Кем были знахари на Руси?

В отличие от однозначно зловредной ведьмы и преимущественно зловредного колдуна, знахарь — это тот, кто лечит. Его функция — фактически исправление вреда, причиненного ведьмами и колдунами, ведь болезни людей и скота воспринимались как результат сглаза, злых чар, проклятия и т. п.

Помимо лечения, в задачи знахаря входила защита от колдовства, отгон градовых туч, предсказание судьбы. Для этого он использовал силу слова (заговоры) и силу воды и магических растений (как мы увидим, иногда это была реальная медицинская помощь, иногда — чистое суеверие).

У знахарей нет духов-помощников, их искусство передается обычным человеческим способом, отчего в народном сознании знахарь нередко был близок к кузнецу, мельнику, музыканту и другим представителям деревенских профессий (все они магические, с точки зрения крестьянина).

Знахарей называли шептунами (шептухами), потому что они произносили заговоры шепотом, или зелейниками, потому что использовали травы, но чаще просто говорили «бабка» или «дед» (вспомним современное выражение «к бабке не ходи», где имеется в виду гадалка, помощь которой не нужна). На Смоленщине был даже глагол «дедить» в значении «колдовать». Кроме того, могли говорить «ведун» и «ведунья».

Это противопоставление колдунов и знахарей отлично выглядит на бумаге, но в реальной жизни все было гораздо сложнее, поскольку ведьма, как мы уже знаем, — это не род занятий, а совокупность страхов и подозрений односельчан. Знахарей могли обвинять в злом колдовстве, поскольку народу свойственно винить во всех болезнях врачей — взять хотя бы древнерусские судебные документы против зелейников, осуждаемых за лечение как за колдовство, или убийство докторов во время холерных бунтов в царской России, или недавнюю ярость по отношению к врачам во время потрясшей мир эпидемии.

И все-таки знахари и ведьмы могли четко противопоставляться: так, на юге России верили, что в день Афанасия Зимнего знахари изгоняют ведьм. Обезвреживание заломов — это одна из важнейших функций знахаря. И если ведьму иногда называли змеей (вспомним и о превращении в жабу), то знахарь — тот, кто лечит от змеиного укуса, а во время Петровского поста совершает обряд запирания змей: объезжает поле верхом на помеле, приговаривая: «Запрещаю всякому гаду выходить во ино поле».

Получение знахарского дара

Представления о том, что знахарем можно родиться, встречаются крайне редко. Например, уверяли, что знахарем мог стать седьмой сын в семье, где все дети — мальчики. Или младенец, родившийся с зубами либо в ночь на понедельник. Однако подобное упоминается буквально в единичных этнографических записях; общеславянское представление о передаче знахарского дара — иное.

Считалось, что заговоры потеряют силу, если перейдут от младшего к старшему. Большинство знахарок обучали своих внучек. В некоторых регионах знахарство передавалось только «по прямой крови»: если не было внучки, то внуку, либо от матери к дочери, в других же местностях свекровь могла обучить сноху.

У южных славян существовала целая система посвятительных ритуалов: заговоры передавались девочкам, которые затем должны были их трижды повторить, закрепив магию с помощью вербы: либо девочка залезала на вербу после захода солнца и произносила заговор там, либо же знахарка ставила ее в таз с водой, давала ей вербу в руки и заставляла ее повторять слова за собой.

Кроме того, девочка должна была еще и «завенчаться» с заговорами, то есть произнести их во время венчания в церкви, либо трижды проговорить их на трех мостах (магическая область, граница миров), а потом во время церковной службы. Однако применять заговоры она могла только после смерти своей наставницы.

Знахари и травы

Относительно народной медицины есть две противоположные точки зрения: «все это шарлатанство» и «сила в травах, а не в таблетках». Истина, безусловно, находится посередине, причем некоторые, на первый взгляд, шарлатанские действия знахарей на самом деле оказываются эффективными с точки зрения медицины. Однако, к сожалению, примеры обратного многочисленны.

«Целебная сила трав» зачастую понималась магически, то есть знахарю достаточно было держать в руке колоски, или ветку вишни, или стебель базилика, чтобы быть убежденным, что растение поможет. От колотья в боку рекомендовалось пить отвар колючих растений (каких? любых!).

Лихорадку следовало лечить синими цветами, а желтуху — желтыми, их можно было использовать для умывания или пить в виде отвара (проблема в том, что лютик и его сородичи ядовиты в свежем виде, но, будучи высушенными, теряют опасные свойства, действительно становясь лекарственными). Чтобы избавиться от желтухи, рекомендовалось глядеть на морковь (опять же по сходству цвета). Подобные примеры мы встретим дальше.

С другой стороны, может показаться совершенно абсурдным способ лечения посредством… битья розгами. При современном развитии медицины так и есть, но в условиях отсутствия врачебной помощи порка (или даже угроза порки) вызывала мощный стресс, то есть всплеск гормонов, который давал больному шанс победить болезнь.

Еще пример: когда ребенок болел, его купали в воде с хлебом. Кажется, что перед нами обычный оберег (в народной культуре хлеб выступает как благая сила, поглощающая все злое), однако это средство может оказывать и какой-то медицинский эффект, поскольку хлеб печется на дрожжевой закваске, а дрожжи могут обладать противомикробным и пробиотическим действием.

Каким образом знахарь узнавал силу целебных трав? Современный человек, привыкший учиться, предположит, что зелейник получал знания от наставника. Отчасти да, и все же в традиционном обществе гораздо важнее был фактор развитой интуиции, которая не опирается на логику, а через эмоциональные всплески обращается непосредственно к мощи подсознания и генетической памяти, практически перекрытой у горожан.

И все же на одного фармацевта-самоучку среди знахарей приходилось девять магов. Наилучшим средством от лихорадки считалось следующее: в Васильев день (31 декабря) знахарки брали золу из семи печей, растворяли ее в воде, а затем обмывали этой водой дверные притолоки в домах. Это называлось «смывание лихорадок» — дом на весь год считался защищенным от них. Если же человек все-таки подхватывал лихорадку (вероятно, из-за происков ведьм), то лечить ее надо было под осиной, ведь это дерево вечно дрожит.

С детской болезнью «испуг» боролись так: больного вели в поле, знахарка очерчивала на земле его тень, срезала дерн, переворачивала дерн землей вверх и говорила: «Когда пласт вернется как был, тогда и испуг вернется!» Распространено было лечение на мосту или под мостом, где с больного смывали болезнь, трижды окатывая его водой (о магии моста как границы потустороннего мира мы уже упоминали).

Лечение проходило более эффективно, если цвет волос знахаря совпадал с цветом волос больного. Лечение всегда было адресным (о привлекательности этого подхода мы говорили во введении); южные славяне верили, что если бы знахарь дал одинаковое лекарство двум больным, то одному оно помогло бы, а другому — нет.

Поскольку магическое слово считалось не менее, а то и более важным, чем травы, знахарское лечение было окружено рядом вербальных запретов. Категорически запрещалось благодарить знахаря и прощаться с ним по окончании ритуала — нормальные человеческие выражения прощания и благодарности превратили бы волшебные слова в обычные и уничтожили бы всю силу лечения.

Если человек шел за лекарством (травами или заговоренной водой) не для себя, то на обратном пути он не должен был открывать рта, чтобы магия заклятья не вылетела из него. Возвращаясь от знахаря, ни в коем случае нельзя было оборачиваться (стандартный запрет при общении с иномирными силами, вспомним миф об Орфее).

_{Отрывок из книги Александры Барковой «Зельеварение на Руси. От ведьм и заговоров до оберегов и Лукоморья». М.: Издательство МИФ (Манн, Иванов и Фербер), 2024.}