Город жертвы: с чего начиналась история Иерусалима

Город жертвы

Иерусалим стоит на краю Иудейских гор, которые возвышаются посреди современного Израиля и Западного берега реки Иордан, отделяя побережье Средиземного моря от бесплодной Иудейской пустыни. Изначально поселение занимало менее пяти гектаров на южной оконечности одного из горных хребтов.

К востоку от него раскинулась долина Кедрон с источником Гихон, дававшим воду круглый год. Другая долина — Центральная (историк Иосиф Флавий называет ее Тиропеоном) — отрезала Иерусалим от западного хребта Иудейских гор, а на юге лежала долина Еннома (Хинном), образовавшаяся в результате слияния Тиропеона и Кедрона. Долины — вернее, глубокие овраги — окружали город со всех сторон, кроме северной.

Кроме того, тут имелись возвышенности — Масличная (Елеонская) и Храмовая горы, гора Сион, холмы Офель и Армон ха-Нацив. Следовательно, сам Иерусалим — также основанный на хребте, — превращался в неприступную крепость. Наличие Гихона и защита, обеспечиваемая естественными преградами, вероятно, были главными причинами, по которым люди поселились здесь по меньшей мере в V тыс. до н. э.

На первый взгляд, все достоинства местности ограничивались ландшафтом. Иерусалим находился в стороне от важных торговых путей, протянувшихся между Египтом — на юге, Анатолией — на севере и Месопотамией — на востоке. Он был основан как одиночное укрепление вдали от средиземноморских портов — и в неприветливой горной части Ханаана¹.

Подобно многим другим поселениям, Иерусалим периодически пустел — но, в отличие от них, не исчез. Люди приходили сюда снова и снова — они возводили на склонах близлежащих холмов дома и хоронили своих мертвецов в гробницах, которые вырубали в скалах.

Пока в Иерусалиме едва теплилась жизнь, в Южной Месопотамии расцветал Урук, где, по разным данным, проживало от 40 000 до 80 000 человек — фантастическая цифра для той эпохи. Развивался и сосед Иерусалима — Иерихон, уже в III тыс. до н.  э. прославившийся как старинный мегаполис.

Титул древнейшего непрерывно заселенного города у него оспаривали богатый финикийский Библ (нынешний Джубейль в Ливане), Халеб (Алеппо) и Дамаск. Иерусалим же не мог похвастаться ничем подобным; кажется, люди в очередной раз покинули его еще до того, как египтяне принялись строить первое из Семи чудес света — Великие пирамиды.

Впрочем, окрестности Гихона по-прежнему притягивали крестьян и пастухов, и заброшенное поселение всякий раз возрождалось. Оно расширялось медленно, но неуклонно, и в XVIII в. до н.  э. — когда вавилонские резчики по камню высекали на черном базальтовом столбе свод законов царя Хаммурапи, — уже упоминалось в египетских «текстах проклятий»¹, где перечислялись враги фараона, а также деревни, города, государства и правители, со стороны которых египтяне чувствовали опасность.

Списки проклинаемых были обширны, и в них нередко фигурировали беспокойные селения на обоих берегах Иордана — в том числе Урсалим, Урусалимум или Рушалимум, город, названный в честь Салема (Шалема) — ханаанского бога вечерней зари.

Древним поселениям всегда угрожала гибель. Их стирали с лица земли природные катаклизмы, внутренние междоусобицы, массовые миграции и атаки врагов. Не каждый населенный пункт разрастался до масштабов города, обзаводился инфраструктурой и обносился крепостной стеной — поэтому люди априори считали свои немногочисленные города священными и приписывали покровительство им неким высшим силам.

На рубеже XI–X вв. до н.  э., когда Иерусалим завоевал легендарный царь Давид, городок уже являлся сакральным, ибо не канул в Лету, хотя имел на это все шансы. Ханаан лежал в центре противоборства могущественных цивилизаций — Египта, Хеттского царства и Ахейской (Микенской) Греции, а на его землях хозяйничали разные народы и племена.

Мир, в котором существовал Иерусалим, постоянно горел и рушился — несколько раз умирала сирийская Эбла (в чьих коммерческих документах топоним «Салим» встречался еще в 2400 г. до н.  э.), пала Троя, развалилось царство Шумера и Аккада… Все это длилось столетиями — и маленькое поселение в Иудейских горах представляло собой едва заметную точку на карте, окутанной беспросветной тьмой.

Из Ветхого Завета и других исторических документов мы знаем совсем немного об Иерусалиме до XIV–XIII вв. до н.  э. — приблизительного времени проникновения евреев в эту землю. Египтяне захватили Ханаан в конце XV в. до н.  э. и поставили здесь несколько гарнизонов, укомплектованных плохо оснащенными солдатами, — но их реальное влияние вряд ли было сильным.

В 1887 г. египетская крестьянка, работавшая в поле возле Тель-эль-Амарны¹, наткнулась на так называемые «письма Эль-Амарны» — глиняные таблички, относящиеся к XIV в. до н.  э. — периоду правления Эхнатона (Аменхотепа IV). Они являются копиями дипломатической переписки фараона с Вавилонией, Ассирией и другими державами.

Также в архиве имелись послания, которыми повелитель Египта обменивался с лояльными царьками и наместниками в Ханаане. Среди них был некто Абди-Хеба — он жаловался на грабежи злобных соседей и кочевников-хабиру, а также умолял прислать лучников для защиты своих жалких владений. Абди-Хеба именовал вверенный ему город — точнее, небольшую горную твердыню — «Урусалимом» и «столицей земли Иерусалимской, имя которой Бейт-Шульмани» («Дом благоденствия»).

Послания Абди-Хебы — первые дошедшие до нас слова жителя Иерусалима — выражают ужас, охвативший одинокого ничтожного человека на фоне древнего хаоса. Наместник величал фараона «моим господином, моим богом, моим Солнцем», а себя — его верным слугой и грязью у его ног. «Пусть царь знает, (что) все земли находятся в мире (друг с другом), но я нахожусь в состоянии войны», — писал Абди-Хеба, взывая к покровителю. Эти слова станут пророческими — спустя века Иерусалим по-прежнему будет пребывать в эпицентре конфликта, а битва за него растянется на тысячелетия.

Абди-Хеба отправил Эхнатону шесть писем, но неизвестно, как фараон отреагировал на них. Незадачливый наместник затерялся в водовороте истории. Много позже — на рубеже VIII–VII вв. до н. э. — Иерусалим («Урсалимму») упомянул ассирийский монарх Синаххериб в подробном рассказе о своей военной экспедиции в Палестину².

Шестигранную глиняную призму с этим свидетельством обнаружили при раскопках Ниневии в XIX в. По словам Синаххериба, ему не подчинился Езекия (царь Иудеи) — и месть грозного владыки Ассирии была страшна. Он обстрелял вражеские города и взял их приступом при помощи осадных машин, увел тысячи рабов, а также «лошадей, мулов, ослов, верблюдов, быков и овец без числа».

Езекию тоже постигла печальная участь. «Его самого заключил я, как птицу в клетке, в Урсалимму, его царском городе», — вспоминал Синаххериб. В набатейских записях встречается арамейская форма топонима — «Урсалем»; в мандейских — «Урашалем»; в сирийских — «Уришлем», в арабских — «Урсалиму».

Таким образом, на протяжении двух тысяч лет в текстах на разных языках Иерусалим постоянно фигурирует под названием, означающим «город Шалем», «город Салима (Салема)» или «город мира и совершенства». Различные лингвистические адаптации этого топонима известны задолго до вторжения евреев в Ханаан.

Существует очевидная связь между словом «Иерусалим» и наименованием библейского города «Салим», где правил Мелхиседек — «священник Бога Всевышнего… по знаменованию [имени] царь правды, а потом и царь Салима, то есть царь мира…» (Евр.  7:1, 2).

Археологические артефакты данного периода — определяемого как Ранний бронзовый век (III тыс. до н.  э.), — включают глиняную посуду, найденную в юго-восточном отроге Иерусалима. При раскопках также были обнаружены остатки восточной стены и башенного укрепления у городских ворот, относящиеся к более позднему Среднему бронзовому веку — периоду ветхозаветных патриархов, родоначальников человечества.

Первым из них был Авраам (в исламе — Ибрахим), потомок Адама — первого человека, сотворенного Богом. От Авраама, по легендам, произошли евреи, арабы и другие народы, а из монотеистической традиции этого патриарха берут начало авраамические религии — иудаизм, христианство и ислам.

Библия дает нам скудные подробности о людях и событиях той эпохи. Согласно Ветхому Завету, Мелхиседек встречался с Авраамом и благословил его. Жизнь патриарха изобиловала славными делами и великими свершениями, но на его долю выпало и мучительное испытание.

Господь послал старика в землю Мориа — в место, которое в иудаизме и христианстве отождествляется с Храмовой горой в Иерусалиме¹.

Отсюда, по легенде, началось Сотворение мира; впоследствии Иаков (внук Авраама) видел здесь чудесный сон о лестнице, по которой восходили и нисходили ангелы, а наверху стоял Бог. Наконец, спустя столетия, Соломон построил на Храмовой горе самое святое здание в Израильском царстве — знаменитый Первый храм.

Все это случится потом, но во времена Авраама Мориа уже считалась священной. Искупительная драма — принесение Авраамом в жертву сына Исаака — развернулась там, где на протяжении веков горели жертвенные костры и проливалась кровь людей и животных. «Бог сказал: возьми сына твоего, единственного твоего, которого ты любишь, Исаака; и пойди в землю Мориа и там принеси его во всесожжение на одной из гор, о которой Я скажу тебе», — гласит Книга Бытия.

В библейском повествовании есть трогательное уточнение — «сына твоего, единственного твоего, которого ты любишь». Сам Господь знал масштабы испытания — и Аврааму надлежало вынести его во имя преданности Творцу. В данном контексте встреча патриарха с царем Мелхиседеком приобретает глубокий смысл.

Авраам и Мелхиседек виделись в долине Шаве, «что ныне долина царская» (Быт. 14:17), — где сливаются долины Кедрон, Тиропеон и Еннома (Хинном). Мелхиседек правил в Салиме, позже нареченном Иерусалимом. Древний израильский псалмопевец использовал эти слова как синонимы: «И было в Салиме жилище Его и пребывание Его на Сионе» (Пс. 75:3). Вероятно, Мелхиседек являл собой прообраз Спасителя — ибо «без отца, без матери, без родословия, не имеющий ни начала дней, ни конца жизни, уподобляясь Сыну Божию, пребывает священником навсегда» (Евр. 7:3).

Иисус Христос тоже принадлежал к царскому роду — если бы в годы его земной жизни Палестина не находилась под римским господством, он мог бы занять иерусалимский престол. Имя «Мелхиседек» (др.-евр. ‏מלכי צדק — Малкицедек, царь справедливости) свидетельствует о том, как мудро его носитель распоряжался властью по отношению к подданным; Иисус же открыл путь к спасению для всего человечества. Кроме того, Мелхиседек был одновременно царем и первосвященником. Следовательно, священство Бога осуществлялось в Иерусалиме за тысячу лет до того, как Давид установил священнические чины, а Соломон — построил храм.

Гора Мориа (Храмовая гора) издревле имела сакральный статус; по одной из версий, ее название переводится с древнееврейского как «место, где узрят Господа». В Библии Мориа — перекресток прошлого, настоящего и будущего. Жертвы, приносимые здесь веками, предвещали Великую Жертву, которая свершится на Голгофе.

Авраам и Исаак добирались до Мории три дня. На второй день они миновали ту часть Западного берега реки Иордан, где вырастет город Эль-Халиль (Хеврон). Слово «эль-халиль» (араб. الخليل‎) означает «друг» — имеется в виду, что Авраам «наречен другом Божьим» (Иак. 2:23). На третий день Авраам «возвел очи свои и увидел то место издалека» (Быт. 22:4) — гору Мориа и сегодня можно заметить с южного отрезка Пути патриархов¹.

Авраам возложил дрова на Исаака, чтобы тот отнес их к месту своей смерти (Быт. 22:6); Иисус тоже нес деревянный крест на Голгофу. Ничего не подозревая, Исаак задал отцу душераздирающий вопрос: «Вот огонь и дрова, где же агнец для всесожжения?» (Быт. 22:7). Старик ответил: «Бог усмотрит Себе агнца для всесожжения, сын мой» (Быт. 22:8).

Жертвоприношение Авраама определило аналогичный иудейский ритуал в Первом храме, который построил в Иерусалиме царь Соломон. Ягненок был предложен отдельными людьми и всем еврейским народом как символ искупления грехов. Агнец подлежал закланию на северной стороне храмового жертвенника (Лев. 1:11). Голгофа — место распятия Иисуса Христа — находилась на северной стороне хребта Мориа.

Придя в указанное Богом место, Авраам устроил жертвенник, положил на него дрова и связал Исаака (Быт. 22:9); Иисус тоже был привязан к кресту. Вероятно, уже наступил вечер — ибо впоследствии ритуал храма предусматривал заклание ягнят во второй половине дня.

Завершив все приготовления, «…простер Авраам руку свою и взял нож, чтобы заколоть сына своего» (Быт. 22:10) — но Ангел Господень воззвал к нему с небес и остановил жертвоприношение (Быт. 22:11). Патриарх выдержал испытание, доказав, что не пожалеет для Бога даже собственного ребенка, — точно так же Бог на Голгофе пожертвовал Своим Сыном ради спасения людей.

Ветхозаветная драма Авраама и Исаака разыгралась менее чем в километре от того места, где на кресте будет страдать Иисус. Жертвенники на горе Мориа стояли испокон веков, а все жертвы являлись прообразом Великой Жертвы еще за 2000 лет до Рождества Христова. Древние пророчества и сакральная символика всегда проходят полный круг в истории — поэтому для евреев сооружение Иерусалимского храма было лишь вопросом времени.

_{Отрывок из книги Марии Кича «Иерусалим. Все лики великого города». М.: Издательство Бомбора (Эксмо), 2023.}