«Либо гений, либо кретин»: экзотическая жизнь Поля Гогена, променявшего Старый свет на южные земли

Однажды преподаватель гимназии, где учился Поль, вынес жесткий вердикт: «Из Гогена выйдет либо гений, либо кретин». Такие крайние оценки сопровождали юношу с начала его становления как творческой личности из-за очень тяжелого характера. Впрочем, по правде говоря, мало кто из гениальных людей отличался простым нравом.

Позже Гоген утверждал, что каждый гений имеет право на открытие собственного пространства и на особое представление о мире. Кроме того, он считал, что художник должен не копировать действительность, а создавать свою новую реальность. Эту точку зрения он последовательно отстаивал до конца своей жизни. И, глядя на его картины, можно, пожалуй, с этим согласиться.

Кстати, может быть, взрывной, неуправляемый характер Гогена был связан с тем, что в нем были смешаны три жгучие крови — перуанская, французская и испанская. Да и поводов для «взрывов» было предостаточно: жизнь не баловала мастера. Гоген даже однажды признался, что судьба не раз подталкивала его к бездне и только в последний момент удерживала от падения в нее.

Его прадед Москосо был полковником, жившим сначала в Перу, а затем переехавшим в Испанию, где он и познакомился с прабабушкой Гогена Терезой. Когда молодые переехали в Париж, то жили, как сегодня говорят, гражданским браком, отчего и начались позже злоключения всей их семьи: из поколения в поколение ее стали преследовать неудачи.

Богатый полковник после своей ранней смерти ничего не оставил Терезе, поскольку она не была законной супругой. Бедная женщина осталась одна с двумя детьми на руках. Позже по иронии судьбы то же самое случилось и с ее дочерью Алиной, оставшейся после смерти мужа с двумя детьми и без гроша в кармане.

Женщина вышла замуж за некоего Шазаля, художника, гравера, графика, и отсюда можно (если следовать всяким генетическим теориям) прослеживать связь между дедом Гогена Шазалем и самим Гогеном. Ведь поначалу ничто не предвещало, что он станет художником.

Поль родился в 1848 г. в семье журналиста Кловиса Гогена, придерживавшегося республиканских взглядов. Из-за политических пристрастий у Кловиса часто возникали проблемы с властью в Париже, где правила монархия, поэтому он вынужден был покинуть столицу Франции и уехать в Перу к родственникам жены по линии полковника Москосо.

Когда судно подошло к мысу Доброй Надежды и остановилось возле какого-то порта, отец Гогена умер от сердечного приступа. И дальше мать с двумя детьми добиралась до Перу уже одна.

В итоге родственники полковника Москосо приняли ее в семью, приютили, обласкали, и она осталась жить у них, так что первые пять лет Поль Гоген жил, ни в чем не нуждаясь, в роскошных условиях. Более того, пышная растительность и богатый животный мир Перу произвели сильное впечатление на детское воображение.

Наверное, именно благодаря ярким детским впечатлениям позже у него возникло горячее стремление, преследовавшее его всю жизнь, — жить в какой-либо из южных стран, приведшее его в конце концов на Таити. Так сложилась его удивительная линия судьбы, начавшаяся в Перу, что, в конце концов, она привела его необыкновенным образом в экзотические края, следствием чего стала замечательная серия работ, которыми мы можем сейчас наслаждаться.

Но через пять лет жизни в Перу в силу проблем, возникших в связи с подобием революции, произошедшей в этой стране, семейство, приютившее Гогенов, отошло от власти, и мать с детьми была вынуждена покинуть страну и вернуться во Францию.

Там они остановились в недорогом провинциальном Орлеане, где Поль поступил в гимназию. Художником он быть не собирался. Когда мать поинтересовалась, кем Гоген хочет стать, сын, не задумываясь, ответил: «Моряком!» Этот спонтанный выбор характеризует свойства его характера: неуемность, тягу к перемене мест, что и обусловило впоследствии стремление Поля переехать в экзотические страны.

Мать в мечтах уже видела сына флотским офицером, но они опоздали с поступлением. Полю исполнилось 17, в этом возрасте в военное училище уже не принимали. Да и вообще он не отличался строгостью поведения: был неусидчивым и непоследовательным, что оказалось несовместимым с карьерой военного. Будущий гений нанялся на коммерческий корабль помощником лоцмана и ушел в плавание.

Где Гоген только не был — в Индии, в других экзотических странах, вырос до звания лейтенанта, на одном из кораблей обогнул весь земной шар. В 1871 г. вернулся в Париж к матери, но уже не застал ее в живых. К счастью, она оставила его на попечение хорошим друзьям. Опекуном стал старый друг семьи Гюстав Ароза. Он был биржевым маклером, а его брат — банкиром, и они устроили Поля помощником брокера на парижскую биржу.

Гоген, обладая природной сообразительностью, сметливостью, аккуратностью, сразу добился на новом поприще определенных успехов. Стал вполне преуспевающим и богатым буржуа. Жизнь его к тому времени начала налаживаться. Но окружение, в котором Поль очутился в доме Ароза, изменило его мировоззрение.

Дело в том, что Ароза были меценатами. Они коллекционировали картины не только модных уже тогда импрессионистов, но и художников классического направления. Так, часто бывая в их доме, Поль соприкоснулся с искусством, и оно неудержимо потянуло его к себе. Более того, благодаря младшей дочери Гюстава Ароза Маргарите они вместе начали заниматься живописью. Выезжали на пленэр, ставили мольберты и писали. Но живопись для него в тот период была лишь хобби.

В 1873 г. он встретил Мэтте-Софи Гад, датчанку, приехавшую в Париж в качестве компаньонки дочери богатого фабриканта. Они поженились. Поначалу семейная жизнь текла, что называется, по вполне благополучному руслу. У супругов родилось пятеро детей. Наладился и быт, все шло к тому, что будущее предопределено, а Гогена ожидает судьба вполне благополучного буржуа.

Однако увлечение живописью все больше захватывало Поля. Тут и проявилась сила его характера: он пришел к выводу, что то, чем он занимается, ему неинтересно. Гоген все больше и больше уделял сил и времени живописи и рисунку. И понимал: того, что он делает, явно недостаточно, чтобы стать тем, кем он хочет быть.

Гоген стал брать уроки у Камиля Писсарро, с которым познакомился благодаря Ароза. Писсарро был уже одним из известных импрессионистов. Художник обладал прекрасным педагогическим даром, и Гоген под его началом стал делать успехи. Он выставил в Салоне одну свою картину, однако не сообщил об этом даже жене, поскольку считал этот факт случайным и не придал ему значения.

Так какое-то время Поль колебался в выборе жизненного пути. Однако Писсарро ему втолковывал, что живописью нельзя заниматься вполсилы, не годится делить свое время между искусством и другой профессией. И учитель был прав: любимым делом надо заниматься с полной отдачей, погружаться в него без остатка, как в сильную страсть или большое увлечение.

Однако мечту стать художником Гогену на некоторое время пришлось отложить, потому что в 1882 г. случился биржевой кризис, доходы стали падать. Спасая сбережения семьи, он проявил себя как прекрасный брокер.

Кстати, для этой профессии требуются определенные качества характера: молчаливость, самоуверенность, чрезвычайный апломб, которые были присущи Гогену в значительной степени. Скорее всего, такой характер он унаследовал от своих испанских предков.

Люди, окружавшие его, удивлялись: откуда в этом, на первый взгляд достаточно грубом, человеке столько аристократизма? Пожалуй, морское прошлое тоже наложило определенный отпечаток на его характер. Поль Гоген говорил рублеными фразами, использовал жаргонные словечки и, конечно, не отличался высоким уровнем образования.

Эти «мужицкие» манеры бросались в глаза и входили в противоречие с той аристократичностью и надменностью, с которой он себя вел. Его апломб, молчаливость, некая скрытность помогали ему и в брокерских делах, и в налаживании контактов с заказчиками, в проворачивании финансовых дел. Дела шли достаточно успешно, Гоген стал зажиточным буржуа. Купил большой дом, жил на широкую ногу, жене ни в чем не отказывал, шел навстречу всем ее капризам.

Как выяснилось впоследствии, Мэтте вышла замуж по расчету. В то время как Гоген отличался откровенным, открытым характером, она, в противоположность супругу, относилась к нему с некоторой холодностью, расчетливостью, взвешенностью, не особо проявляя свои чувства. В дальнейшем отчужденность в отношениях оказала влияние на их последующее общение, приведшее в конце концов к полному разрыву.

Этому способствовало и желание Гогена оставить работу брокера. Биржевой кризис 1882 г. стал для него удобным поводом, чтобы расстаться с этой профессией и полностью отдаться живописи. Он наивно полагал, что, просто продавая картины, сумеет прокормить себя и семью.

Поскольку Гоген был уверен, что он гений, то считал, что, как только вплотную займется творчеством, отбросив все остальные дела, его работы сразу станут покупать, что позволит поддерживать привычный образ жизни. И когда он в один прекрасный январский вечер пришел к жене и объявил, что ушел с биржи, то буквально застал ее врасплох.

Вы можете себе представить состояние женщины, считающей, что ей посчастливилось поймать журавля в небе, и привыкшей к размеренному существованию, а затем получившей такое неприятное известие? Естественно, его решение потрясло Мэтте. Кроме того, Поль не сумел убедить ее, что все будет, как прежде.

В тот период Гоген под влиянием Писсарро работал в импрессионистской манере и уже был вхож в круг так называемой «банды Эдуара Мане», которая собиралась в кафе «Гербуа» и вела ожесточенные споры о направлениях в искусстве. Членство в этой «банде» считалось позорным клеймом для всех художников. Это не способствовало активным продажам их картин, да и мода на импрессионистов в какой-то мере начала спадать.

И Гоген, обладавший чутьем, независимым характером и своеобразным видением мира, со своей системой ценностей и предпочтений, понял раньше своих товарищей, что этот стиль в искусстве — не его путь и не его выбор. Сказалось и его происхождение и то, что он рос в Перу, окруженный не только пышной растительностью, но и незатейливыми предметами быта, выполненными индейцами.

К тому времени, как известно, японское искусство активнейшим образом стало влиять на европейское, все артефакты, которые собирались в то время в Париже, так или иначе также оказывали влияние на творчество многих художников. А Гоген, как видно по его работам, был сторонником простых вещей. Он часто говорил о том, что «надо прийти к истокам».

По большому счету, в то время европейское искусство зашло в тупик в своей изощренности, салонности, надуманности и неискренности. Гоген утверждал, что все, что делается в классическом искусстве, только имитирует действительность, в то время как ее, действительность, нельзя воспроизвести, как бы мы этого ни хотели. Воспроизвести до мельчайших деталей жизнь — практически тщетная затея. В самом деле, никакое искусство не может быть копией реальности.

Поль Гоген утверждал, что на самом деле автор создает новую реальность и только он вправе говорить о сущностных вещах. А первобытное, народное искусство отличается, отличалось и будет отличаться незатейливостью, в силу того что оно развивается самым живым, естественным образом и, как течение реки, неприхотливо изгибаясь, двигается в совершенно непредсказуемых направлениях. В итоге цельность его натуры, его внутренняя первозданность и определила выбор.

Постепенно Поль стал отходить от традиционной манеры и предпринял первую попытку покинуть Париж для независимой, свободной работы в Понт-Авене. Там он познакомился с художником Эмилем Бернаром, который, хотя и был учеником Гогена, оказал серьезное влияние на его стиль, несмотря на то что в Понт-Авен Гоген приехал уже вполне состоявшимся человеком и художником, утвердившимся в выборе своего пути. Его самоуверенность, властность трансформировалась в новую ипостась — художника. Благодаря своей харизме он собрал вокруг себя художников, которые возвели его в ранг учителя.

Эмиль Бернар вместо техники пуантилизма, характеризующейся короткими и частыми мазками, подал Гогену идею писать широкими полосами и насыщенными цветовыми пятнами. Переход на новую манеру письма стал ключевым в творчестве Гогена и предопределил его дальнейшую судьбу.

Одна из картин такого плана — «Пейзаж в Ле Пульдю». Она полифонична. Гоген решается изобразить природу совершенно плоскостно, без мазков. Полотно необычно, если рассматривать его с точки зрения классического подхода к пейзажной живописи, поскольку содержит своеобразный, нетрадиционный подход к изображению природы.

Здесь уже проявляется стиль художника, где он применяет довольно непривычную технику, используя неожиданно смелую и яркую палитру.

Поль писал тогда своему брату: «Кладу мазки без всякой системы. Разбрасываю их по холсту как попало и оставляю как есть. Густые мазки, куски незаписанного холста то там, то сям, вовсе незаконченные углы, поправки, грубости, а результат, как мне кажется, настолько беспокойный и вызывающий, что он не доставит удовольствия людям с предвзятыми понятиями о технике».

Обладая активным темпераментом, Поль, начав работать над картиной, заканчивал ее довольно быстро. И пейзаж в этом смысле показателен. Гоген передает спонтанное ощущение, подобно тому, которое возникает, когда мы впервые видим перед собой незнакомый ландшафт.

Как правило, вначале он воспринимается сначала буквально в виде набора пятен, когда детали размываются. И только когда гармония цветных пятен вызывает определенное привыкание, мы начинаем вглядываться в то, что представляется взору, во всех подробностях.

Однако еще некоторое время, раз за разом, возвращаемся к самому первому ощущению от пейзажа. Этот принцип — от общего к частному — является важным, кстати, и в любых логических рассуждениях. Гоген, найдя «золотую середину» между передачей общего состояния и частных элементов, продолжил работать в этом направлении.

Картина того же периода «Видение после проповеди» повторяет в какой-то мере работы Эмиля Бернара. Она выделяется интересным сюжетом и неестественными цветами. Применено энергетическое решение и активный композиционный прием — делящий композицию по диагонали ствол дерева, по правую сторону которого происходит борьба Иакова с ангелом.

Сюжет взят из известной библейской притчи. Иаков пытается удержать ангела, который уже приговорил его за проступок — попытку совершить некое неблаговидное действие по отношению к своему брату Исаву, чтобы доказать невиновность и искупить свою вину перед ним. В конце концов герою удалось удержать ангела, и в результате этой борьбы ангел объявил, что он теперь будет не Иаков, а Израиль, то есть человек, который боролся, встретился с Богом.

Смысл картины заключается в том, что прихожане, будучи уже введенными в некое экстатическое состояние от происходившей проповеди, представляют себе эту библейскую картину. Гоген связал воедино реальность и фантазию.

Мы видим только что закончившего проповедь священника, некоторых еще молящихся, а других — уже ошеломленных видением, которое предстало перед их глазами. Насыщенный красный цвет введен художником для того, чтобы показать напряжение, борьбу, характер сильного энергетического всплеска, подчеркнуть трагизм ситуации. Ведь в этой борьбе Иаков повредил себе бедро.

Полотно производит сильное эмоциональное впечатление, потому что, пренебрегая осторожностью в использовании глубоких ультрамариновых и белых оттенков на первом плане, художнику удалось согласовать в общем решении сочетание ярких цветов. Белые чепцы — национальная одежда бретонцев. Понт-Авен находится в Бретани, достаточно консервативной области Франции, которую населяли кельты, исповедовавшие католицизм.

И в этой картине Гоген подчеркивает устоявшиеся нравы и приверженность традициям старинного живописного городка. Это одна из его лучших картин того периода, где он заявил о себе как о мастере, который войдет в историю мирового искусства.

Но настали тяжелые времена. Гогену буквально не на что стало жить. Как выражался Писсарро, пришел тот момент, когда художник должен ходить с сумой. Жестокая необходимость побудила мастера сначала покинуть Париж с его дороговизной, уехать в дешевую провинцию, где можно было жить на сэкономленные деньги. Однако его семья продолжала падать в финансовую пропасть.

Тогда они вынуждены были уехать в Данию, к родителям Мэтте Гад. Но родственники были настроены враждебно по отношению к зятю. Им, как и Мэтте, не понравилась смена его профессии. Ему прямо сказали, чтобы он не рассчитывал на их поддержку. В итоге всё оказалось против него, и Гоген вынужден был даже временно заняться торговлей непромокаемыми тканями, но безуспешно и вскоре, всеми отвергнутый и гонимый, покинул Данию.

Поль вдруг осознал, что европейская цивилизация, прогнившая, опостылевшая, ему противна. Он вспомнил свои давние странствия, прекрасные пейзажи Океании, в том числе и Полинезии — страны, которая ему казалось волшебной. Чаще всего в своих мечтах людям свойственно приукрашивать ожидания.

И Гоген не был исключением. В его голове с каждым днем все настойчивее стала звучать мысль, что он должен покинуть цивилизацию и обосноваться на малообитаемом островке, где можно питаться только бананами и рыбой из океана. Художник грезил, что там он будет спокойно писать то, что хочется, ни о чем не заботясь.

Но пока он продолжал участвовать в выставках. Одна из самых значительных выставок была приурочена к постройке Эйфелевой башни, ставшей впоследствии символом Парижа. В надежде на большое количество посетителей и, соответственно, хорошие продажи импрессионисты устроили экспозицию своих работ. В какой-то мере ожидания Поля оправдались: на этой выставке он продал свои работы на 10 000 франков. Эта сумма позволяла предпринять реальные шаги по осуществлению его замысла.

В то время ему на глаза случайно попался туристический буклет, где рассказывалось о беззаботном житье на Таити, а затем книга «Женитьба Лоти», в которой автор в художественной форме и, конечно, немного приукрасив, описал, как хорошо жить на этом острове, где доступны прекрасные таитянки, где все дешево и великолепный климат.

Эти находки в еще большей степени подогрели желание Поля расстаться с цивилизацией. Вместе с тем он не хотел тратить огромные деньги на билет и попытался отправиться к туземцам в качестве представителя Франции в полинезийских колониях. В итоге с помощью друзей попытки увенчались успехом, и он по льготной цене уехал на Таити. Это было в начале 1890-х гг.

А до этого, пытаясь решить свои финансовые проблемы, он успел побывать в Арле и поработать с Ван Гогом. Гоген долгое время пытался найти средства к существованию: то занимал у кого-то, то опирался на помощь состоятельных друзей… Но в какой-то момент понял, что зашел в тупик.

Тогда брат Винсента Ван Гога Тео, который был директором картинной галереи Гупиля в Париже, предложил Гогену за 130 франков в месяц поработать с Ван Гогом. У Ван Гога была мечта — создать артель художников, для которой он специально в Арле на деньги своего брата арендовал так называемый «Желтый дом», обустроил его, сделал ремонт и с нетерпением ждал Гогена и Эмиля Бернара.

Но Бернар в то время был в армии и приехать не смог. Гоген же был вынужден приехать. Зная о неуживчивости и своенравном характере Ван Гога (да, по правде говоря, Гоген и сам был достаточно конфликтен), он пошел на такой шаг вынужденно.

В личных беседах Ван Гог буквально заговаривал Гогена, и тот не без оснований опасался этого обстоятельства. Но делать нечего: Тео, братом Ван Гога, Полю были предложены деньги за то, чтобы он некоторое время поработал с Винсентом, и он вопреки своему нежеланию вынужден был поехать в Арль.

Пока было тепло, все было хорошо. Они вместе писали пейзажи, много говорили об искусстве. Но настал ноябрь. И художники уже не могли свободно писать пейзажи на пленэре. Гогену и Ван Гогу приходилось работать и жить в тесных комнатах «Желтого дома».

И тут ситуация обострилась. Не случайно Гоген опасался вспышек со стороны Ван Гога. Инцидент случился в декабре. Гоген вспоминал, как однажды шел и вдруг, обернувшись назад, увидел, что на него с ножом бросается Ван Гог. Поль остановился и — как сам он описывал эту ситуацию — пристально посмотрел на художника. Ван Гог, испугавшись, убежал.

Гоген был парень не промах. При росте 163 см отличался крепким телосложением и мог дать достойный отпор. Поэтому не испугался тщедушного Ван Гога, который ничего не мог ему сделать. Он же бывший моряк, который во время путешествий по разным странам побывал в таких переделках, что уж точно мог постоять за себя.

Поэтому, естественно, эта интерпретация истории была весьма своеобразной. И знаем мы о ней только со слов Гогена. Кстати, перед приездом в Арле они написали свои автопортреты. Ван Гог подарил свой автопортрет Гогену, а Гоген — Ван Гогу, где изобразил его в момент работы.

Манера письма и у того, и у другого была особенной. Поэтому, приходя в галерею любоваться картинами Гогена и Ван Гога, надо быть немного подготовленными к восприятию цвета на их картинах. Как известно, есть основные цвета: красный, синий, желтый и т. д. А есть их производные.

Но эмоциональное отношение, понимание баланса между цветами должно приходить к нам через определенную работу, через определенный духовный рост. И кроме всего прочего, есть еще некие элементы субъективного восприятия цвета, а также отношение к цвету, традиционное для каждой культуры.

На полотнах Гогена присутствовали неожиданные яркие, насыщенные краски, сочетанием которых в своих картинах, когда в первый раз выставлялся в Париже, Поль надеялся произвести фурор, удивить французскую публику. Ожидал, что там-то уж будут работы проданы и он поправит финансовое положение. А в результате всего лишь несколько изданий отнеслись к его творчеству благосклонно.

_{Отрывок из книги Александра Таирова «Импрессионисты. Игра света и цвета». М.: Издательство АСТ, 2023.}