«Не желаете ли американский биг-мак?»: повседневная жизнь советских граждан в период перестройки

Создавать совместные предприятия с иностранными инвесторами разрешили уже в 1987 г., но общение с советской бюрократией и выстраивание надежных логистических цепочек оказались для иностранцев практически непосильными задачами.

Ярким положительным примером стала компания McDonald’s, которая в 1990 г. наконец-то открыла свой первый ресторан в Москве, но за этим успехом стояло больше десяти лет тщательной подготовки: зарубежным специалистам пришлось наладить выращивание собственного картофеля для картошки-фри и собственного скота для гамбургеров, а также обучить местный персонал не грубить, а улыбаться клиентам.

Одним из факторов, тормозивших экономическую реформу, стало недоверие Горбачева к рынку. Но для медленного продвижения вперед были и серьезные политические причины. Советское население привыкло к субсидированным ценам на основные товары, а любой шаг в рыночном направлении был неизбежно связан с их повышением.

Советское государство всеобщего благосостояния, которым так дорожили его граждане, опиралось в том числе на распределение товаров и услуг среди работников государственных предприятий, и эту проблему тоже непросто было решить в условиях приватизации.

Чернобыльская авария в апреле 1986 г. послужила катализатором для гласности, особенно в том, что касалось критики в адрес высокопоставленных должностных лиц и информирования населения об экологических угрозах. Как назло, именно в 1986 г. цены на нефть, достигшие исторического максимума в 1970-е и начале 1980-х гг., поползли вниз. Поднявшись с 60 долларов за баррель в середине 1970-х гг. до более чем 120 долларов в 1980 г., они резко упали в конце 1985 г. и до конца десятилетия оставались в районе 40 долларов.

Годовой прирост советского ВНП снизился вдвое по сравнению с хрущевскими временами, а в 1990 г. и вовсе составил –2,3%. Описывая экономическую ситуацию в СССР в своем докладе на пленуме ЦК в июне 1987 г., Горбачев сказал, что к ее «предкризисному состоянию» привели общая неэффективность, нерациональное использование ресурсов и недостатки статистики.

С демографической точки зрения перспективы выглядели если не безнадежными, то, во всяком случае, довольно мрачными. Женщины как в городах, так и в деревнях — за исключением мусульманских регионов — рожали все меньше детей, а доля русских к 1989 г. сократилась до 50,7% (если бы Советский Союз дотянул до следующей плановой переписи, эта доля впервые в истории упала бы ниже 50%).

Ожидаемая продолжительность жизни мужчин чуть повысилась после тревожного падения 1970-х гг., увеличившись в 1980-е гг. на полтора года, но все еще была на восемь лет меньше средней продолжительности жизни в США. К тому же население СССР старело, так что число пенсионеров в стране (30 млн) почти сравнялось с числом комсомольцев.

Что касается политической стратегии нового руководства, то Горбачев, известный как искусный переговорщик и посредник, продемонстрировал эти свои таланты при обновлении политбюро, уговорив ряд его старейших членов с достоинством уйти на покой. Среди прочих новичков он ввел в его состав (кандидатом в члены) Бориса Ельцина, которого в конце 1985 г. перевел с Урала и поставил во главе московской партийной организации.

Вскоре после этого Ельцин зарекомендовал себя главным радикалом в политбюро и в 1987 г. со скандалом его покинул, раскритиковав тамошних консерваторов. Горбачеву так и не удалось создать сплоченное вокруг своей собственной фигуры политбюро, твердо преданное идее реформ, — отчасти из-за того, что никто толком не понимал, какие реформы он имеет в виду.

Он теперь больше полагался на поддерживавших реформы советников, которые прежде не входили в его непосредственное окружение, таких как партийный либерал Александр Яковлев, который, возглавив отдел пропаганды ЦК, расставил реформаторов на ключевые позиции в СМИ. Получив в 1987 г. место в политбюро, Яковлев начал отвлекать на себя всю критику со стороны консерваторов.

Если в отношении членов политбюро Горбачев осторожничал, то с первыми секретарями республик и областей он занял гораздо более жесткую позицию: почти всех их в срочном порядке сменили. Хотя Горбачев, как и Хрущев с Брежневым, сам много лет проработал первым секретарем крайкома, он, в отличие от своих предшественников, не считал, что нуждается в политической поддержке этой группы.

В национальном вопросе он тоже не проявлял особого такта: среди среднеазиатских руководителей, смещенных в попытке пресечь коррупцию, был и Динмухамед Кунаев, которого на посту первого секретаря ЦК компартии Казахстана сменил русский назначенец. (Это спровоцировало волнения в Алма-Ате, и через несколько лет его снова поменяли на казаха Нурсултана Назарбаева.)

В 1987 г. Горбачев добавил к целям реформы «демократизацию». И слово, и сама концепция были заимствованы на Западе, однако нечто вроде демократизации имело место и в советской истории, начиная с экспериментов с выборами на альтернативной основе в советы и на партийные должности, которые проводились в середине 1920-х и в середине 1930-х гг.

Прошлые эксперименты тихо провалились без катастрофических последствий. Если бы нынешний тоже потерпел неудачу, можно было бы поступить радикально и разрешить политические фракции в КПСС (возможность, которая с начала 1920-х гг. даже не обсуждалась) или, что было бы еще радикальнее, допустить создание оппозиционных партий, лишив КПСС «руководящей роли», превратившей ее в единственную легальную арену политической деятельности.

Но на первых стадиях перестройки Горбачев был далек от таких мыслей. «Демократизация», контуры которой он набросал в своем докладе на XIX партийной конференции в июне 1988 г., подразумевала лишь передачу сосредоточенных в руках КПСС исполнительных полномочий государственным органам власти (раньше это называлось «оживлением работы советов») и проведение выборов при участии нескольких кандидатов.

Но одновременно страну ждал и сюрприз: Горбачев объявил, что приближающиеся выборы пройдут в уникальный для советской системы орган, Съезд народных депутатов СССР, который, в свою очередь, должен был избрать Верховный совет СССР — будущий мотор перестройки.

В отличие от привычной схемы советских выборов, где на всенародное голосование выставляли единственного кандидата (предложенного, по сути, партией), новые выборы предполагали участие нескольких кандидатов, и значительная доля политических страстей разгорелась вокруг их выдвижения.

КПСС сохранила за собой определенное количество мест, которые получили ее представители, но той же чести удостоились и другие «общественные организации», в том числе профсоюзы, женсоветы (организационная форма, о которой почти не вспоминали с 1920-х гг.), Союз писателей СССР и Академия наук СССР.

Избрание депутатов от коммунистической партии прошло тихо, если не считать скандала с исключением из списка смутьяна Бориса Ельцина (который вместо этого баллотировался в одном из московских округов и с огромным отрывом обошел поддержанного КПСС официального кандидата, получив 89% голосов). Но в Академии наук и Союзе писателей вокруг процесса избрания бушевали настоящие страсти: реформаторы и консерваторы сражались за депутатские мандаты.

По итогам выборов, состоявшихся в марте 1989 г., депутатами Съезда стали 2250 человек, 85% которых состояли в КПСС (что неудивительно для общества, где членство в партии считалось нормой для образованных и амбициозных граждан), но при этом пятая часть кандидатов от КПСС выборы проиграла, зато в число депутатов вошла солидная группа радикалов, включая Ельцина и диссидента Андрея Сахарова, которые, когда Съезд начал свою работу, сделали все возможное, чтобы объединиться в согласованно действующую группу.

Бóльшая часть депутатов-реформаторов принадлежала к интеллигенции, но к этой же прослойке относились и такие националисты- славянофилы, как, например, писатель Валентин Распутин. Рядовые рабочие, колхозники и женщины — категории, для которых на старых, недемократичных и безальтернативных советских выборах всегда резервировались места, — в составе съезда (по сравнению с Верховными советами прошлых созывов) были представлены слабо, поскольку идеи гласности мобилизовали их не так мощно, как интеллигенцию.

А вот советские граждане нерусских национальностей, другой традиционный выгодоприобретатель прежних недемократических практик выдвижения кандидатов, начали обретать собственный политический голос.

В прибалтийских республиках создавались «народные фронты», поначалу объединявшие националистов и сторонников горбачевских реформ, причем поддержка с их стороны была критически важна для победы кандидата на выборах.

В ряду неожиданно большого числа высокопоставленных кандидатов от КПСС, проигравших те выборы, причем даже там, где соперников у них не имелось, оказались главы правительств Латвийской и Литовской ССР, а также первые секретари горкомов пяти республиканских столиц, включая Киев.

Гласность сделала возможным появление в СССР по-настоящему свободной прессы, причем крупнейшие СМИ были привержены делу реформ; когда начались заседания съезда, телевидение на всю страну транслировало страстные речи Ельцина и Сахарова с критикой в адрес политики Горбачева.

В стране множились так называемые «неформальные объединения», в основном небольшие, выдвигавшие самые разные требования и удовлетворявшие самым разным интересам, от экологии до бодибилдинга. В политическом отношении они охватывали весь диапазон от либерализма и социалдемократии до любых разновидностей национализма.

В январе 1989 г. усилиями бывших диссидентов было создано общество «Мемориал» (организация «Мемориал» признана в РФ иностранным агентом) — правозащитная организация, оказывающая поддержку жертвам репрессий. Общество «Память», располагавшееся на противоположном краю политического спектра, посвящало свои усилия национальному возрождению в духе православия с некоторой толикой антисемитизма.

Первоначальный реформаторский (проперестроечный) импульс «народных фронтов», появлявшихся уже не только в Прибалтике, но и в других республиках, обычно тонул в националистическом энтузиазме и все меньше поддавался какому-либо контролю из Москвы, в том числе в части поддержки реформ.

Республиканские выборы по новым правилам начались в конце 1989 г. и продолжались всю весну 1990 г. Никаких организованных политических партий, кроме коммунистической, в стране по-прежнему не существовало, зато расплодились объединенные сиюминутными интересами политические «группы» и «блоки», формировавшие собственные списки кандидатов, и с точки зрения КПСС результаты этих выборов выглядели все более тревожными.

Первыми прошли выборы в Верховный совет Эстонской ССР, в результате которых местный Народный фронт и его сторонники добились численного перевеса над представителями коммунистической партии республики и избрали нового премьер-министра.

В Грузии, которая голосовала в октябре 1990 г. последней из республик, компартия, набрав 30% голосов, вчистую проиграла националистической коалиции, которой досталось 54%.

На Украине много мандатов досталось кандидатам от националистического движения «Рух» и партии зеленых, а на Западной Украине среди победивших кандидатов был даже православный митрополит.

В РСФСР реформаторское движение («Демократическая Россия») победило в значительном числе округов в крупных городах; в целом по стране им досталось больше 20% голосов; кандидат от «Демократической России» Борис Ельцин после ожесточенной борьбы был избран председателем Верховного совета РСФСР (западные журналисты все чаще называли его «парламентом»).

Только в Средней Азии местные коммунистические элиты по-прежнему жестко контролировали избирательный процесс, зачастую допуская на выборы не более одного кандидата, который в итоге и побеждал.

Имели место и попытки сделать политический процесс плюралистическим, сформировав фракции (демократическую и марксистскую «платформы») внутри самой КПСС, но они ни к чему не привели, и вскоре стало ясно, что спонтанная плюрализация произойдет вне партии и будет направлена против нее. Соответственно, сторонники реформ начали покидать партийные ряды.

В первоначальные планы Горбачева не входило создание в СССР многопартийной системы; не собирался он и отказываться от «руководящей роли» компартии, но в начале 1990 г. ему под давлением обстоятельств пришлось согласиться и на то и на другое.

Новое положение вещей законодательно закрепили только в октябре, приняв закон «Об общественных объединениях», но новорожденные партии уже росли как грибы — анархисты, монархисты, «национал- патриоты», либералы, социальные демократы и т. д. В июне, когда коммунистической партии РСФСР впервые было позволено выделиться в отдельную организацию, оказалось, что доминируют в ней консерваторы.

В результате исход реформаторов из КПСС активизировался; в июле демонстративно сдали свои партийные билеты сам Ельцин и поддерживавшие реформы мэры Москвы и Ленинграда (Гавриил Попов и бывший профессор права Анатолий Собчак). К середине 1991 г. партия потеряла более 4 млн членов, т. е. 25% своего состава.

Сам Горбачев оставался членом КПСС и, занимая пост генерального секретаря, использовал ее в качестве своей политической опоры. Но в силу того, что партия все чаще выступала против реформ (или, по крайней мере, так казалось со стороны), для самого инициатора реформ ситуация становилась неприемлемой.

В марте 1990 г. Съезд народных депутатов СССР избрал Горбачева на новую должность президента страны. У Советского Союза и раньше имелся формальный глава государства (старый большевик Михаил Калинин занимал этот пост в 1920-е, 1930-е и 1940-е годы), но президентом (само слово — западное заимствование) его никогда не называли, и реальной власти он не имел. Горбачев станет первым и последним президентом СССР.

Беда была в том, что эта должность досталась ему без устойчивой политической опоры и исполнительного аппарата, так что Горбачев, который не был всенародно избранным президентом, поскольку выбирал его съезд, был вынужден действовать, рассчитывая лишь на поддержку дискредитированной компартии и неконструктивного парламента (Верховного совета СССР).

_{Отрывок из книги Шейлы Фицпатрик «Кратчайшая история Советского Союза». М.: Издательство Альпина нон-фикшн, 2023.}