Как Советская армия воевала с немцами и финнами в Карелии и Заполярье в 1941 году: история операции «Серебристая лисица»

Осень 1941 года выдалась для Красной армии очень мрачной — враг теснил советские войска, подступая к Москве. Но на огромном фронте был участок, где дела обстояли относительно неплохо. 10 октября завершилась оборонительная операция Карельского фронта в Заполярье и Карелии. Наступление немецко-финских войск на мурманском, кандалакшском, петрозаводском и свирском направлениях захлебнулось — и фронт здесь стабилизировался на несколько лет. Для Советского Союза это означало прежде всего сохранение доступа к морскому пути, по которому в страну хлынула по программе ленд-лиза военная помощь. Для государства, напрягавшего все силы в отчаянной борьбе с агрессором, эта победа имела важное стратегическое значение.

Крах «Серебристой лисицы»: как Красной армии удалось остановить наступление гитлеровцев в Заполярье и Карелии в 1941 году — На снимке фотографа Евгения Халдея запечатлены участники ночной разведки в Заполярье летом 1941 года
Источник:
Chaldej/Fotosoyuz / voller Ernst via Legion Media

Тяжелое лето

После 22 июня 1941 года боевые действия развернулись на фронте общей протяженностью более 6 тысяч километров. Впрочем, на советский Север настоящая война пришла на неделю позже, чем в остальные регионы СССР. Здесь у гитлеровцев имелся большой наступательный плацдарм в виде оккупированной Норвегии и Финляндии, ставшей союзницей Германии после Зимней войны с СССР 1939–1940 гг. План по захвату Мурманска, Полярного и Архангельска в Берлине назвали звучным именем Silberfuchs — «Серебристая лисица». Предназначенные для участия в этой операции войска немцев и финнов были объединены в группу под названием «Норвегия».

План «Барбаросса» вменял группе войск «Норвегия» задачу «окружить Мурманск, являющийся опорной базой для наступательных действий сухопутных, морских и воздушных сил противника» и овладеть городом. Вспомогательная задача — защитить находившиеся в финском Петсамо (ныне российская Печенга) никелевые рудники, имевшие стратегическое значение.

Первыми атаку на территорию СССР начали горные стрелки под началом генерала Эдуарда Дитля, получившие известность годом ранее при захвате Норвегии. Люди Дитля оттеснили с позиций передовые части советских пограничников и 14-й стрелковой дивизии. Советские войска отступили к реке Западная Лица — они несли потери, а из подкреплений было только необстрелянное пополнение из местных призывников.

Бои шли в условиях бездорожья, болотистой и скалистой местности. Враг, действуя в соответствии со своим планом, нанес три удара. Две горнострелковые дивизии устремились к Мурманску и Полярному, а пехотная дивизия и бригада СС двинулась на Кандалакшу. Еще две пехотные дивизии наступали на Ухту.

С самого начала наступающие столкнулись с яростным сопротивлением. Одним из его символов стал подвиг младшего сержанта Александра Грязнова, 23-летнего танкиста из 163-го отдельного разведывательного батальона 104-й стрелковой дивизии. 6 июля близ Кандалакши танк Грязнова Т-37 вступил в бой с финским подразделением.

Впоследствии однополчанин Грязнова Константин Перепёлкин вспоминал, что тогда против трех советских легких танков, вооруженных только пулеметами, оказались усиленные разведывательные группы врага, имевшие автоматы, пулеметы, минометы, легкие пушки и гранаты. «Конечно, мы могли б уйти в укрытие боевого охранения нашего полка, но оставить новобранцев на растерзание врагу мы не имели права, поэтому и приняли бой на себя. Танк, что находился левее меня, был расстрелян противотанковыми снарядами и минами, экипаж погиб», — вспоминал Перепёлкин.

Когда враг стал обходить танк Грязнова справа, Перепёлкин бросил свою машину на выручку. «Вот здесь в мой танк попало два снаряда, танк загорелся. Все-таки я сумел вытащить раненого механика-водителя (хотя и сам получил ожоги) и стал тащить его к танку А. Грязнова. Но тут танк А. Грязнова вырвался на дорогу и пошел напролом на солдат врага. И, конечно, танк фашисты окружили», — рассказывал Перепёлкин.

Когда у танкистов подошли к концу боеприпасы, Грязнов и его механик-водитель Алексей Игнатов подорвали хранившийся в танке запас гранат Ф-1, забрав с собой и нескольких окруживших машину финских бойцов.

Подвиги «Пассата» и «Тумана»

Вскоре стало понятно, что намеченные немецким командованием сроки занятия Полярного и Мурманска придется пересмотреть. В связи с этим гитлеровская газета, выходившая в оккупированной Норвегии, опубликовала статью под заголовком «Почему германские войска еще не в Мурманске?». Автор публикации приводил такое объяснение задержке наступления:

«В Лапландии сражаются германские части, находящиеся там со времени норвежской кампании… Бои оказались чрезвычайно тяжелыми, их трудность не поддается описанию. Сам черт выдумал тундру в пользу большевиков. В тылу приходится сражаться с партизанскими и прорвавшимися красноармейскими частями…»

План неприятеля сорвали части 14-й армии, которой командовал генерал-лейтенант Валериан Александрович Фролов. Ей помогал Северный флот под началом тогда еще контр-адмирала Арсения Григорьевича Головко. Моряки-североморцы организовали серию высадок во вражеском тылу. Невзирая на суровые погодные условия, скудные ресурсы и отсутствие времени на детальное планирование, десанты были неплохо организованы и наносили врагу большой урон. Бойцов активно поддерживала корабельная артиллерия, обеспечивалось их снабжение боеприпасами, пополнение и вывоз раненых. После выполнения задачи десантников своевременно эвакуировали.

При этом флоту пришлось заниматься и охраной своих берегов и морских коммуникаций, на которых разбойничали вражеские корабли. 12 июля три эсминца Кригсмарине «Ганс Лоди», «Герман Шеманн» и «Карл Гальстер» потопили в неравном бою сторожевой корабль «Пассат», сопровождавший советский конвой. «Пассат» (бывший рыболовный траулер типа «Смена», РТ-102 «Валерий Чкалов») подвергся шквальному обстрелу фугасными снарядами из 127-мм орудий и трассирующими осколочными из 37-мм зениток. Снаряды разнесли машинное отделение, уничтожили ходовой мостик сторожевика — но обе его мелкокалиберных пушечки вели ответный огонь до самого конца, а экипаж продолжал борьбу за жизнь.

Шлюпку, в которую спустились уцелевшие моряки «Пассата», затянуло под воду вместе с тонущим кораблем. В итоге сторожевик затонул почти со всем своим экипажем (уцелели только двое человек из 56, находившихся на борту), а затем немцы расстреляли охраняемый им траулер РТ-67, на котором погибли еще девятнадцать человек.

Менее чем через две недели, 24 июля, четыре немецких эсминца атаковали и потопили гидрографическое судно «Меридиан», перевозившее людей, эвакуированных с метеостанций и маяков. На «Меридиане» нашли свою смерть 46 человек, в том числе женщины, дети, а также военные специалисты-гидрографы. Подошедшим к месту трагедии рыбацким карбасам удалось спасти 17 человек.

4 августа эсминцы «Рихард Байтцен», «Ганс Лоди» и «Фридрих Экольдт» уничтожили сторожевик «Туман». Подвиг «Тумана» получил широкую известность. Все оружие «Тумана», также переделанного из рыболовного траулера, состояло из двух малокалиберных пушечек и двух пулеметов. У него изначально не было никаких шансов против трех противников, каждый из которых был вдвое больше его и обладал мощным артиллерийско-торпедным вооружением. Тем не менее, маленький кораблик сражался до последнего и ушел на дно с поднятым флагом.

Однако экипажу «Тумана» повезло больше, чем «пассатовцам»: они успели поставить дымовую завесу, а береговые батареи, хоть и с опозданием, но отогнали вражеские эсминцы. Поэтому уцелевшие члены команды смогли перебраться в спасательные шлюпки — уцелело 37 человек из 52, находившихся на борту. Советская авиация преследовала отходившие эсминцы, бомбила их, но попаданий не добилась.

Герои Севера

С самого начала наступления немцы столкнулись с массовым героизмом советских солдат. Звание Героя Советского Союза одним из первых среди североморцев получил старший сержант морской пехоты Василий Кисляков. В начале августа его отделение заняло важную сопку Безымянную и обороняло ее. В одном из боев, когда почти закончились боеприпасы, Кисляков приказал своим бойцам отходить, а сам в течение часа в одиночку удерживал занимаемые позиции.

«Со мной пулемет с четырьмя полными дисками, шесть гранат и около десятка винтовочных патронов. И пока я жив, высота моя… Решаю менять огневую позицию — она егерями уже пристреляна. Забираюсь на самую вершину Безымянной — отсюда видны все три ската. Затаскиваю на верхотуру пулемет. Заряжаю оставленные мне три винтовки и раскладываю их так, чтобы дула были направлены в разные стороны. Подготовил к бою гранаты. А теперь пусть идут… Зорко слежу за противником. Гитлеровцы появляются сначала справа, потом выскакивают слева. Переползаю от камня к камню, стреляю из винтовок, бросаю гранаты. Пусть думают, что на высоте нас еще много. Ведь я должен драться за все наше отделение и даже за тех, кто навсегда остался на этой каменистой высоте. Дам очередь из пулемета, брошу гранату — егеря отползают от вершины. А я сам себя подбадриваю: „Ну что, кусается Безымянная? Так вам и надо!“», — делился воспоминаниями Кисляков, который дождался подхода подкрепления и остался в живых.

Утверждалось, что в том бою он в одиночку уничтожил до сотни вражеских солдат, хотя, конечно, эта цифра кажется завышенной.

Тогда же загорелась и звезда знаменитого летчика Бориса Сафонова — 15 сентября возглавляемая им семерка советских истребителей вступила в бой с 52 вражескими машинами. Не понеся потерь, сафоновцы сбили 13 вражеских самолетов. На следующий день Сафонову было присвоено звание Героя Советского Союза — первое из двух.

Защищать Мурманск до последней возможности

В сентябре 1941-го гитлеровцы предприняли новый натиск на северном направлении, но снова получили серьезный отпор.

«Наше сопротивление определялось не только частными интересами флота отстоять свою главную базу — Полярный, расположенный в ее тылу Мурманск. Мы уже знали то, что еще не принималось всерьез немецко-фашистским командованием: предстоящую роль внешних коммуникаций через Северную Атлантику. Понимание этого — вот что не удваивало, а удесятеряло силу нашего сопротивления. Обещанные нам в помощь дивизии были в пути повернуты к Ленинграду, где создалось угрожающее положение. К нам поступила телеграмма Генерального штаба: защищать Мурманск до последней возможности. Однако отход к Мурманску неизбежно повлек бы за собой потерю Кольского залива и с ним выхода в океан, без чего в данных неблагоприятных условиях оборона Мурманска теряла смысл», — писал в своих мемуарах адмирал Головко.

Дабы не допустить захвата Полярного, армия ввела в бой все нашедшиеся под рукой резервы. Флот тоже отправил на сухопутный фронт тех, кого мог, а заодно взял на себя доставку всего необходимого армейским частям, удерживавшим линию обороны. Упорные бои шли у залива Западная Лица в Мурманской области (в 40 километрах от границы с Норвегией) и на участке между хребтом Мустатунтури и полуостровом Средний. Именно там противник давил сильнее всего, пытаясь получить контроль над входом в Кольский залив.

Выйдя от склонов хребта Мустатунтури на побережье Баренцева моря до реки Западная Лица, немцы спешно разместили там батареи. Они немедленно начали обстрел судов, снабжавших советские войска на полуостровах Рыбачий и Средний. Это были небольшие мотоботы, до войны занимавшиеся рыбной ловлей. Сами они не могли отбиваться от вражеских артиллерии и авиации — и их прикрытие осуществляли советские батареи.

Всякий раз, когда немцы открывали огонь по суденышкам снабжения, в дело вступали прикрывавшие их советские батареи. «Завязывалась артиллерийская дуэль; в то же время гитлеровцы вызывали на помощь свою авиацию. Мы отвечали тем же. Вскоре над батареями и над Мотовским заливом появлялись самолеты и разгорался воздушный бой, принимавший иногда солидные размеры», — рассказывал Головко. В конечном итоге, противник завяз на этом участке — Рыбачий, Средний и северный склон Мустатунтури удалось отстоять.

К середине осени 1941-го окончательно стало понятно, что вражеское наступление на Кольском полуострове удалось остановить. Гитлеровцы сумели занять лишь приграничную полосу шириной в 30 километров, но так и не захватили полуострова Средний и Рыбачий на побережье Баренцева моря, не сумели прорваться к Кировской железной дороге, соединявшей Мурманск с остальной частью страны. Дорога эта вскоре приобрела важнейшее значение — по ней в центральную часть государства поступали грузы, доставлявшиеся в СССР морем по программе ленд-лиза.

К слову, было место, где неприятель не смог даже проникнуть на советскую территорию. Южнее полуострова Рыбачий имелся участок, где у немцев так и не получилось перейти государственную границу СССР. Там, на ничейной полосе, по-прежнему стоял советский пограничный знак. Иногда гитлеровцам удавалось сбить его артиллерийским огнем. Но каждый раз советские солдаты символически водружали знак на место.

Тем временем в Карелии

Одновременно с борьбой за северные советские порты яростные боевые действия шли и южнее: 10 июля 1941 года 100-тысячная финская армия начала наступление в Карелии. Советские войска, уступавшие финнам в численности, вынуждены были отходить с ожесточенными боями. 17 сентября генерал армии Кирилл Афанасьевич Мерецков, только что выпущенный из Лефортовской тюрьмы, где его избивали, требуя признания в участии в «антисоветской организации», получил от Ставки Верховного Главнокомандования приказ срочно отправляться на Ладожско-Онежский перешеек. Мерецков должен был посетить штаб 7-й армии Карельского фронта, отступавшей на юг, к реке Свирь. Армию эту он хорошо знал — в Зимнюю войну Мерецков командовал ей при прорыве линии Маннергейма.

Кириллу Афанасьевичу приказали ни в коем случае не допустить выхода финнов к реке Волхов на соединение с немецкими войсками. Командовал 7-й армией в тот момент генерал-лейтенант Филипп Гореленко. Напутствуя Мерецкова, Сталин сказал: «Посмотрите, как идут дела у Гореленко. Вы знаете войска этой армии, ее командиров, а они знают вас. Помогите советом. Если этого будет мало, разрешаю вступить в командование. Приказываю любым способом финнов остановить!»

24 сентября, после того как финны форсировали реку Свирь, Гореленко отстранили от руководства 7-й армией. Начальство над ней принял Мерецков, а Гореленко стал его заместителем. Новому командующему пришлось приложить весь свой талант полководца, чтобы избежать назревавшей катастрофы.

«Напор врага был очень сильным. Главнокомандующий финской армией барон Маннергейм, согласовав свои планы с немецкими, поставил перед своими войсками задачу нанести 7-й армии два мощных удара. Один из них, по его расчетам, должен был привести к прорыву через Свирь на юго-запад и соединению с гитлеровцами у Волхова; другой — к прорыву на юго-восток и выходу через район озера Белое к Вологде. С этой целью против 7-й армии противник сначала сосредоточил четыре дивизии и три бригады, а затем перебросил с Карельского перешейка еще одну немецкую пехотную дивизию, четыре финские дивизии и две егерские бригады. Теперь враг наступал силами девяти дивизий и пяти бригад, не считая ряда вспомогательных частей. У нас же ему противостояли четыре стрелковые дивизии, одна дивизия народных ополченцев и два отряда из нескольких полков. Противник значительно превосходил нас и в авиации», — вспоминал Мерецков.

Предотвратить захват Петрозаводска уже не получилось — он произошел в начале октября. Но дальше финны не продвинулись. Они столь прочно завязли на советских оборонительных рубежах, что не смогли удовлетворить настоятельную просьбу своих немецких союзников — те призывали финнов усилить нажим на Свири, дабы облегчить положение гитлеровцев, сражавшихся южнее Ладожского озера.

«Три месяца вела наша 7-я армия на Ладожско-Онежском перешейке изнурительные бои. Советские войска несли немалые потери, но еще большие потери были у противника. Не добившись поставленной цели, он был вынужден отказаться от осуществления своих планов и перейти более чем на два с половиной года к обороне. Врагам не удалось взять Ленинград, не удалось создать прочную блокаду вокруг города, не удалось прорваться к Вологде и выйти на оперативный простор южнее Онежского озера. Карельская армия финнов, усиленная немецкими частями, была обескровлена и измотана в сражении», — вспоминал Мерецков.

На длительное время фронт на этом участке стабилизировался — главные сражения, решавшие судьбу страны, шли теперь южнее: под Москвой, Сталинградом и на Кавказе. А на советском Севере линия фронта вновь пришла в движение уже в 1944-м. Теперь она двинулась на запад…