На курьих ножках и у чёрта в решете: как строили деревянные дома на Руси

Дома — будь то княжеский терем или скромная охотничья сторожка — возводили выходцы из незнатных сословий. Они тщательно выбирали место для будущего жилища и заготавливали материал. Опытный плотник владел множеством инструментов: от топора и скобеля до тесла и рубанка. В старину говорили не «построить», а «срубить» дом.

Подготовительные работы  

Перед началом строительства долго искали место для избы, отбирали самые крепкие деревья, до мелочей продумывали облик дома. Избы чаще всего делались из ели, сосны и лиственницы. Эти деревья легко укладывались в сруб, хорошо защищали от холода и не прогнивали. Дубовыми делали те части жилища, которые могли прийти в негодность быстрее всего, — двери и окна.

Выбор «правильного» дерева был настоящей наукой. На поиски подходящего материала шли в лес, расположенный вдалеке от дорог и перекрестков. Старые и больные деревья не трогали, причем связано это было не только с практическими соображениями. Считалось, что такие деревья принесут жителям будущего дома несчастье. Растущие вдоль дорог деревья называли «буйными» и тоже не использовали. Поверье гласило, что буйное дерево может выпасть из стены и придавить хозяина дома.

Небогатые семьи занимались строительством сами, а состоятельные нанимали плотницкие артели. Лучшими считались мастера из Костромы, Ярославля и Владимира.

Заготовку материала плотники начинали в середине зимы. В это время древесина была самой прочной. Сруб готовили в марте и выстаивали на протяжении нескольких месяцев (а порой, и лет), чтобы он дал усадку. За это время подбирали место для избы: сухое, светлое и чистое.

Не обходилось без хитростей и суеверий. Хозяева пекли три небольших каравая и прятали их за пазуху. Затем они приходили на выбранное место и сбрасывали «груз», внимательно наблюдая за его приземлением. Если любой из трех караваев падал коркой вниз, в пригодности стройплощадки могли возникнуть серьезные сомнения. Во время закладки фундамента в каждый уголок по традиции клали кусочек овечьей шерсти и горсть зерна. Этот обряд должен был обеспечить будущим новоселам тепло и достаток.

Местные особенности

Термин «изба» издревле встречался в большинстве регионов России. Вероятнее всего, он происходит от искаженного варианта глагола «истопить». На севере — в Новгороде, Старой Ладоге и Пскове — избы называли истобками. В южных диалектах деревянные жилища прозвали (и продолжают называть) хатами, а в Сибири попросту домами. 

Деревянное зодчество дольше всего просуществовало на севере нашей страны. Причина заключалась в обилии лесов и, как следствие, дешевизне стройматериала. Древесина хорошо защищала жилище от холода благодаря своим природным свойствам.

Строгие северные дома поначалу не имели даже окон и сеней, но со временем сильно изменились и «выросли» до размеров добротных двухэтажных изб с пристройками. Жилые помещения располагались на верхнем этаже, а внизу находился подклет — там хранили домашнюю утварь. Главным украшением таких домов была художественная резьба по дереву как внутри помещения, так и снаружи.

Жители южных регионов строили хаты из глины или кирпича-сырца. Дома на юге были, как правило, меньше северных. Самая распространенная конструкция называлась «четырехстенок», а крыши были четырех- или двухскатными. Подобные здания сохранились в Тамбовской, Рязанской и Орловской областях. За избами, как правило, находился открытый двор с навесами для телег и помещениями для домашнего скота.

На Дальнем Востоке и в Сибири дома рубили из хвойных деревьев, а к началу XIX века одними из первых в Российской империи начали строить так называемые «шестистенки». Большие дома могли позволить себе люди зажиточные или несколько семей, проживавших вместе, под одной крышей. Такая практика получила распространение среди рабочих — они старались найти жилье неподалеку от предприятия, на котором трудились. Богатые алтайские и сибирские усадьбы напоминали крепость с просторной избой и широким двором.

Одно село или деревня в России насчитывали в среднем от трех до семидесяти изб. Дома крестьян строились близко друг к другу, в ряд или двумя рядами. Однако четкой планировки не было, равно как и строгого запрета возводить дом в том или ином месте. Хаотичная застройка усадеб породила массу присказок и шуток. Про деревню с отсутствием мало-мальски логичной планировки говорили: «Черт ее в решете нес, да и растрес».

Избушка из сказки

Зловещий образ избы на курьих ножках, в которой проживает нечистая сила, встречается во многих русских сказках. Почему же именно на курьи ноги поставили сказочники эту необычную постройку, и причем здесь вообще куры?

На самом деле, безобидные птицы никак не связаны со строительством. Словом «куръ» до 1920-х годов обозначали стропила на крестьянских избах (поддерживающие конструкции). Широкое распространение они получили в болотистой местности.

В Москве одну из церквей XVII века местные называли «Николой на курьих ножках», поскольку она, по одной из версий, стояла на пеньках. Перестроенный каменный храм в начале XIX века часто посещала семья Пушкиных. По легенде, необычный вид церкви вдохновил Александра Сергеевича на написание «Руслана и Людмилы».

«Никола на курьих ножках» был знаком и Михаилу Лермонтову, который в университетские годы жил в доме неподалеку. До наших дней церковь не сохранилась: в 1934 году ее снесли по распоряжению советской власти.

Древнейший вариант жилища на Руси — курная изба, созвучная «избушке на курьих ножках». Внутри нее устанавливали очаг без дымохода, то есть, топили помещение «по-черному», будто окуривая его. Дым покидал помещение через окна, дверь и сквозную выемку в крыше. Курные избы просуществовали долго — в русских деревнях их можно было найти еще сто лет назад.

Внутри жилища

Наиболее распространенный по конструкции вариант того, как на Руси строили дома, — русская изба. Она состояла из двух помещений — жилой части и сеней. Последние были единственным местом в доме, куда почти не проникал свет. В этом помещении оставляли обувь и верхнюю одежду, держали корыта и ведра, а в сильные холода забирали туда домашний скот.

Согласно «Толковому словарю живого великорусского языка» Владимира Даля, слово «сени» является производным от «сень» — защита, покров, убежище.

Внутреннее убранство изб на Руси не отличалось разнообразием. Главной задачей было разместить большую семью в жилище, по метражу нередко уступающему современной однушке. Вот почему каждый член семьи, состоящей из семи-восьми человек, должен был знать свое место в избе.

В помещении существовали мужская и женская половины, а спальные места распределялись в соответствии с возрастом человека. Продуманная до мелочей система занятия мест существовала и за обеденным столом. Отец сидел по центру, под образами. По обе руки от него — сыновья. Малолетних детей сажали на лавку — отсюда выражение «семеро по лавкам». Женщины ели, сидя на приставных скамейках или табуретках — так им проще было выйти из-за стола и поднести новое блюдо.

Доминантными объектами внутри жилища были печь и красный угол. Традиционную русскую печь использовали не только для отопления избы, но и для приготовления пищи, сушки зерна и лука, хранения вещей. Типичное расположение печи — справа у входа, «спиной» к окнам. Если печь стояла иначе, хозяйка могла одарить ее уничижительным термином «непряха». Дело в том, что прясть обычно садились на длинную лавку возле печи. Когда последняя находилась далеко от окна, работать было намного труднее.

Главные события семейной жизни отмечались в красном углу с иконами, поучительными лубочными картинками и расшитыми полотенцами. Здесь проходили праздничные обряды и ежедневные моления. Во время уборки урожая первый и последний сжатые снопы непременно приносили с поля в дом и устанавливали в красном углу. В некоторых российских губерниях (например, Великолукской и Смоленской) красный угол называли «кутом», а желанных гостей — «кутянами».

Окна в избе закрывались деревянными задвижками изнутри, а вот стекол на них не существовало вплоть до XVIII–XIX веков. Вместо стекла на раму натягивался бычий пузырь или промасленная холстина. Более обеспеченные хозяева вместо них могли использовать слюду и ее производные — материалы с прекрасными теплоизоляционными свойствами. Зимой в окна вставляли ледяные пластины, вырезанные на замерзших реках. Так в избе становилось светлее, хотя стекла изо льда имели один очевидный минус — время от времени они таяли.

Новые тенденции

В селах, расположенных возле крупных городов, с последней трети XIX века стали строить кирпичные дома. Деревянные избы тоже менялись. Во многих жилищах стали возводить перегородки, имитирующие небольшие комнатки. Из городов везли городскую мебель: буфеты, кресла, шкафы и кровати. Лавки, намертво приделанные к полу, постепенно уходили в прошлое. Видоизменился и красный угол: крестьяне, отправлявшиеся на заработки в город, привозили домой обои и обклеивали ими знаковую часть дома.

В XIX столетии деревянные избы преобразились благодаря зеркалам, настенным часам, фотоснимкам в рамках и даже мелким скульптурным композициям. Необычные для крестьян вещи занимали почетное место в горницах и показывали «просвещенность» и «современность» хозяина.

Последним оплотом традиций в деревянных домах оставались окна. Они (за редким исключением) не открывались вплоть до 40-50-х годов прошлого века — створчатые рамы появились в начале XX века, но приживались в избах с трудом. Другая отличительная черта старой избы — отсутствие второй оконной рамы. Для утепления окна закрывали соломой на всю зиму так, что вид из них становился фактически заблокирован.

«Гнилушки» или архитектурное наследие

В наши дни деревянный брус остается одним из самых доступных строительных материалов. Популярности дерева способствует мода на все экологичное и натуральное.

По-настоящему старые дома, возраст которых исчисляется столетиями, для нашей страны тоже не редкость. Встретить их можно как в столице, так и в провинциальных городах. Причем не на задворках, а в центральных районах.

Например, в Москве, по адресу Староконюшенный переулок, 36, расположена деревянная изба мецената Александра Пороховщикова, построенная в 1872 году. Судьба дома полна удивительных и трагических эпизодов. Спустя год после завершения строительства проект избы получил награду на Всемирной выставке в Вене как образец русского стиля. Однако вскоре Пороховщиков свой дом проиграл в карты. Здесь находились школа, магазин швейных машинок, редакция газеты и даже отдельные квартиры.

Когда в середине 1990-х дом пришел в аварийное состояние и подлежал сносу, его спас законный наследник — внук и тезка Александра Пороховщикова-старшего. Но и на этом история дома не закончилась. Восстановить жилище предков Пороховщиков не успел — он скончался в 2012 году.

Дом, тем временем, приобретал все более мрачную репутацию — достоянием общественности стали рассказы о совершенных здесь самоубийствах. Сегодня часть здания по-прежнему не заселена и требует восстановительных работ, хотя сама постройка признана объектом культурного наследия столицы.

На севере России с прославленными традициями деревянного зодчества избы тоже не исчезли. В центре Петрозаводска, например, находится целый квартал деревянных построек, названный историческим. До главной набережной города и Онежского озера от него — пара шагов.

В XVIII веке здесь жили плотники, печники, кожевники и другие мастера. После Великих реформ Александра II в «деревянном квартале» появились земские школы и больницы. Впервые реставрацией этих домов занялись в 70-е годы прошлого века, а спустя двадцать лет к работе подключились сотрудники комплекса «Кижи». Несколько зданий уже восстановлено, остальные ждут своей очереди.

Такие дома иногда называют «гнилушками» и призывают избавляться от них — особенно, если те давно пустуют и не реставрируются. Однако историки и архитекторы настаивают: деревянные дома — не обуза, а материальная ценность, сохраняющая исторический облик города.