Достаточно вспомнить самое начало «Алисы в Стране чудес», написанной Льюисом Кэрроллом в 1865 году. Нырнув в нору за белым кроликом, Алиса падала довольно долго, чтобы у нее было время поразмыслить. Неожиданно ей пришел в голову такой вопрос: «А не пролечу ли я всю землю насквозь? Вот будет смешно! Вылезаю — а люди вниз головой! Как их там зовут?.. Антипатии, кажется…».
Забавно, но спустя сто лет именно эта, не имевшая продолжения строчка вдохновила Владимира Высоцкого на написание самой первой песни для дискоспектакля по мотивам сказки Кэрролла. Едва начав работать над постановкой в 1972 году, Высоцкий сразу же придумал «Марш антиподов», а потом еще два года мучительно сочинял все остальное.
В итоге пластинка получилась скорее сказкой для взрослых, выражавшей политическую сатиру времен брежневского застоя, и, естественно, строчки «Марша» многими понимались иносказательно:
Мы антиподы, мы здесь живем!
У нас тут антикоординаты.
Стоим на пятках твердо мы и на своем,
Кто не на пятках, те — антипяты!
Но даже те, кто помнит эту песню с детства наизусть, вряд ли задумывались о том, откуда вообще появилось понятие «антиподов», как оно повлияло на европейскую литературу.
Сон Сципиона
Считается, что термин «антиподы» впервые употребил Платон в диалоге (точнее, скорее в монологе) «Тимей», написанном в IV веке до н. э. Философ пытался объяснить, что у тела, имеющего форму шара, нет «верха» и «низа», потому, что если бы человек обошел Землю по окружности и оказался бы «на антиподах своего прежнего положения» — то есть, ногами, направленными в противоположную сторону, то понятия вверху и внизу для него самого бы остались неизменными.
Из греческого слово перекочевало в латынь, где также появилось понятие Terra Australis или «Южная земля», указывающее на существование неизвестного материка на противоположном полюсе от римской ойкумены. Наиболее подробно и красочно эту картину мира описал Марк Туллий Цицерон в эссе «Сон Сципиона» в I веке до н. э.
Сны — это прекрасный в своей убедительности жанр, поскольку позволяет нести полную отсебятину, прикрываясь якобы реальными персонажами. У Цицерона их сразу два. Он будто пересказывает сон, приснившийся Сципиону Африканскому-младшему накануне разрушения Карфагена.
Во сне генералу является его легендарный дед Сципион Африканский-старший, который и предсказывает внуку многочисленные победы, но затем делает резкий поворот и сообщает, что все это не имеет значения, поскольку Рим — лишь незначительная часть огромного мироздания.
Старший Сципион рассказывает о планетах и «музыке сфер», а также описывает существование двух обитаемых зон на Земле: «одна здесь, а вторая на юге (australis ille)». Там живут люди, которые «нажимают своими ногами на твои» (adversa vobis urgent vestigia), но они определенно «не вашей расы» (nihil ad vestrum genus). Настолько чуждые, что и знакомства с ними водить не следует.
«Сон Сципиона» оказал огромное влияние не только на философов, писателей и художников (например, считается, что им вдохновлена картина Рафаэля «Сон рыцаря»), но и на географов — карты мира, составленные Клавдием Птолемеем во II веке н. э. и Амброзием Макробием в V веке, во многом основаны на космогонии, описанной Цицероном.
- Источник:
- Wikimedia Commons
Собственно, благодаря Макробию, который переписал «Сон Сципиона» со своими комментариями, этот труд и сохранился для потомков, тогда как многие работы Цицерона из сборника «О государстве» (De re publica) были утеряны.
Несмотря на популяризацию идеи существования неизвестной Южной Земли, долгое время никто не пытался придумать ей какую-то географию или даже вообразить, как ее жители могли бы выглядеть. Еще в XIV веке к антиподам относили земли южнее Эфиопии — считалось, что уже там люди начинают ходить вниз головой.
Сексуальная революция
Первые литературные произведения, описывающие вымышленную жизнь на Неведомой Южной Земле (Terra Australis Incognita с карты Макробия), относятся к XVII веку, когда активно снаряжались реальные экспедиции для ее поисков.
- Источник:
- John Payne, Public domain, via Wikimedia Commons
Пионером жанра стал роман епископа Джозефа Холла «Мир другой и такой же» (Mundus Alter et Idem), опубликованный в 1605 году на латыни. Он был подписан анонимным «британским купцом», что позволило некоему Джону Хилли уже в 1609 году выпустить его вольный английский перевод. Впрочем, авторство Холла было всем хорошо известно, да и сам епископ немедленно обрушился на плагиатора.
Книга во многом была вдохновлена известной «Утопией» Томаса Мора, повторяя ее по сюжету и стилю, так что в Германии она даже была опубликована вначале под названием «Утопия, часть вторая». Но она разительно отличалась по смыслу, поскольку представляла собой едкую сатирическую антиутопию, высмеивающую пороки современного Холлу британского общества.
Сюжет повествует о трех путешественниках: французе Петере Бероальде, голландце Адриане Корнелиусе Дрогиусе и том самом «британском купце», от лица которого ведется рассказ, приплывших к Южному континенту на корабле «Фантазия».
Книга разделена на четыре главы, каждая посвящена отдельной местной стране, символизирующей определенную невоздержанность: Crapulia (обжорство, имеющая также провинцию Yvronia, славящуюся пьянством), Viraginia (матриархат), Moronia (глупость) и Lavernia (обман).
Популярность Mundus Alter et Idem в первой половине XVII века была столь высока, что в 1643 году она была переиздана в сборнике утопий вместе с «Городом Солнца» Томмазо Кампанеллы и «Новой Атлантидой» Френсиса Бэкона.
Книга Холла произвела большое впечатление на Джона Мильтона, который, правда, находил в ней отсутствие морального стержня, и на Джонатана Свифта, век спустя написавшего знаменитые «Приключения Гулливера».
Особый интерес представляет глава о стране женщин Вирагинии, где Холл описывает матриархальное правление, выражающееся, в частности, в том, что «на выборах побеждают самые красивые и красноречивые». При этом в стране присутствует настоящая демократия (автор употребляет именно это слово), ведь «все хотят выделиться, и никто не хочет подчиняться».
В переводе Хилли появляется также отдельная глава об острове Скрат в Вирагинии, характерном тем, что все его жители имеют два пола. Поэтому сверху они одеваются как женщины, а снизу — как мужчины.
Эта тема получила полное раскрытие в романе La Terre Australe Connue («Известная Южная Земля»), написанном Габриэлем де Фуаньи в 1676 году. Здесь повествование ведется от имени путешественника Жака Садора, который якобы 35 лет прожил на Южном Континенте.
В описании местного уклада также перекликаются мотивы Мора и Кампанеллы: геометрическая урбанистика, отсутствие собственности и государственной религии, эгалитизм и прочие гуманистические радости.
Но у Фуаньи есть небольшой нюанс, объясняющий, как «австралийцам» удалось достичь такого просветления и душевной гармонии. Оказывается, они все являются гермафродитами. Более того — они категорически не хотят допускать на свою землю обычных людей, поскольку, по их мнению, именно гендерное различие и необходимость совокупляться доводят людей до агрессии и бурных страстей. Главного героя от немедленной расправы спасло только то, что он сам оказался гермафродитом.
Стоит ли говорить, что Габриэль де Фуаньи уже через десять месяцев предстал перед судом за свою скандальную книгу. Каким-то образом он сумел доказать, что вовсе не является ее автором, а лишь «перевел» записки самого Садора. Однако уже во втором издании автор существенно сократил эпатажные моменты.
Третий известный роман из разряда «австралийских утопий» вышел в 1675 году в Лондоне, хотя написал его французский гугенот Дэни Веррас д’Алле, бежавший в Англию из-за протестантских гонений. Он назывался «История Севарамбов» и уже через два года был переведен на французский язык (L’Histoire des Sevarambes), откуда уже последовали переводы на немецкий, голландский и итальянский. «Севарамбы» стали одним из самых популярных утопически-приключенческих романов XVII столетия.
В отличие от сухой сатиры Холла, во многом понятной только посвященным, в «Истории Севарамбов» было образцовое приключение. Оно началось с отплытия корабля, следующего в Батавию через мыс Горн, затем попавшего в шторм и разбившегося у берегов Южного Континента.
Затем следует довольно подробное описание отношений между выжившими, поиски пропитания, а также проблема с женщинами (их было слишком мало, поэтому офицеры немного повздорили). И лишь ближе к середине книги наступает знакомство с местными обитателями, описание их городов и уклада, тоже временами весьма пикантного.
Видимо, распущенные сексуальные нравы на антиподах стали настоящей отдушиной для авторов XVII века. Ярким примером является еще один хит 1668 года «Остров Пайнов» (The Isle of Pines, который также переводят как «Сосновый остров»). Он описывает историю некоего Джоржда Пайна, в 1569 году в 20 лет устроившегося бухгалтером на торговое судно, следовавшее в Ост-Индию. У мыса Горн оно по доброй традиции потерпело крушение и было отнесено куда-то за Мадагаскар.
В итоге на необитаемый остров в Индийском океане смогли выбраться лишь пять человек: сам Пайн, дочь капитана корабля, две белые и одна черная служанка. Как-то договорившись со всеми дамами, к 60 годам Пайн произвел на свет 565 детей, а в 1667 году на момент написания книги, когда самому Пайну исполнилось 98 лет, население острова составляло 12 000 человек. Робинзон Крузо кусал бы локти от зависти.
Где нас нет
Уже в XVIII веке выдуманные миры антиподов, как, впрочем, и жанр утопии, утратили былую популярность. Постепенно становилось понятно, что никаких обитаемых земель у Южного полюса нет, да и в Северном полушарии начались войны и революции, так что людям было чем заняться.
А когда началось активное освоение настоящей Австралии и Океании, стало как-то неловко фантазировать об антиподах — представить, что они ходят вверх тормашками, могла только девочка Алиса.
- Источник:
- Adrian Sherratt / Alamy via Legion Media
Пожалуй, в современной литературе сохранился только один отголосок древней завороженности «противоположным миром» — и то скорее как продолжение античной теории, что южные континенты должны уравновешивать северные.
В цикле Терри Пратчетта «Плоский мир» на востоке присутствует континент, просто названный «Противовес», главное назначение которого как раз в том, чтобы сбалансировать основной континент, расположенный на западе.
Поскольку мир у Пратчетта действительно плоский и покоится на слонах и черепахе, то речь не идет об антиподах — все население ходит по одной ровной поверхности.
Континент Противовес скорее является аналогом Китая. Он меньше по размеру главного континента, но гораздо тяжелее, потому что его почва до отказа набита золотом.
И все-таки, хотя уже давно исследованы и Южное полушарие, и даже Антарктида, миф об антиподах не теряет своей привлекательности. Ведь он о жизни, невидимой глазу, скрытой за горизонтом. Как поет группа «Океан Ельзи»: «Тільки там, де нас нема, ходять всі на головах».
Материал опубликован в журнале «Вокруг света» № 1, февраль 2023
