в школу без завтрака.
На следующее утро у Веры в голове прозвенел резкий дребезжащий голос: «Просыпайся!».
«Бабушка», успела подумать Вера и тут же резко вынырнула из сна, недоуменно моргая. Через несколько секунд прозвенел будильник.
Вера не могла понять, почему она так уверена, что голос принадлежит бабушке, ведь она ее уже почти не помнила, но она не сомневалась, что это так. Бабушкин окрик разбудил ее и на следующее утро, причем опять за несколько секунд до звонка. И он продолжал ее будить каждый день, за исключением выходных, так что в конце концов Вере просто надоело включать будильник.
Бабушка оказалась очень эффективной, иногда она могла и повторить приказание, более того — она подстраивалась под Верино расписание, например, будила позже, когда девочке надо было ко второму уроку, или раньше, если у нее была экскурсия.
Родители вначале возмутились, что дочка перестала пользоваться подаренным будильником, а потом обрадовались. Они решили, что у Веры есть какое-то «чувство времени», позволяющее ей всегда посыпаться вовремя.
Между тем, активность бабушкиного голоса стала распространяться гораздо шире утренних пробуждений. Скрипящий голос в голове Веры стал предупреждать ее о возможных опасностях.
Например, при попытке перебежать дорогу на красный свет он истошно кричал: «Стой, дура!». Если Вера забывала в мороз надеть шапку, голос об этом настойчиво напоминал.
Когда Вера обходила стороной школьную столовую, чтобы сэкономить деньги на обед для карманных расходов, голос заклинал поесть хотя бы супу. Он не давал забыть про уроки, прием витаминов и чистку ушей, упорно гнал на ненавистное фортепьяно с сольфеджио, в театральный кружок и на занятия английским.
Особенно тяжко приходилось летом, когда голос предостерегал от крапивы, борщевика, купания в речке, поездок с мальчишками на велосипедах на заброшенный карьер и, как мантру, зачитывал список рекомендованной литературы для чтения на каникулах.
Постепенно Вера из веселого любознательного ребенка превратилась в угрюмого замкнутого подростка, избегающего любых компаний. В двенадцать лет у нее произошел серьезный нервный срыв.
Вначале она выпросила у родителей хорошие дорогие наушники и закачала в свой телефон самую шумную музыку, которую смогла найти в сети. Грохотание металла и правда на время заглушало бабушкин голос, и Вере приходилось несколько раз серьезно ругаться с мамой из-за того, что она отказывала снимать наушники за ужином. Учителя стали вызывать родителей в школу, потому что девочка ходила по коридорам, как призрак, сидела на уроках, зажав руками уши, перестала делать уроки и огрызалась на преподавателей.
Вера стала прогуливать английский, театральную студию и сольфеджио. Большую часть дня она просто сидела во дворе одна и, раскачиваясь, слушала хэви-металл. Она похудела и осунулась. Родители испугались, что дочь в таком юном возрасте успела связаться с дурной компанией и начала принимать наркотики. Вера и рада была бы такому сценарию, но она понятия не имела, где найти эту замечательную дурную компанию, а стоило ей заговорить с кем-то подозрительным на улице, как бабушкин голос немедленно поднимал тревогу.
Отец принял жесткие меры: отобрал у Веры наушники, телефон и планшет, временно вызвонил с дачи собственную маму, чтобы она встречала внучку из школы, кормила ее питательными жирными обедами и провожала на факультативы. Участие сразу двух бабушек в Вериной жизни стало для девочки последней каплей.
Она заперлась в комнате, накрыла голову подушкой и несколько дней упорно отказывалась выходить и принимать пищу. Родителям пришлось обратиться к врачам, особенно после того, как Вера призналась, что ее изводит бабушкин голос. Расстроенная папина мама уехала обратно на дачу, тут-то Вера и рассказала всю правду о многолетней тирании покойной бабушки.
Различные сканирования и энцефалограммы не показали никаких отклонений, по знакомству приглашенные психиатры также не могли увидеть четкой клинической картины. Более-менее загадку разрешил один психотерапевт, спросивший у родителей, часто ли бабушка кричала на Веру в детстве.
– Понимаете, — замялась мама. — Она не то чтобы кричала. Она приказывала. «Сядь ровно». «Доешь все». «Теперь можешь идти». «Убери игрушки». Она и со мной так общалась. Старая школа. Это не значит, что она не любила детей. Просто с ними не сюсюкалась.
Доктор предположил, что, хотя Вера и не запомнила бабушку, ее тон общения, услышанный в первые годы жизни, остался в глубинах памяти. И таким образом Вера пытается понятным языком осваивать новые вызовы в своей жизни. Поскольку у нее чуткая, тревожная нервная система, то каждую новую опасность, например, проспать школу, попасть под машину или получить двойку на уроке, она сама для себя интерпретирует через бабушкин голос, который отдает четкие приказы.
Психотерапевт уверял, что это нормально. Достаточно создать для ребенка максимально комфортную обстановку, убрать лишнюю нагрузку и факторы стресса, почаще с ним разговаривать на волнующие его темы, и все пройдет само. Ну и, конечно же, лекарства.
Вере прописали транквилизаторы, нормотимики, антитревожные препараты. Посадили на особую диету. На время забрали из школы на домашнее обучение, для чего наняли очень добрых и понимающих репетиторов. И, главное, выписали из всех факультативных кружков, особенно из ненавистной музыкальной школы.
Правда, бабушкин голос в голове так никуда и не делся. Просто Вера со временем научилась с ним жить. Во многом помогли медикаменты, которые здорово расслабляли и создавали эффект легкой эйфории, от чего бабушкины приказы воспринимались как-то несерьезно. Даже когда врачи снизили дозу, а потом и вовсе отменили, Вера научилась пропускать бабушкины слова мимо сознания.
Впрочем, надо признать, что и сам голос усвоил урок и значительно снизил активность. Он больше не пытался вмешиваться во все сферы Вериной жизни, ограничиваясь важными напоминаниями и серьезными предупреждениями.
Против чего Вера совершенно не возражала — бабушка по-прежнему исправно продолжала будить ее вовремя. Не давала ей проспать экзамены, вышвыривала из вагона, если Вера засыпала в метро или электричке, взвыла сиреной, когда она задремала в аэропорту во время долгой пересадки в Стамбуле.
Единственное, что у Веры так и не получилось — сдать на права. Бабушкины отрывистые команды напрочь заглушали голос инструктора, и девушка бросила занятия. Впрочем, решила она, с ее хрупкой нервной системой, наверное, и не стоит пытаться водить машину.
Вера взрослела, и жизнь у нее складывалась неплохо. Хотя она и оставалась довольно замкнутой и нелюдимой, но научилась веселиться и чувствовать себя достаточно непринужденно в компаниях. К тому же оказалось, что голос замолкает вскоре после первого приема алкоголя во время вечеринки, зато с утра он любезно напоминает, где лежат кофе и аспирин.
Иногда бабушка пыталась лезть с непрошенными советами: скажем, в ресторане, когда Вера хотела попробовать новое экзотическое блюдо, голос мог воскликнуть: «Не ешь дрянь!».
Или, когда у нее начинались отношения с очередным парнем, голос, как правило, не стеснялся, награждая нового кавалера эпитетами «врун», «мерзавец», «отщепенец», «изменник». Вера научилась игнорировать эти выпады, хотя впоследствии признавала, что многие предупреждения были обоснованными.
Однажды вечером Вера возвращалась домой с работы и шла через полутемный двор по дороге к своему подъезду. Вдруг голос в голове пронзительно закричал: «Прыгай в кусты!».
Вера, не раздумывая, сиганула за бордюр прямо в плотные заросли спиреи. В ту же секунду она увидела свет фар, выпрыгнувших из темноты, и здоровенный джип, не снижая скорости, пронесся по узкой дворовой аллее.
Медленно Вера выбралась из кустов, машинально отряхнула листья и веточки с одежды, и, спотыкаясь, цепляясь за бордюрную решетку, побрела к подъезду. И впервые в жизни она сказала: «Спасибо».
– Не за что, — проскрипел бабушкин голос у нее в голове.
Материал опубликован в журнале «Вокруг света» № 7, октябрь 2022
