«Маяк — свет, сила и отдушина»: как устроена одна из самых редких профессий, которой не учат в вузах

Мы попытались вывести портрет смотрителя маяка и понять особенности профессии. Нашими героями стали смотрители прошлого, с которыми удалось познакомиться благодаря архивам, действующие смотрители, а также те, кто изучает маяки сегодня.

От всех людей, работающих на маяках или исследующих их, шёл свет. Именно они помогали нам ответить на вопросы, почему российские маяки пока нельзя превратить в отели, стоит ли разрушать миф о романтике профессии и в связи с чем в стране и сегодня наблюдается потребность в маяках.

Приведенные выдержки из архивных записей цитируются по материалам Российского государственного архива Военно-Морского Флота, книге «Маяки Балтики» (М., «Красная звезда», 2021).

Первые смотрители маяков. Служение и служба

В Средние века за маяками присматривали монахи и монахини. В этом они находили способ служения людям. Неслучайно в старых документах смотритель называется служащим маяка, служителем. Среди высотных ориентиров, обозначающих побережья на картах и лоциях, имелись не только трубы и башни дворцов, но и купола храмов. Одно из послушаний монахов Соловецкого маяка на Секирной горе и сегодня — включать свет фонарного сооружения.

В России маячное дело начинается с эпохи Петра I — в 1719 году по приказу царя-реформатора на искусственном острове около Кронштадта был установлен Толбухин маяк, ныне признанный одним из старейших в стране. В 1807 году оформляется маячная служба. Сначала смотрителями были военные, с 1861 года — вольнонаёмные. При маяке состоял также денщик и семеро служителей из нижних чинов. Пока на маяках действовала паровая сирена, имелась должность машиниста.

«Профессии „смотритель“ как таковой не существует, это собирательный термин, — объясняет фаролог (ученый, изучающий маяки) Ирина Босенко. — Человек, шедший на вакансию, совмещал 10-12 профессий: он должен был одинаково хорошо разбираться в электрике и механике, в осветительном оборудовании и поварском деле».

Последнее было немаловажно, поскольку на некоторые маяки провизия отправлялась (и отправляется до сих пор) всего два раза в год. Ирина приводит продовольственную корзину смотрителей XIX века: «сахар, соль, масло, крупа, махорка, табачная бумага, мыло, спички. 10-16 пудов того, что можно было сохранить в ледниках». Что касается почты, на дальние маяки письма доставляли почтово-телеграфной конторой, почтовыми голубями.

История маяков хранится в архиве Военно-морского флота, где на протяжении 12 лет Ирина исследует эту тематику и вместе с заведующей читальным залом Еленой Викторовной Никандровой совершает открытия, расшифровывая почерк XVIII века, пробираясь через орфографию XIX века и рассматривая чертежи начала XX века.

Для Ирины не только смотрители настоящего являются хорошими знакомыми (смотрителя Балтийского маяка Валерия Яковлевича Безуглова, встреченного во время подготовки книги «Маяки Балтики», она, как и персонал гидрографической службы, ласково называет: «Маяковлевич»), но и смотрители прошлого. Вслед за Ириной в архивы Военно-морского флота за сведениями о первых смотрителях поехали и мы.

Работа смотрителя маяка 150 лет назад: читаем архивы

Об устройстве на работу: обращение мещанина Чупрова

Согласно общему правилу, смотритель обучал подчиненных, затем выбирал из команды самого опытного и способного и назначал старшим служителем. Поэтому при приеме на должность смотрителя предпочтение отдавалось людям, которые имели соответствующие навыки: уже ходили в море на судах, умели управлять шлюпкой, были знакомы с сигналопроизводством, ведением метеорологических наблюдений и отчетности.

Иногда смотрители просили учесть свой опыт. Перед нами документ «О внесении в список кандидатов на должность смотрителя одного из маяков Балтийского моря А. Н. Чупрова». В обращении, адресованном «императорскому высочеству Великому Князю Алексею Александровичу», шлиссельбургский мещанин Александр Николаев Чупров говорит, что раньше был смотрителем Экгольмского маяка, но в связи с болезнью оставил службу. Теперь же обращается «с почтительнейшею просьбою»: «не изволите ли признать возможным, при открывшейся вакансии, на одном из Балтийских маяков удостоить меня принятием на службу, и, в ожидании назначения, соблаговолите дать мне, в виду моей бывшей службы, преимущество перед кандидатами, которые обязанностей смотрителей маяков еще не исполняли».

Дело Чупрова содержит и другой документ, за авторством контр-адмирала. Последний пишет, что многие просители имеют бо́льший опыт работы на маяках, потому «мещанин Чупров не заслуживает особаго внимания для отдачи преимущества против других».

Об обязанностях смотрителя: инструкция Леонтия Спафарьева

К 1920 году инструкция разрастается до двухсот положений. Отныне смотритель следил, «чтобы береговые жители не разводили возле маяка костров, огонь которых мог ввести в заблуждение мореплавателей», занимался мелким ремонтом, сверял часы, вёл опись маячного оборудования, а в свободное время мог выращивать огород, разводить птиц и животных.

О заработной плате: счастливая история Алексея Захарова

Жалованье смотрителям начислялось исходя из условий жизни и работы, а также и «сложности оптического аппарата». На маяке отдалённого острова Большой Тютерс, который находился «на главном торговом пути сообщений» и обладал линзой первого разряда, смотрители были удостоены высшего оклада содержания — в год им платили 350 рублей жалованья и 350 рублей «столовых».

Средства не всегда поступали вовремя. Иллюстрация тому — дело «По жалобе надзорщика маяка Сухо Алексея Захарова за неуплату ему денег за различные мелкие работы на маяке и жалованья за 3 месяца 1904 года». Смотритель пишет «прошение о возвращении его личных средств, затраченных на содержание маяка»: в течение 6 лет он производил «осмоление и ремонт […] озёрных лодок», менял мачты и якорный канат, чинил паруса. На это инженеры отвечали, что оплатят лишь капитальный ремонт, а «в мелочь ходить не желали».

Захаров жаловался: «И до того я надоел всем моими просьбами, что был незаслуженно ругаем пьяницею, подлецом и сукиным сыном, это все за то, что я требовал своих трудовых денег, затраченных на поддержание казенного имущества».

У истории — удачное завершение: смотрителю выплатили жалованье за 3 месяца службы и добавили «сочувственные» средства — ещё 300 рублей.

О контрабанде: и вновь Алексей Захаров

Мы не торопимся прощаться с Алексеем Захаровым. 1911 год связан с громким делом. В доме смотрителя в Новой Ладоге проводят обыск, где обнаруживают «4 ящика контрабандных финских спичек массой 73 килограмма, 1,5 кг финской ваты и шлюпку „Мираж“, провезённую мимо таможенного контроля».

Но и здесь Захарову повезло: оправдали как «человека тёмного и не развитого», крестьянина, который к тому же спасал людей. Но контрабанда на маяке с тех пор стала носить самое тяжелое наказание по закону.

Впрочем, случались со смотрителями и более тревожные происшествия. В архивах есть «Переписка о служителе Гогландского маяка Ефиме Чидаеве, объявившем себя покушающим на цареубийство». На документе дата — 1880 год.

О спасении утопающих: подвиги Егора Садовникова

«Первые МЧС на море — это смотрители», — утверждает Анастасия Макарова. Подтверждение тому — Егор Садовников, 30 лет служивший на маяке Соммерс и основавший целую династию маячников. В 1861 году его небольшая маячная команда спасла 136 человек, детей и взрослых, с тонущего парохода «Александр II».

Этот смотритель спасал мореходов не единожды. 1888 году Садовников, служащие Лара Питканен и Карл Суомалайненом на весельной шлюпке вышли в залив на помощь терпевшему крушение норвежскому барку «Сирак». В вахтенном журнале смотритель пишет об удачном исходе: к утру «все собрались вместе и помолились. […] Сварили кофий, который разлили по полчашки на каждого, команда обогрелась, люди сделались бодрыми. Я же явился к командиру внутренней брандвахты».

О семьях маячников: отпуск майора Андреева

Изначально на маяках служила команда из мужчин. В 1905 году подписывается документ «О разрешении зачислять в состав обслуживающего персонала маяков членов семей служащих». С какой целью? «Для улучшения семейнаго быта его». Фаролог Ирина Босенко иронизирует: «Ранее мужская команда была способна выпить все горючие припасы».

О женщинах на маяке: служба Маруси Багрецовой

В 1910–1911 годах ведётся «переписка о возможности найма женщин служащими на маяки», и вскоре на маяк разрешают принимать женщин. Однако женщины редко занимают должность начальника маяка.

В «Прошении на поступления на разные должности» от 1908 года читаем, что крестьянке Марии Каулин велено «предоставить […] место женской прислуги при маяке, места же служителя при означенном маяке, которое занимал ея покойный муж, ей предоставлено быть не может».

Официальное трудоустройство женщин, как и мужчин, начиналось с 18 лет. Однако порой к работе приступали и более молодые члены семьи. Когда Евлампий Багрецов, смотритель Святоносского маяка на Кольском полуострове, ослеп, его одиннадцатилетняя дочь Маруся самостоятельно вела службу на маяке, обращаясь с технической частью и делая доклады о проходящих судах, за что в 1915 году получила серебряную Георгиевскую медаль — возможно, первую награду Первой мировой войны на Белом море.

О медицине: вердикт врача Панова

Среди документов архива обращает на себя внимание текст «О благополучии на маяках». О благополучии может красноречиво поведать медицинское обеспечение. В целом смотрители и служители имели право на бесплатное лечение. На некоторых маяках — в частности, плавучих, — служил фельдшер по вольному найму. На Белом море была утверждена должность врача Дирекции маяков и лоции.

Смотрители получали «аптечку с наставлением […] и руководством о способах спасения утопающих». Однако в начале XX века медикаменты отправляли на маяки в банках, подписанных на латыни. Смотрители с трудом справлялись с чтением и применением. Об этом свидетельствует следующий случай: 1909 год, Каспийское море, маяк Свиной. Панов, старший врач, осматривает аптечку смотрителя, которую находит «в самом жалком неудовлетворительном виде». Спрашивая, что предпримет смотритель, если заболеет кто-либо из команды, слышит, что тот «предоставит человека времени».

И еще одно свидетельство истории. В 1882 году, после инспекции на внешние острова Финского залива, на маяки отправили брошюры Гидрографического департамента Морского министерства. Отдельной статьей была описана помощь человеку, который пытался повеситься.

Об увольнении: снятие с маяка смотрителя Лахмытова

Смотрителей прошлого порой все же увольняли с маяка. Это случалось как по вине самих смотрителей, доказательство чего — хранящийся в архиве «Список лиц, уволенных из лоцманских организаций за неблаговидные поступки», так и по другим причинам.

В Гражданскую войну, в 1918 году смотритель Лахмытов с маяка Сескар, первого чугунного маяка России, пишет: «Если Главное гидрографическое управление не считает необходимым мое пребывание на маяке, то покорнейше прошу снять меня с семейством с маяка, так как в настоящее время жизнь здесь крайне невыносимая. Маяк занят финляндскими белогвардейцами, […] и, хотя ведут себя корректно, но я без их распоряжения ничего не могу делать». Официальный ответ: «Ввиду перехода маяка к Финляндии смотритель с 1 июля считается уволенным…»

Как сегодня стать смотрителем: отвечает Владимир Ергер

В Музее маячной службы бытует шутка: «Единственный легальный способ попасть на маяк — устроиться на него».

О том, как это сделать, мы спросили бывшего начальника отделения маячной службы Ломоносовского района Гидрографической службы и основателя кронштадтского Музея маячной службы Владимира Ергера.

Владимир проводил собеседования для будущих смотрителей. «Цель — выяснить, насколько человек готов. Есть ли навык обращения с дизельгенератором, нужный не столько для работы маяка, сколько для жизни самого смотрителя».

В профессию берут и штатских, иметь опыт военного необязательно. Обращают внимание на здоровье и готовность к изоляции: «на некоторых маяках сбе́гать в аптеку или в магазин за шурупом не удастся».

Многие из тех, кто подаётся на вакансию, плохо представляют себе действительность профессии, окутанной романтическим ореолом. На вопрос о том, что, по их мнению, будет входить в обязанности, отвечают: «Смотреть рассветы и закаты». Владимир приводит пассажи мотивационных писем соискателей: «Я — тот человек, которого вы ищете. Неконфликтна. Справлюсь с электрикой и изоляцией. Единственное: люблю театр. Будет ли возможность дважды в неделю ездить в город на спектакли?».

Есть и другие моменты: «Порой, прочитав резюме, остаётся не вполне понятно, что перед нами за человек и зачем ему маяк. У него высшее образование, был директором, имел бизнес. Осознаёт ли он, что зарплата на маяке далека от директорской? Уж не обанкротился ли он и не ищут ли его приставы?» «Есть, — добавляет Владимир, — ещё один тип людей: работал в IT, никогда не управлялся с дизелем. Инструкция имеется! Быстро обучаюсь! Справлюсь!»

Все перечисленные ответы заставляют работодателя усомниться в кандидатуре. «Возьмёшь — и будет через месяц: снимите меня с маяка». Главное качество смотрителя, по мнению Владимира, — «не бояться работать».

«И всё-таки миф о профессии разрушать не нужно. Это хороший, светлый миф. И можно ведь вправду любоваться закатами и рассветами. Всё сделал — любуйся, пожалуйста. Маяк, как-никак, не станок, а дом». Кстати, вот полная должностная инструкция смотрителя, размещенная фондом «Русское маячное общество».

Смотритель маяка в отпуске: Дмитрий Архипов

Обычно команда насчитывает от двух до восьми человек и зависит от количества техники на маяке. Это могут быть: начальник, техник, инженер, электромеханик, механик. Или только начальник и техник, как на острове Большой Тютерс, население которого — два человека и куда продукты привозятся дважды в год.

Познакомившись с Дмитрием Архиповым, смотрителем маяка острова Большой Тютерс, невольно вспоминаешь многочисленные занятия известных смотрителей прошлого. Например, Николая Бестужева — декабриста, художника и помощника смотрителя Балтийских маяков. Или — поэта Иосифа Бродского, в самом конце 1950-х служившего на маяке «на выходе из ленинградского порта».

Дмитрий Архипов также человек разносторонний и владеет не одной профессией. До того, как занять в 2018 году должность начальника маяка на острове Большой Тютерс, он ходил на подводной лодке, работал промышленным альпинистом, возглавлял станцию метрополитена и даже ремонтировал языки колоколам.

До самого острова добраться мы не смогли — закрыта навигация, а оформление про́пуска занимает долгое время. Зато — счастливый маячный случай — у Дмитрия начался отпуск, и мы увиделись на Гостином дворе в Санкт-Петербурге. Там же состоялась октябрьская ночная прогулка со смотрителем для подписчиков сообщества, которое Дмитрий ведёт в социальных сетях, публикуя отрывки из жизни. Рекомендовалось запастись термосом, графиком развода мостов, радиостанцией и вопросами.

Население Большого Тютерса — два человека, поскольку жизнь связана с опасностью: со времён Второй мировой войны территория не до конца разминирована. Так было не всегда. Когда-то там располагалась финская деревня. На острове побывал Пётр Кропоткин — известный нам как революционер-анархист, он был также выдающимся географом, вот и на острове проводил геологические наблюдения. Дмитрий считает, что на формулирование концепции об анархии Кропоткина навёл быт финской деревни.

Отпуск Дмитрия длится 30 дней. Нужно взять в городе всё, что может понадобиться по возвращении на остров: «Забуду одну деталь — не смогу починить машину».

Иногда на острове происходят удивительные вещи. Однажды на берегу Дмитрий нашёл бутылку с запечатанным письмом. Его автором оказался мальчик из Австрии. Дмитрий отправил электронный запрос администрации австрийского города с просьбой связаться с семьёй мальчика. Мама мальчика выслала его фотографию.

Во время беседы с Дмитрием возникло большое желание немедленно отправиться на Большой Тютерс. Стоя между колонн Гостиного двора, мы стали думать, как легально попасть на остров. «Корабль идёт только дважды в год, весной и осенью, — сказал на это Дмитрий. — Есть ещё вертолёт, прилетит через час, но это будет стоить… Есть ещё попутка. Корабельная. Но незадача: могут доставить на несколько часов и забыть на пару месяцев».

Наша поездка откладывалась. Мы же продолжили беседовать со смотрителями. И смотрительницами.

Жизнь до и после маяка: Юлия Рыбакова

Напарницей Дмитрия Архипова с 2019 по 2023 год была Юлия Рыбакова. До того, как устроиться техником маяка на остров Большой Тютерс, она разводила коз в Рускеале.

«Моя деятельность до маяка была связана с деревенским туризмом, — рассказывает Юлия. — Был опыт совмещения работы животновода, хозяйки кемпинга, сыродела и козовода. Маяк — это почти как жизнь в глухой деревне, разве что с большей изоляцией. Но после опыта проживания в лесу, без электричества и дорог островной быт проще воспринимается».

Вот уже год как Балтийское море сменилось у Юлии псковской глубинкой, куда она решила переехать, чтобы продолжать разводить коз, делать сыр, восстанавливать заброшенный сад и создавать картины. Главным навыком, подаренным маяком, она считает «спокойное принятие неизбежных или внезапных трудностей». На вопрос о том, сложнее ли ей, как женщине, было работать на маяке, отвечает: «ответственность, серьёзность, понимание ситуации и работа в команде не зависят от гендера. Разве что не очень нравилось управлять грузовиком. Но есть слово — „надо“».

Ирина Босенко, побывавшая на острове, вспоминает о том, как Юлия дала ей, замёрзшей, свою куртку. Уговорила взять с собой, зная, что следующий корабль — с другой курткой — придёт лишь через полгода.

О людях, которые остаются смотрителями, Юлия говорит: «многое работает именно благодаря упрямству и ответственности маячников» (так друг друга называют сами смотрители). Они следят за тем, чтобы исполнялось основное правило: «Маяк должен светить всегда. Он прост. Он вечен в своей простоте».

Даже если сегодня Юлия занимается другим и, как делится в блоге, скучает по морю, складывается ощущение, что бывших смотрителей маяков не бывает.

Вне «впаянности»: Анна Михайлова, правнучка смотрителя, художница

С историей Анны Михайловой мы познакомились благодаря «Маячным историям», единственному русскоязычному журналу о маяках, который издавала фаролог и гид по маякам Анастасия Макарова.

В 2017 году в рубрике «Маячные люди» вышло интервью Анастасии с Анной. Из него мы узнали, что прадед Анны до революции работал в гардеробе в Государственной думе, а после — устроился смотрителем Толбухина маяка, где служил с семьёй в течение 25 лет. У самой Анны во время учёбы в конце 1980-х годов было ощущение, что «сделать в жизни что-то своё почти нереально» из-за всеобщей «впаянности» советской системы. «Знание, что мой прадед всё-таки как-то вывернулся и нашёл себе такое место в жизни, давало мне надежду, что всё возможно», — рассказывает Анна.

Анна посетила маяки, в том числе Толбухин, на котором служил прадед. Впечатления от пребывания на маяке сформулировала так:

7 лет спустя связаться с Анной Михайловой посчастливилось и нам. С тех пор она узнала, что прадед не был в эвакуации, как предполагала, а умер в 1940 году. Справку об этом выдали в Кронштадте, куда Анна ездила узнавать сведения.

Сама она продолжила лишённый «впаянности» творческий путь: «В 2018 году, при вступлении в Союз художников России, я сделала серию работ с маяками. Приняли сразу».

Общественный интерес к маякам связан, по мнению Анны, с «символом свободы от земных забот»: «Моряки, я слышала, говорят: „Ну, вы — люди земные“. И правда: мы земные, нас много. А есть морские, избранные, неземные. И нас к ним тянет».

После беседы мы задались вопросом: не находится ли дело тех, к кому нас «тянет», под угрозой исчезновения?

Исчезнет ли профессия смотрителя маяка?

Татьяна Дмитриева — действующая смотрительница Шепелёвского маяка, принадлежащая к маячной династии, так отвечает на этот вопрос: «Пока многие маяки обслуживаются людьми. И пусть так будет как можно дольше. Увольняться трудно. Когда были сокращения, уходили со слезами. С маяком сживаешься. Он становится своим. Воспринимаешь его как друга. Включать и выключать маяк — наш ритуал, обряд, священнодействие».

«Профессия смотрителя маяка уходит в прошлое, — констатирует гид по маякам Анастасия Макарова. — Во многих странах маяки автоматизированы. Во Франции смотритель имеется лишь на Кордуанском маяке. Маяки России также постепенно автоматизируют».

Однако говорить о полном исчезновении профессии преждевременно: «От света маяков по-прежнему зависят жизни моряков и пассажиров. Больше не нужно не спать каждую ночь, зажигать и гасить лампы вручную, звонить в колокол каждый час в туманную погоду. В прогрессе нет ничего плохого, но важно сохранять маячное наследие, и с этим всё не так просто. В любой стране».

Сохраняя наследие: как открыть музей на маяке

До того, как стать создателем первого в России Музея маячной службы, начальник отделения маячной службы Ломоносовского района Гидрографической службы Владимир Ергер столкнулся с тем, что туристические группы приезжали на маяки, делали фотографии и публиковали. Тогда он позвал группы на «разъяснительно-профилактическую беседу». Услышал жалобы: в других странах можно посещать маяки, в России запрещено. В других странах есть музеи маяков, у нас — нет.

Действительно, в некоторых странах существует паспорт, в который туристы могут собирать штампы о посещённых маяках, а внутри маяков нередко устраивают гостиницы.

Вскрылся, признаёт Владимир, «глубокий конфликт»: «представитель власти и администрации с одной стороны, и простые люди, которые видят в маяках историческое и культурное наследие, — с другой».

«Открыть для посещения маяки со смотрителями нельзя», — резюмирует Владимир.

Так считают, в первую очередь, сами смотрители. Пусть группы туристов и означают финансирование, которое пойдёт на поддержание маяка и заработок, но маяк — прежде всего дом, место, где живёт семья, а значит — нужно сопоставить риски. «А вы бы хотели, чтобы в ваш дом приводили экскурсионные группы?» — вспоминает экскурсовод Светлана Лысенко фразу из разговора со смотрителем.

«В автоматизированных же маяках, — полагает Владимир, — музеи сделать можно. Пойти по пути общемировой практики. Например, в США принят закон, по которому любой человек может взять маяк в аренду, развивать там туристическую и культурную деятельность, соблюдая обязательства: сохранять безопасность, не допускать изменения окраски маяка, не входить в фонарное помещение и быть готовым в любой момент маяк покинуть. Во многих странах маяки выведены из военного министерства и закреплены за администрацией ближайших портов, которые и регламентируют посещение маяка».

О сложности превращения российских маяков в музеи говорит и гид по маякам Анастасия Макарова: «Все морские маяки России принадлежат Министерству обороны. Частные компании не могут проводить там ремонт». Реставрация маяка Анива на Сахалине, который хотят превратить в туристический объект, стала возможной после передачи его военным ведомством в собственность региона, и теперь восстановление осуществляют областные власти.

Мешает таким инициативам и местоположение. «Маяк Толбухин находится посреди Финского залива. Безопасно доставлять туда туристов сложно. Но вот Осиновецкий маяк, герой Дороги жизни, который тоже начали ремонтировать, мог бы стать маяком-музеем», — считает фаролог.

Примерами удачной работы в этой области Анастасия считает два маяка-музея в Калининградской области: плавучий маяк Ирбенский и кирпичный маяк в поселке Заливино — Риндерорт. «Оба они были деактивированы и брошены на произвол судьбы. Музей Мирового океана добился разрешения на их превращение в музейные объекты».

*****

Но вернёмся в 2017 год, к «профилактической беседе» между представителем администрации и туристическими группами.

— Может быть, тогда вы сделаете музей? — спрашивали Владимира.

— Конечно, нет, — вспоминает он тогдашнюю свою реакцию.

Некоторое время спустя, вместе с сослуживцем Михаилом Бородавкиным, Владимир все-таки решил создать музей. Не на маяке, а на форте Константин, в Кронштадте. «Белые стены, пол, несуразная проводка. Два с половиной месяца работы». И вот — в июле 2017 года открыт музей. В нём 7 лет спустя мы и беседуем с Владимиром.

^{«Игра света линзы маяка». Фотографии сделаны Жанной Крутовой в Музее маячной службы}

Почему нам нужны маяки

Рождение интереса к маякам в России можно датировать 2010-ми годами. Помимо Музея маячной службы, вокруг маяков одновременно возникает сразу несколько проектов.

В 2015 году, работая над сценарием документального фильма «Путешествие по маякам Ленинградской области», Анастасия Макарова поняла: «В России маяки не считают морским наследием», и пришла в клуб путешествий «Нам светло» с мыслью: «Чем больше люди будут знать о маяках, тем уважительнее будут к ним относиться». В 2016 году писатель Светлана Лысенко запустила сообщество ВКонтакте «Сказки старого маяка», в котором были собраны литературные произведения о маяках и появилась возможность общения увлеченных темой людей. В 2017 году Анастасия и Светлана объединили два сообщества — клуб путешествий и творческий блог. Так возник первый русскоязычный журнал о маяках «Маячные истории».

Создавали его «однодумцы», «маячные души», волонтёры. Светлана, ставшая редактором журнала, делится: «Подчас исследование маяков напоминало детектив. Как идентифицировать неподписанный маяк на картине импрессионистов, сквозь название „Маяк, утро“ догадаться, о каком маяке шла речь?».

Задача проекта — популяризация. «Маячная история говорит не об успехах, не о карьере, а о смирении. Она не изучается. Это целый пласт, драгоценный для воспитания. Вот девочка одиннадцати лет не испугалась и с маяка подала сигнал кораблям. Себя спрашиваешь: а я бы смог?»

Над тем, чтобы распространять знания о маяках, работают Эмилия и Никита Красновы, создатели сувенирной продукции «Маякоманьяки». «Проекту предшествовало увлечение, — рассказывает Никита. — В 2016 году Эмилия нарисовала 8 открыток, мы их напечатали и предложили Музею маячной службы. В 2020 году запустили игру. Сделали карты-путеводители. Ратуем за туризм по маякам».

Информация о доступе к маякам собрана в приложении «Маяки России» — его разработал Алексей Немов, автор и других приложений о маяках в соседних странах, в 2021 году. «В России нет общедоступных списков маяков и навигационных знаков. Вот и собрал список маяков, распределил по регионам, показал пользователям», — пишет Алексей. Зачастую маяки не приносят дохода: «Делаю на энтузиазме. На приложениях никак не зарабатываю, наоборот, есть обязательные расходы».

Владимир Ергер резюмирует: «Маяки всегда были рядом, но никто о них не спрашивал». Татьяна Дмитриева, смотрительница Шепелёвского маяка, объясняет это так: «Раньше маяки так популярны не были. Интерес возник в 2010-х годах. В социуме что-то случилось. В российском. Так в США в своё время как идея появились хиппи».

Вместо заключения

На протяжении веков профессия смотрителя менялась. Теперь вместо почтовых голубей ве́сти о маячной жизни распространяются благодаря сообществам ВКонтакте, а вместо радиолы с пластинками, которую дарили в середине XX века за хорошую службу, составляется «Плейлист смотрителя маяка» в период самоизоляции.

С профессии слущивался романтический ореол. На место мифа заступало нечто большее: красота действительности, правда без вымысла и прикрас.

Маяк и работа смотрителя оказались темой парадоксов.

Как бы ни хотелось приблизить маяки к людям, сделать из них музеи, отели и арт-резиденции, на данный момент это невозможно, поскольку маяк прежде всего — дом смотрителя. А понимания, как сделать это безболезненно и безопасно для самих смотрителей, пока что нет.

Тем временем вот уже более 10 лет живёт не только интерес — потребность в маяках. «Впаянность» и городская «расхристанность», о которых пишет правнучка смотрителя, вблизи маяков пропадают. Появляется вера в возможность «сделать в жизни что-то своё», внесистемное, от чего на много миль — морских и земных — проливался бы свет.