Почему человек — вовсе не венец творения и не царь природы? Разбираемся с помощью метода Шерлока Холмса

Персонаж британского писателя Артура Конана Дойля, Шерлок Холмс, не только отец криминалистики, но и выражение интеллектуальной революции конца XIX века. Шерлок Холмс — это что-то вроде архетипа логически мыслящего ученого, способного объяснить мир на основе точных наблюдений.

Его способ принятия решений был прост и последователен:

Сегодня этот подход называется просто методом исключения (method of exclusion). В нашем случае это означает, что если другие причины определенного поведения исключены и его можно объяснить только культурным обменом, то это и должна быть культура.

Во введении своей книги The Question of Animal Culture (прим. переводчика: «Вопросы культуры животных») известные ученые Кэвин Лаланд и Беннетт Галеф приводят ряд невероятных примеров поведения животных. Они рассказывают о шимпанзе, которые едят с помощью палочек или используют камни для приготовления пищи, об орангутанах, которые орудуют секс-игрушками и самодельными куклами, о капуцинах, целующих друг другу руки.

Но являются ли эти примеры признаком культурного развития? Тут мнения несколько расходятся, и некоторые исследователи справедливо критикуют поспешные выводы про культуру, не исключая, конечно, других причин. Критики несколько провокационно отзываются об этнографической трактовке и предполагают у заинтересованных исследователей наличие некоторой предвзятости и очеловечивание наблюдаемых отношений.

Исследователи от этой критики открещиваются, заявляя в духе Шерлока Холмса о правильном применении «метода исключения». Критики обосновывают свой скептицизм тем, что никогда нельзя быть уверенным, что учтены все, возможно, ранее неизвестные факторы влияния. В каком-то смысле они, конечно, правы. То, что научно решенный вопрос часто вызывает множество дополнительных вопросов, кажется системной проблемой.

Мы можем делать выводы о мире только в той мере, в какой мы его понимаем, и все, что может нам в этом помочь, мы обязаны использовать, даже если мы никогда не сможем быть полностью уверены в том, что сделали правильный вывод. Поэтому оставим пока споры исследователей и прольем свет на некоторые общие принципы, прежде чем переходить к реальным наблюдениям.

Наше культурное наследие отличает нас от остальных. Например, в моем родном городе есть разница между людьми, выросшими на севере города, и людьми с юга. Наши соседи, французы, вроде как не похожи на нас, не говоря уже о мусульманах. Хоть мы и социализировались по-разному, все мы принадлежим к одному биологическому виду и можем называть себя людьми. Так культура существует в основном только внутри одного вида, что, однако, не исключает и межвидового культурного переноса.

В данный момент сконцентрируемся на спектре возможных поведенческих механизмов внутри одного вида. Представители одного вида могут иногда выглядеть по-разному, но вести себя одинаково, или могут вести себя по-разному, но выглядеть одинаково. Точно ответит только генетический анализ, и, следовательно, можно различать отдельные популяции в пределах одного вида.

Различия внутри одного вида часто приводят к разделению на два вида. Это основа эволюции. Существует аллопатрическое видообразование, когда один вид делится на два из-за меняющихся условий окружающей среды. То есть влияние приходит извне. Напротив, о симпатическом видообразовании говорят, когда разделение спровоцировано изнутри^*.

Один из примеров — средний земляной вьюрок, открытый среди 14 видов вьюрков Чарльзом Дарвином на Галапагосских островах. Среди самцов обнаружили две морфы с разной величиной клюва. В зависимости от размера клюва самцы звучат по-разному, и некоторые самки предпочитают один звук другому. Если бы вы не знали про клювы, у вас бы легко возник соблазн рассматривать поведение двух разных групп как две разных культуры.

Можно предположить, что каждая отдельная группа следует определенной культурной традиции. Такое поведение может быть определенным видом пения, который передается только в рамках определенной культурной группы. Но на самом деле мы наблюдаем разделение одного вида на два разных из-за небольшого морфологического различия.

Это наблюдение очень важно для исследователей эволюции, потому что оно позволяет нам непосредственно наблюдать за возникновением видов. Но тут нет ничего общего с культурной дифференциацией.

Но какие же еще встречаются типы поведения, кроме разных криков? Да вот есть еще, например, рефлексы — очень простое, генетически обусловленное поведение, например, сосательный рефлекс у новорожденного млекопитающего. Характерной чертой является тот факт, что поведение остается неизменным в течение очень длительного промежутка времени и часто свойственно многим видам.

В одном эксперименте их ощущения были медикаментозно подавлены, и они были отделены от своих матерей, но у матерей была возможность вернуть своих малышей. К сожалению, мышиные дети ерзали как сумасшедшие, и матерям потребовалось гораздо больше времени на спасательную операцию.

В нормальном состоянии, то есть без медикаментозного воздействия, животные впадают в так называемый ступор (оцепенение) при транспортировке. Этот рефлекс проявляется у большинства млекопитающих и позволяет животным-родителям быстро перенести своих детей в безопасное место.

Всем мамам и папам, разочарованным тем, что их спокойный ребенок начинает кричать сразу, как его кладут в кровать, обычно говорят: это нормально, потому что перестал работать рефлекс замирания при транспортировке. На самом деле этот рефлекс может не работать если ребенок голоден, хочет пить или у него полный подгузник. Мы на самом деле всего лишь зверушки.

Существует еще и генетически обусловленное поведение. Это усвоенное, часто специфическое для вида поведение. Типично тут то, что это поведение достается индивиду без особого труда.

Отличный пример — музыкальная одаренность: если наблюдать, как двое детей учатся играть на гитаре, то не удивительно, что ребенок из семьи, в которой музыка играет важную роль для нескольких поколений, научится играть на инструменте проще и быстрее, чем ребенок, для предков которого музыка не играла существенной роли.

Но если обоим этим детям не придется сталкиваться с музыкальными инструментами, разная генетическая предрасположенность может и вовсе не проявиться. Для наблюдения за поведенческими особенностями животных это значит, что определенное поведение возможно только в определенных условиях.

Другой момент — это то, как происходит познание и приобретение поведенческих навыков. Если только одно животное демонстрирует новое поведение, вполне возможно, что оно само научилось этому поведению или приобрело его опытным путем. И это не считается влиянием культуры. Но если это самообучение, а не генетическая предрасположенность и другие животные перенимают и имитируют подобное поведение, тогда на самом деле мы имеем дело с культурной передачей информации.

Итак, вы видите, насколько сложно бывает определенно доказать, что поведение — следствие культуры. Исследования в естественной среде исключительно редки, а эксперименты крайне сложны в реализации.

Биологи поведения ищут максимально простые схемы экспериментов. Конечно, они так делают не потому, что им лень, а потому, что простую систему легче протестировать и снизить вероятность возникновения ошибок. В ходе такого относительно простого эксперимента удалось обнаружить культуру у коралловых рыбок.

Спаривание требует от животных максимального сосредоточения. Поэтому у них не остается ни сил, ни времени, чтобы обращать внимание, например, еще и на врагов. Поэтому биологи предполагают, что места для спаривания должны отвечать определенным стандартам. Например, горбатые киты из северной части Тихого океана на время спаривания и выращивания потомства перемещаются в неглубокие безопасные воды у Гавайских островов.

Следовательно, в принципе должна существовать возможность описать необходимые условия в зоне спаривания. Таким образом, для каждой территории возникает возможность предсказать, годится ли она для спаривания. Чтобы доказать это экспериментально, нужно взять определенную популяцию и поселить в другую среду. После этого можно было бы увидеть, действительно ли места, которые мы определили как подходящие, пользуются популярностью.

Но перевозить популяцию горбатых китов из Тихого океана в Атлантику, чтобы узнать, будут ли они искать подобные гавайским бухты в Карибском бассейне, было этически неверно и сложно реализуемо практически.

Напротив, при экспериментировании с рыбой помельче возникает относительно немного проблем. Так, вся местная популяция небольшой коралловой рыбки под названием талассома синеголовая (Thalassoma bifasciatum) была выловлена и перемещена в другой ареал обитания.

Важно отметить, что за этой популяцией многие поколения исследователей уже наблюдали в течение многих лет. Таким образом, исследователи выяснили, что животные постоянно посещают для спаривания одну определенную территорию. Если бы условия окружающей среды были решающими для выбора территории, то животным пришлось бы искать аналогичное место для спаривания в новом ареале.

Синеголовые талассомы не особенно заботятся о взращивании потомства. В целом от них требуется только одно: оказаться в нужное время в нужном месте. Затем самцы и самки должны совместно выпустить икру и сперматозоиды в воду. Вот и все. Об остальном позаботится мать-природа. Поэтому очень важно, чтобы межполовая скоординированность сработала на сто процентов. После переселения популяции они выбрали новую зону спаривания, которую потом стабильно стали использовать и последующие поколения.

Однако исследователи пришли к выводу, что выбор территории и стабильность ее использования не имеют ничего общего с условиями окружающей среды. Это оказалось скорее чем-то вроде конвенции между рыбами. Затем ее передавали как информацию от одного поколения к следующему. Этот пример демонстрирует, что очень простая культурная информация может передаваться даже между относительно низкоразвитыми животными.

В этом случае мальки просто плавали со своими старшими сородичами, а их потомки — со своими, и их потомки снова ориентировались на них. Очень просто и эффективно! Так что культура как таковая ни в коем случае не является выдающимся когнитивным достижением.

Обучение других — довольно практичный механизм. Но то, что передается от одного поколения к другому, может очень сильно различаться по сложности. Поэтому некоторые исследователи считают, что обучение наших рыб нельзя считать культурой. Они говорят об «актерах одной роли» и требуют, чтобы рассматриваемые животные не только обладали особенными свойствами, но и имели предпосылку к культуре, то есть могли улавливать и передавать другим новые поведенческие особенности.

Получается, что рыбки живут в некой полукультуре. Как и многое в природе, способность к культурному образу жизни организмы развивали постепенно, при этом даже, возможно, находясь в полубессознательном состоянии. Таким образом, от простого совместного плавания до написания и чтения книг или работы в интернете — долгий путь как в эволюционном, так и в когнитивном плане.

Чтобы разобраться в этом, два первопроходца в культурных вопросах, Уайт и ван Шайк (Whiten, A., Schaik, C. P.: The evolution of animal «cultures» and social intelligence. Philosophical Transactions of the Royal Society (2007) vol. 362, pp. 603–620.), предложили ступенчатую модель.

• Социальное обучение через подражание встречается среди животных весьма часто. Но тут нужно различать генетически запрограммированное обучение и обучение новому. Птенец, который учится летать у родителей, учится социально и через подражание в широком смысле, он осваивает генетически запрограммированное поведение. Однако, если животные способны имитировать новое поведение, они попадают в эту категорию.

• Традиция — это передача социально усвоенного поведения (часто на протяжении нескольких поколений) внутри группы или популяции. Примерами этого являются диалекты у косаток, скворцов и мышей.

• Культура рассматривается как конгломерат различных традиций или, лучше сказать, способность в любое время дополнять свою культуру новыми традициями. Это различие позволяет понять, что одна традиция, которую мы встретили у рыб, в принципе не значит, что животные способны развивать сложную динамическую культуру.

• Накопленная культура признается только за людьми и несколькими другими видами. Накопленная культура представляет собой, кроме всего прочего, способность разделяться на группы и специализироваться. Хороший пример — стратегия охоты у шимпанзе, которая предполагает разные роли.

Эта модель недавно была дополнена междисциплинарной рабочей группой и опубликована в книге The Nature of Culture. Термин «культура» переименовали в базовую культуру, а накопленную культуру разделили на три части:

• Модульная культура: инструменты изготовляют с помощью инструментов.

• Композиционная культура: различные объекты объединяются в один инструмент.

• Коллективная культура: результирующее действие основано на слиянии индивидуальных действий разных членов группы.

Изменение терминов и расширение понятий показались особенно важными для исследователей, которые пытаются лучше понять развитие человека. Без сомнения, эта спецификация вносит большую ясность в споры. Но, как мне кажется, тут есть проблема: различные аспекты накопленной культуры основаны почти исключительно на использовании инструментов.

Однако не исключено, что другие типы накопленной культуры будут формироваться совершенно иначе. Возможно, другие виды уделяли больше внимания социальным или эмоциональным аспектам и практикуют определенные обряды, о которых мы ничего не знаем. Такие кумулятивные культуры могут ускользнуть от нашего внимания и точно будут хуже изучены, потому что мы в подобных случаях не можем исследовать археологические находки вроде каменных топоров. Поэтому лучше мы сосредоточимся на пирамиде культуры.

Мой бывший коллега Майк Боссли уже много лет исследует местную популяцию дельфинов в Аделаиде, на юге Австралии, и несколько лет назад он сделал наблюдение, которое мы смогли правильно интерпретировать только сейчас.

В восьмидесятых самке дельфина Билли не повезло, и она застряла в шлюзе портового бассейна. Ее отловили и держали в дельфинарии в течение нескольких недель. К счастью, через некоторое время ее решили выпустить на свободу. К удивлению всех участников, она кое-что усвоила в дельфинарии.

Речь идет о совершенно неестественном поведении. Если вы когда-нибудь были на шоу дельфинов, то наверняка видели, что дельфины могут танцевать на воде на своем хвостовом плавнике. Это довольно популярный элемент любого шоу, потому что тело животных почти полностью оказывается над водой и зрителям их хорошо видно. К естественному репертуару это не относится, поэтому в дикой природе нет ни одного дельфина, танцующего на хвосте, кроме Билли из дельфинария. Она подглядела этот трюк, пока была там.

Примечательно тут то, что ее не учили ни этому трюку, ни какому бы то ни было вообще. И, наверное, ей это поведение показалось настолько эффектным, что в какой-то момент по возвращении в море она решила его попробовать. Получается, что это явное социальное обучение через подражание, при котором она освоила совершенно новую манеру поведения.

Интересно еще и то, что, находясь в дельфинарии, она не демонстрировала подобное поведение, очевидно, ей хотелось вспомнить время, проведенное в дельфинарии.

Похожий пример можно найти у орангутанов на Борнео. Некоторые животные, которых держали в неволе, имитируют человеческое поведение, стирая носки или любую другую ткань. В этом случае речь идет о социальном обучении через подражание, которое относится к человеческому поведению.

Вместе с другими усвоенными формами поведения, такими как типичные крики или особые стратегии охоты, мы имеем здесь наглядный пример культуры. Если рассматривать распределение ролей в охотничьих стратегиях, то мы опять обнаружим формы накопленной культуры.

_{Отрывок из книги Карстен Бренсинг «Скрытая цивилизация. О сексе, культуре, чувствах и зависимостях животных в дикой природе». М.: Издательство Бомбора, 2023.}