Металлурги и демиурги: 6 инженеров, прославивших промышленный Урал

Это вариант русского мира, но с особой системой ценностей, с особой мифологией, с особыми культурными героями. А русская горнозаводская идентичность, она же — уральская идентичность, оказалась эталоном индустриализма.

В Мотовилихинском районе Перми на бульваре под зеленью берёз водружён необычный памятник: господин в сюртуке и форменной фуражке возле странного приспособления непонятного назначения. Приспособление — это первый в мире электросварочный аппарат, а господин — изобретатель сварки инженер Славянов.

Инженеры — демиурги промышленного Урала. Они формировали картину мира. На заводах не священники, а инженеры объясняли мастеровым, отчего в тучах гремит гром и зачем народу государство. Инженеры принуждали детишек учить грамоту и ставить «пиески» в заводских театрах. От инженеров Урал перенял рационализм мышления, потому что инженеры хладнокровно заменили теологию технологией. Инженеры определяли, как жить заводам, и бывало порой, что не батюшка с матушкой, а инженер решал, жениться Ивану на Марье или не судьба.

Они появились далеко не сразу. Горным заводам понадобилось время, чтобы дойти до вершин совершенства. Этот рубеж был взят при государыне Екатерине II, и Россия превратилась в мирового промышленного лидера. Блюсти свои позиции держава обязала горных инженеров — выученных и вымуштрованных знатоков механизмов и минералов.

В 1773 году в Петербурге Екатерина учредила Горное училище. Оно не раз меняло название: было Горным кадетским корпусом, Институтом корпуса горных инженеров, Горным институтом, Горным университетом.

Фасад здания Горного института в Санкт-Петербурге, до 1917 г.

Санкт-Петербургский горный университет, 2018

1 из 2

Фасад здания Горного института в Санкт-Петербурге, до 1917 г.

Источник:: Общественное достояние

Сейчас это Национальный минерально-сырьевой университет «Горный». Но под любым названием «Горный» был кузницей российской промышленной элиты.

На Урале горный инженер оказался проводником разумного мироустройства. Заводские технологии должны соответствовать законам природы, а правильно организованной работе завода должна соответствовать правильная организация общественной жизни.

Инженеры стали агентами социальной справедливости. И процветала высокая традиция, чтобы инженер был не только администратором и производственником, но ещё и учёным. Таким вот образом — аккумулируя в себе идеалы — горный инженер на Урале превратился в носителя идентичности.

Инженеру верили будто отцу. «Слово инженера» считалось самой надёжной клятвой, ведь инженер отвечал не за честь мундира, а за порядок вещей.

Гибель «горнозаводской державы» и самые радикальные перемены не истребили уральский культ инженеров. Инженеры по-прежнему демиурги Урала. Им ставят памятники у заводских проходных, чтобы те каждый день напоминали народу, кто проектирует эту вселенную. И промышленные городки по-прежнему запоминают не мэров и губернаторов, а инженеров градообразующих предприятий, которых здесь запросто называют не по имени-отчеству, а по статусу — «главный».

Идеалист

Первые профессиональные инженеры Урала получались из сыновей рабочих, прошедших на заводах горнило «цифирных школ», или из поповичей.

Андрей Дерябин родился в 1770 году в семье дьячка из церквушки деревеньки Дерябино близ завода Верхняя Тура. Батюшка выучил сына и отдал в Духовную семинарию в Тобольске, но глаза страстотерпцев смотрели на Андрея слишком взыскующе, и семинарист решил менять мир к лучшему не смирением, а борьбой. Дерябин оставил семинарию, уехал в столицу, поступил в Горный институт и надел чёрную треуголку с золотой каймой и красный камзол с орлёными медными пуговицами.

Он стал блестящим инженером. После учёбы его услали на дикие Нерчинские заводы, но даже отсюда Дерябин сумел шагнуть на первые ступени карьеры: шихтмейстер, берг-гешворен, гиттен-фервальтер…

В 1796 году казённая карета увезла его в Европу, где Дерябин должен был совершенствоваться — и шпионить.

После трёх лет стажировки в Германии, Франции и Англии инженера лучше Дерябина в России не было. Император Павел пригласил его руководить заводами Кабинета — то есть своими личными предприятиями. Сын уральского дьячка получил возможность влиять на промышленную политику всей империи.

С 1801 года генерал Дерябин на Урале командовал горными округами казны — Гороблагодатскими, Богословскими, Камскими, Юговскими заводами и соляными промыслами города Дедюхина. Заводы еле дышали, потому что с 1782 по 1797 год после непродуманной реформы они были под рукой губернаторов, а не горных генералов из Екатеринбурга. Управлять заводами чиновники не умели, зато воровали — виртуозно. Дерябину пришлось восстанавливать всю промышленность.

Генерал Андрей Дерябин, несостоявшийся священник, был идеалистом — но решительным и деятельным. Он первым воплотил в себе классический образ горного инженера. Он постановил на всех заводах иметь школы и госпитали. Он обязал инженеров учреждать «музеумы»: собрания геологических образцов, «куриозов» и моделей машин. От этих «музеумов» и начнётся изучение Урала — сплав истории мирового технического прогресса, российской истории и региональной географии.

Главное дело инженера Дерябина — Ижевский оружейный завод. Европа крошилась под ударами Наполеона, Россию втягивало в большую войну, и армия нуждалась в новых ружьях. В 1807 году генерал Дерябин начал полную перестройку ветхого завода на речке Иж. Соратником Дерябина стал архитектор Семён Дудин.

За три года генерал и архитектор возвели самый мощный в мире завод, завод-дворец эпохи классицизма. Многоэтажный корпус с колоннадой увенчала высокая башня-колокольня. Слева и справа заводской ансамбль замыкали величественные комплексы арсенала и госпиталя. Иностранным специалистам выстроили проспекты из деревянных палаццо. В Ижевске металлург Дерябин и художник Дудин создали город-образец, идеальный полис, промышленную утопию XIX века.

В 1810 году Дерябина перевели в Петербург. Он стал первым директором вновь заведённого Департамента горных и соляных дел и возглавил Горный институт. Это при нём архитектор Воронихин возвёл для Горного гранитный Парфенон. Ещё Дерябин командовал Монетным двором, куда по его приказу из Англии привезли паровую машину для чеканки монет. Изначально эта машина делала пуговицы. В 1812 году генерал Дерябин убедил Сенат принять закон о разрешении частной добычи золота, и вскоре в казну хлынул золотой поток.

В Петербурге Дерябин вступил в масонскую ложу. Ему, идеалисту, оказались созвучны велеречивые идеи масонов, символика циркулей и молотков. Он не был заговорщиком и много раз заявлял:

«Государство и честные люди должны быть в согласии».

Но граф Аракчеев, истребитель либеральной «чесотки», узнал о членстве Дерябина в ордене иллюминатов и сообщил государю, что Дерябин — фармазон. В 1817 году Дерябин попал в опалу: его отправили в отставку и отовсюду уволили.

Его пригласил к себе граф Николай Румянцев, такой же идеалист. Румянцеву нужен был начальник для разных мелких мануфактур. И титан Дерябин уехал под Гомель руководить ткацкими мастерскими и винокуренными промыслами крестьян.

Такая жизнь была не для него. В 1820 году горный генерал Андрей Дерябин слёг и тихо сгорел от воспаления лёгких. Ему было всего 49 лет. Его похоронили в ярославском монастыре. В 1907 году на набережной в Ижевске установили памятник Андрею Дерябину, а в 2002-м прах генерала перевезли в Ижевск.

И ещё на славном Ижевском заводе от генерала Дерябина повелась традиция награждать лучших оружейников «мундирным отличным кафтаном». 528-м по счёту дерябинский кафтан надел легендарный Михаил Калашников.

Воркующий голубь, ревущий медведь

Эпическая твёрдость воли и лирическая мягкость сердца причудливо сочетались в характере и судьбе инженера Николая Мамышева.

Он родился в 1777 году под Новгородом. Хоть и дворянская, но бедная семья не могла обеспечить будущего, и мальчика отдали на пансион в Горный корпус. Завершив учёбу, Мамышев работал на многих предприятиях Урала — на Николае-Павдинском, Нижне-Исетском и Каменском заводах, на Пышминской и Берёзовской золотопромывальных фабриках.

В 1820 году он возглавил крупнейший казённый округ — Гороблагодатский, в 1826 году — Воткинский. А потом ушёл в отставку, уехал в Гатчину и доживал век на мызе с лирическим названием «Мой приют».

Мамышев занимался брутальными делами: на угрюмых заводах ржавой горы Благодать он восстановил производство орудий, а на грохочущих «фабриках» поставил «скоробьющие» молоты. В таёжных урманах он искал и находил россыпи золота и платины.

В заводской лаборатории в горне он сумел получить «уральский металл» — соединение платины и меди, и разгадывал тайны дамасской стали. И этот же суровый инженер по ночам, закрыв ставни окон, при свече строчил душещипательные сентиментальные романы. Их публиковали столичные журналы.

Мамышев оказался нечестолюбив до самоотречения. Никому не говорил, что это он вручил Пушкину для печати «Записки кавалерист- девицы» Надежды Дуровой. Не требовал наград за открытие месторождений и уступил инженеру Соболевскому авторство идеи платиновых монет.

Легко отдал залётному гению Гумбольдту славу предсказателя алмазов Урала. Себе Николай Мамышев оставил трогательные и упоительные сочинения смиренного литератора. Но зато душа его была спокойна, а мир после него стал чуть-чуть лучше, богаче и добрее.

Инженер-гренадер

Петербургский лейб-гвардии гренадерский полк в 1804 году был изумлён поступком двадцатитрёхлетнего прапорщика Петьки Соболевского. Выпускник престижного Шляхетского корпуса, он вдруг пренебрёг пирушками, парадами и дуэлями, подал в отставку и поступил на службу в Министерство коммерции переводчиком. И это было ещё не всё. Оказывается, Петька захотел стать инженером!..

Работа по торговой части давала Соболевскому доступ к технической элите Европы. И в 1811 году бывший гренадер уже предложил государю Александру I блистательный проект освещения столицы газовыми фонарями. Для производства светильного газа Соболевский изобрёл особый агрегат — «термоламп».

Александра отвлекала война с Наполеоном, но иллюминация заинтересовала князей Всеволожских, любителей разных причуд. Так Пётр Соболевский очутился на Урале, на Пожвинском заводе Всеволожских. Заводскую лабораторию князья отдали в полное распоряжение гостя, и Соболевский осел здесь на много лет.

Он не был прожектёром, который изобретает perpetuum mobile, он занимался инженерией горных заводов: проектировал «самодувные печи», прокатные станы и паровые машины. Промышленность пленила его навсегда. Шумиха вокруг затей Всеволожских сделала имя Соболевского известным горному начальству.

В 1824 году ему предложили вернуться в Петербург, построить для Горного института лабораторию и возглавить её работу. Соболевский так и сделал. Точно одержимый, он трудился в этой лаборатории до 1841 года — до конца жизни. Он придумывал системы парового отопления и совершенствовал домны. Он составлял химические номенклатуры — предтечи «таблицы Менделеева». Он искал технику очищения платины, чем заложил основы порошковой металлургии, и руководил чеканкой платиновых монет по идее уральского инженера Мамышева.

Гены шляхтича взяли своё. Как инженер, Пётр Соболевский имел характер воина. Его жизненная стратегия была вполне гренадерской: неизбывное русское несовершенство, словно гранатами, надо закидать техническими проектами.

Бес и прогресс

Первые русские пароходы — главное дело инженера Петра Соболевского. «Клермонт», первый пароход в мире, прошёл по реке Гудзон в 1807 году.

В Петербурге по Неве в 1815 году проплыл первый пароход шотландца Чарльза Берда. А через навигацию на заводе Пожва задымил «стимбот» Соболевского. Инженер поймал идею «в воздухе», без совета иноземцев.

Не сомневаясь, он заложил на верфи подряд четыре парохода. Плёсы Камы вспенили колёса диковинных судов. Соболевский именовал их «пироскафы», а народ прозвал «чёртовы расшивы». Батюшки святили воду, осквернённую бесом прогресса.

Но пароходы Пожвы прослужили недолго: Чарльз Берд, купивший монополию на судостроение, вынудил Всеволожских демонтировать «стимботы». А путеводная звезда осталась сиять над реками России.

Крепостной инженер

Россия знает крепостных художников с их дикими, изломанными судьбами. Но были ещё и крепостные инженеры. Павел Мокеев, сын кухарки, родился холопом Демидовых. Заводская школа открыла таланты юноши, и хозяева отправили Мокеева на учёбу в Питер, потом в Англию и во Францию.

Мокееву было двадцать шесть лет. Он влюбился в юную француженку. Мария Констанция, свободная гражданка республики, и Павел Мокеев, раб Демидовых, обвенчались в Париже в 1841 году. Баре сразу сдёрнули холопа домой.

В Нижнем Тагиле Мокеев возглавил механическую мастерскую: собирал паровые машины и разные агрегаты. Хозяева уважали молодого инженера и в 1847 году даровали ему волю. Но закон оставил его жену рабой. Это разорвало душу Павла Мокеева.

В 1848 году инженер Мокеев погиб, налаживая работу доменной печи Висимо-Шайтанского завода. Мокееву было тридцать три года. Говорили, что он просто не захотел жить.

Машина справедливости

Он умер в Омске в 1851 году в возрасте пятидесяти пяти лет: простудился в деловой поездке. Через полвека обнаружилось, что могилу его ненароком застроили. Так вот и вышло, что замечательный памятник в Златоусте, поставленный в 1954 году, оказался главным местом памяти о горном инженере Павле Аносове.

Павлик был из семьи мелкого тверского чиновника, в тринадцать лет остался сиротой. Его пригрел дед — изобретатель Лев Сабакин. Дед работал на Ижевском заводе под покровительством инженера Андрея Дерябина.

Сообразительного мальчишку Павла Аносова Дерябин нацелил в Горный институт. Так определилась судьба.

В 1817 году Аносов вышел из стен Горного с золотой медалью. С этого золота для молодого инженера начался казённый завод Златоуст, Золотая долина речки Ташкутарган, золотой век горнозаводского Урала… В двадцать один год Аносов начал восхождение по карьерной лестнице. В 1831 году его произвели в командиры всего горного округа и оружейной фабрики. Фабрика производила кирасы, шлемы и стальные клинки, тоже в золоте — «золочёные через огонь»…

С ладони инженера Аносова фабрика — кузница цезарей — взлетела в апогей своей славы. Заводы округа расцвели, а прииски Ташкутаргана извергли фонтаны золота. Павел Аносов пытливо и деятельно изучал окрестности заводов, облазал все горные хребты округи — Таганай, Уреньгу, Ицыл, Ильмены, Жукатау, Сулею, Иремель, Ирендык… Он отыскал тут месторождения золота, руды и самоцветов. Это сплетение кряжей он назвал Златоустовским Уралом и полюбил его навсегда.

Образ горного инженера, созданный Андреем Дерябиным, его воспитанник Павел Аносов довёл до совершенства. Горный инженер — это ещё и учёный, и Аносов создал на заводе Златоуст промышленную лабораторию. Здесь он разгадал древнюю тайну булата, утраченную ещё в Средневековье. Эра Аносова, золотая пора Урала, совпала с триумфом солдафонства и абсолютного бесправия рабочих.

Но инженер Аносов считал заводчан не холопами, а коллегами. Аносов был всегда спокоен и очень вежлив, держал слово и ничего не забывал. Порой мастерам он казался машиной, которая производит справедливость и порядок. И когда в 1846 году Павла Аносова перевели в Сибирь начальником Алтайских заводов, провожать его вышел весь Златоуст, и бабы рыдали, будто на отпевании.

Верхом на пушке

Павел Обухов родился в посёлке Нижне-Туринского завода. Дед у Павла был кузнец, отец выслужился из мастеровых в командиры могучего казённого завода Кушва, и мальчишке не было иного пути, кроме как в Горный институт. Павел Обухов завершил учёбу в 1843 году в возрасте двадцати трёх лет «первым по выпуску».

Он стажировался в Европе и управлял заводами Серебрянка и Кушва — они ещё помнили крепкую руку его отца. Командуя Юговскими казёнными заводами, Обухов разработал способ производства лучшей в мире стали. Никакая пуля не пробивала пластинку из обуховской стали уже при толщине в 2 мм.

Обухова перевели на завод Златоуст командиром фабрики холодного оружия, а инженер принялся хлопотать о производстве стальных пушек. Наконец, в 1859 году под горой Косотур зажгла печи Князе-Михайловская сталепушечная фабрика. Её первые стволы испытали на полигоне Волково поле под Петербургом.

Сам царь Александр II приехал посмотреть на рекордный — четырёхтысячный — выстрел из одного и того же орудия. Когда император выразил опасение, что пушку разорвёт, Обухов пожелал при этом выстреле сесть на пушку верхом. Это был триумф.

Однако дальше всё пошло гораздо хуже. Князе-Михайловская фабрика за четыре года изготовила двести двадцать пушек, но половина из них лопнули при стрельбе. Почему — до сих пор не ясно. Все пушки были забракованы. На фабрике, любимом детище Обухова, поставили крест, Обухову повесили орден и перевели в Петербург.

В столице инженер Обухов с компаньонами построил новый сталелитейный завод — Обуховский. Завод выдал первую сталь в 1864 году. Однако император усомнился в стальных пушках, и компаньоны отвернулись от Обухова: его уважали за прежние заслуги, но никто не верил в его новые идеи.

Отлучение от дела для инженера хуже, чем отлучение от церкви. И в 1869 году в возрасте сорока девяти лет Павел Обухов умер от скоротечной чахотки. А пушки во всём мире ныне, конечно, стальные, и Обуховский завод — флагман отечественного ВПК.

_{Отрывок из книги Алексея Иванова «Горнозаводская цивилизация». М.: Издательство Альпина нон-фикшн, 2022.}