Невозможное возможно: как и зачем боявшийся воды Тур Хейердал преодолел тысячи километров по морям и океанам

Всякий раз, когда Тур Хейердал собирался плыть через океан — на плоту или лодках из тростника, эксперты в один голос предрекали экипажу гибель в морских пучинах. И каждый раз ошибались.

Все началось с банального любопытства. Тура Хейердала, известного норвежского путешественника и почетного члена РГО, заинтересовали параллели между культурными памятниками и мифами Полинезии и Южной Америки.

Вопреки бытовавшей на тот момент гипотезе, что жители Океании пришли туда из Южной Азии, он предложил куда более смелую версию: некогда к «островам Южного моря» могли приплыть изгнанные из родных краев инки, направившиеся вслед за легендарным царем-солнцем Кон-Тики.

Увлекшись идеей, исследователь нашел многочисленные доказательства своей версии, которые подробно изложил в многостраничной рукописи. Однако убедить научное сообщество не удалось. Историки твердили, что у жителей Южной Америки не было лодок, а мысль, что можно проделать такой путь на бальзовом плоту, никому даже не могла прийти в голову в силу своей очевидной несостоятельности.

Никому — кроме Тура Хейердала, который загорелся желанием проверить свою идею на практике. Он построил плот «Кон-Тики», на котором шесть отчаянных смельчаков благополучно преодолели около 7 тыс. км через Тихий океан. Они находились в пути ровно сто один день, пережили не один шторм и наглядно доказали — инки вполне могли добраться до Океании на плоту. Так безумная идея Хейердала перевернула устоявшиеся теории с ног на голову и заставила ученых пересмотреть свои убеждения об освоении континентов.

Его команда не раз оказывалась на грани выживания. Так, «Кон-Тики» попал в жестокую бурю, едва успев выйти из порта. С учетом того, что никаких перил конструкция плота не предполагала, рассчитывать приходилось лишь на его легкость и маневренность — плот легко поднимался на гребни волн, даже самых высоких.

Однако некоторые из них все же обрушивались на палубу, и тогда членам экипажа приходилось изо всех сил держаться, чтобы их не смыло в открытое море. Рулевого для безопасности обматывали бечевой, поскольку его руки были заняты тяжелым веслом. Дежурили посменно, с короткими перерывами на сон.

Хейердал вспоминал позже «Мы ползли в бамбуковую хижину, привязывали к ноге веревку и мгновенно засыпали в промокшей от морской воды одежде, не добравшись до спальных мешков; но в тот же момент кто-то дергал за ногу: три часа прошли, как сказка, надо было снова выходить на корму и сменять одного из вахтенных у весла».

Безумные идеи

Но Хейердала, с рождения боявшегося воды, трудности, перенесенные во время морского путешествия на плоту, не остановили. Его вниманием завладела новая идея. Он увидел древнеегипетские фрески, изображавшие элегантные папирусные лодки с высокими загнутыми вверх носами. Возможно, мореходы, жившие за сотни лет до Рождества Христова, доходили на них и до Америки? Иначе откуда на озере Титикака традиция мастерить камышовые лодки, один в один похожие на фрески времен фараонов?

Пока кабинетные ученые отчаянно спорили на научных симпозиумах, Хейердал поехал в Африку и нашел на озере Чад умельцев, готовых сделать для него лодку из папируса. Через некоторое время «Ра» отправился в путь. Этот эксперимент получился не вполне удачным, плавание пришлось прервать, когда лодка прошла около 5 тыс. км и до Барбадоса — конечной цели путешествия — оставалось всего около недели пути.

Когда строили эту лодку, исследователи еще не знали, что тростник нужно срезать в строго определенное время года, не предполагали, что надежные на первый взгляд веревки будут перетираться, а тонкие весла-веретена сломаются при первой же встрече с серьезной волной. К концу своего плавания сам Хейердал называл его не иначе, чем «плавучий стог».

Как писал Юрий Сенкевич, «Ра» был «довольно кустарным сооружением. Кривобокий, несимметричный, хижина не по оси, а набекрень. Корма почти сразу же начала намокать и погружаться, а правый борт оседал на глазах. Так что большую часть пути мы проделали полупритопленные, словно накренились однажды для виража, а выпрямиться раздумали».

Помимо сложностей с лодкой, экипажу пришлось разбираться и с другими проблемами. Трое из экипажа ухитрились заболеть аккурат в день выхода в море. В итоге первая запись Сенкевича, сделанная в день выхода «Ра» из гавани, выглядит не слишком оптимистично: «Рондомицин, анальгин, тетрациклин, делалгин, марганцовка, пипальфен, аспирин. Госпиталь „Ра“!!!».

Во время пути Юрий Сенкевич и один из членов экипажа «Ра» пострадали от нейропаралитического яда медузы физалии, а вокруг утлого судна кружили акулы. К счастью, от них никто не пострадал, но они заставили путешественников понервничать.

«Зачем? Что я хотел доказать? Да ничего, ровным счетом ничего. <…> Я хотел выяснить, способна ли папирусная лодка пройти по морю 400 километров — путь от Египта до Ливана. Выяснить, не может ли лодка из папируса пройти еще дальше, от одного материка до другого. Выяснить, не может ли она дойти до Америки… Зачем? Да затем, что никто не знает, кто же первым достиг Америки. В учебниках написано, что это был Колумб. Но Колумб не открыл Америку. Он был повторным открывателем», — писал позже Тур Хейердал.

Год спустя из той же гавани, откуда стартовала «Ра», отправилась в путь ее «младшая сестра», «Ра-2». Это была вторая попытка выяснить, существовало ли морское сообщение между континентами в античные времена.

«Ра-2» строили уже мастера с озера Титикака — индейцы племени аймараи. Учитывая рекомендации экипажа «Ра», они внесли в конструкцию некоторые коррективы.

Вторая попытка оказалась более успешной: за 57 дней лодка дошла от Марокко до Барбадоса, преодолев 6100 км. Следующим был тростниковый «Тигрис», сложенный по месопотамскому образцу и направившийся в путь от места слияния Тигра и Евфрата вдоль восточного побережья Африки.

Человеческий фактор

Шторма и непредсказуемость дикой среды были не единственными сложностями, с которыми пришлось справляться экипажу. Ограниченное пространство на плоту и лодках не предполагало возможности хоть какого-либо уединения.

В какой-то момент не выдержали нервы даже у Сафи — обезьянки, сопровождавшей команду. Это дружелюбное существо покусало одного из участников экспедиции, да и в целом начало вести себя весьма агрессивно. Но стоило соорудить ей «домик», где она могла укрыться от посторонних глаз, и проблема исчезла.

Люди «спрятаться в домике» не могли. Ситуация осложнялась тем, что во всех путешествиях, кроме плавания на «Кон-Тики», Хейердала сопровождала интернациональная команда, собранная по всему свету — люди разного менталитета, вероисповедания, идеологии и социального положения. Конфликтов было не избежать, и порой они случались. Но, что удивительно, не из-за серьезных вопросов, а по пустякам — например, из-за зубной щетки.

«Мы обсуждали религию, и никто не испытывал священного гнева, — вспоминал Хейердал. — Копт и католик, протестант и мусульманин, атеист и буддист, вольнодумец и крещеный еврей — для большего разнообразия просто не было места на нашем маленьком ковчеге, где роль Ноя играла обезьяна, а мы, так сказать, олицетворяли зверей. И однако мы обходились без религиозных распрей».

Эксперимент Хейердала показал не только, что люди способны переплыть океан на тростниковой лодке, но и то, что они могут в самой сложной ситуации решать проблемы вместе, даже будучи очень разными, Главное, чтобы была общая цель. «Мы вместе радовались, вместе досадовали и во всем выручали друг друга, ведь тем самым каждый выручал сам себя. Один рулит, чтобы другой мог спать, стряпает, чтобы остальные могли есть, чинить парус и выбирать шкоты, чтобы все мы быстрее дошли до цели».

Большое видится на расстоянии

По мнению Хейрдела, у мира были куда более значимые проблемы, чем точка зрения на религию или политику. Одной из миссий экспедиций стала борьба за экологию. Во время плавания «Ра-2» экипаж собирал в Атлантике образцы сгустков нефти.

«Порой было противно утром чистить зубы — столько грязи плавало у кормы, — замечал Юрий Сенкевич. — Ну ладно, пустые бутылки, доски, пластиковые мешки — их как после воскресенья на дачной полянке. Но битум! Но мазут!!! Куски темно-бурого цвета, величиной с кулак, а то и крупнее!»

Материалы, собранные путешественниками, сыграли не последнюю роль в решениях Стокгольмской конференции ООН по проблемам окружающей среды 1972 года, где в Декларацию об окружающей человека среде включили запрет на слив нефтяных отходов в море. А в 1973 году под эгидой Международной морской организации (ИМО) была принята Новая конвенция МАРПОЛ, в которой требования к соблюдению экологических норм стали гораздо жестче.

Последняя лодка Хейердала «Тигрис» оказалась в зоне военных действий. В Сомали на тот момент случился переворот, в Эфиопии бушевала революция, а в море шли учения НАТО. И Хейердал, на собственном опыте знавший, что люди вполне умеют договариваться даже в сложных условиях, поджег «Тигрис», превратив его в факел.

В знак протеста «против проявлений бесчеловечности в мире», как заявил сам путешественник в открытом письме Генеральному секретарю ООН Курту Вальдхайму. Как вспоминал позже Юрий Сенкевич, «это был „протест по Хейердалу“. Можно упрекать его в наивности, в идеализме, в прекраснодушии. Я не раз говорил и повторяю опять: если бы земля была населена Хейердалами, она была бы прекрасна…».

_{Фото: NASJONALBIBLIOTEKET, OSLO; FOTOCOLLECTIE ANEFO / NATIONAAL ARCHIEF, DEN HAAG}