Почему римляне не сумели приручить ни одно новое животное? Разбирается биолог

Изучение генетики поздних европейских охотников-собирателей и новоприбывших земледельцев показывает, что новые жители во многих регионах почти полностью вытеснили старых. С момента появления письменности история населения Европы — это печальное повествование о войнах и истреблении, поэтому смена населения 8000 лет назад неудивительна.

Анализ скелетов с кладбищ показывает, что в течение примерно 700 лет после того, как в какой-то области осваивалось сельское хозяйство, население быстро росло. Затем следовал период стабильности, длившийся примерно 1000 лет, а потом численность начинала падать, и за несколько столетий население значительно сокращалось. Описанная экспансия земледельцев была не последней великой иммиграцией людей в Европу.

Примерно 5000 лет назад здесь появились пастухи-наездники из русских степей, снова вытеснив часть прежнего населения. В результате этой долгой истории вторжений, восходящей еще ко временам неандертальцев, все современные европейцы обладают весьма разнообразной наследственностью, о чем свидетельствуют различные формы и цвета глаз, волос и кожи.

С тех пор как люди впервые заселили Европу, миграция шла на запад, и до XVIII века великие новации приходили в основном с востока, проникая в Европу зачастую со значительной задержкой. Сто лет назад европейцы об этом почти ничего не знали. Они бы высмеяли как нелепую или сочли оскорбительной саму идею, что Европа с точки зрения человеческих культур была придатком Азии.

Среди тех, кто заявил, что Европа, несомненно, не являлась колыбелью цивилизации, был Вир Гордон Чайлд, первый и, возможно, величайший специалист, осуществивший синтез археологических знаний. Он считал, что европейская цивилизация была «своеобразным и индивидуальным проявлением человеческого духа», но не апогеем человеческих достижений, и слыл одним из самых эксцентричных людей, орудовавших археологическим мастерком.

Как и другой оригинальный мыслитель, барон Нопча, Чайлд был самым что ни на есть аутсайдером. Он родился в 1892 году в Австралии в семье англиканского священника, из-за болезненности учился на дому, а «уродливая внешность» делала его мишенью жестоких шуток. Неуклюжий, неотесанный, лишенный светских манер, Чайлд, похоже, никогда не имел сексуальных связей.

Единственной его любовью в жизни, помимо работы, была скорость. У него имелось несколько дорогих скоростных автомобилей, и после переезда в Англию Чайлд прославился безрассудным вождением, включая быструю утреннюю езду по Пикадилли, которая привлекала внимание полиции.

После получения образования в Оксфорде он был разочарован тем, что марксистские взгляды помешали ему занять должность в университете. Поэтому он вернулся в Австралию, где стал работать секретарем политика-лейбориста в штате Новый Южный Уэльс и написал книгу «Как управляют лейбористы» — проницательное и исполненое разочарования исследование представительства рабочего класса в политике.

Возвратившись в Лондон в 1922 году, Чайлд несколько лет был безработным — однако это было самое продуктивное время в его жизни. Он проводил много времени в библиотеках Британского музея и Королевского антропологического института и в 1925 году опубликовал книгу «У истоков европейской цивилизации». Эта книга, наряду с трудом «Арийцы: исследование индоевропейских корней», вышедшим годом позже, окончательно установила важность Востока как источника «европейской» цивилизации.

Будучи марксистским историком, Чайлд рассматривал древнюю историю в терминах революций и изменений в экономике. Среди его великих раскопок был Скара-Брей — знаменитый неолитический комплекс на Оркнейских островах, а к числу его глубоких идей принадлежит определение Дунайского коридора, который многие виды (а также метисы человека и неандертальца) использовали для миграции на запад.

Горячий поклонник Советского Союза, в 1945 году он писал своему другу Роберту Стивенсону, хранителю Национального музея древностей Шотландии, что «храбрая Красная армия освободит Шотландию в следующем году, танки Сталина с грохотом переберутся через замерзшее Северное море».

Жестокое подавление Венгерского восстания 1956 года развеяло его иллюзии, и в конце года он подал в отставку с должности директора Института археологии и вернулся в Австралию. В письме от 20 октября 1957 года с пометкой «не открывать до января 1968 года» он рассказал о своих последних днях:

19 октября 1957 года великий археолог бросился в тысячеметровую пропасть в Голубых горах, известную как Говеттс-Лип, недалеко от мест, где вырос. Мы можем лишь надеяться, что он получил удовольствие от ускорения в последние мгновения своей жизни^*.

К человеческой свите продолжали добавляться новые виды. Кошки, похоже, сами одомашнились на Ближнем Востоке примерно 9000 лет назад. А около 5500 лет назад где-то в степях Западной Евразии приручили самого важного для хозяйства зверя — лошадь^**.

Домашняя лошадь происходит от дикой лошади (Equus ferus), которая представляет собой генетически сильно смешанный вид (с небольшими географическими вариациями), обитавший на обширных пространствах от Аляски до Пиренеев.

В отличие от туров, местных предков которых можно проследить по генам, история лошади — это «генетический парадокс», хотя ясно, что лошадь Пржевальского не является предком домашней лошади, а представляет какую-то отдельную ветвь, которой 160 000 лет^***.

В Y-хромосоме домашних лошадей изменчивость настолько мала, что первоначальное стадо должно было включать очень мало жеребцов. Напротив, митохондриальная ДНК, которая передается только по женской линии, обладает впечатляющим разнообразием.

Причиной может быть большое количество кобыл в исходном табуне или добавление к домашним лошадям новых кобыл из диких табунов по мере распространения животных по Евразии — последние данные подтверждают эту идею.

Похоже, что многие самки были интегрированы таким образом в железном веке, в промежутке между 3000 и 2000 лет назад. С генетической точки зрения ни одна из современных пород лошадей не является сохранившейся группой оригинальных Equus ferus.

После лошади люди одомашнили крайне мало видов. В Египте 4500 лет назад у человека появились пчелы, на Аравийском полуострове 3000 лет назад — одногорбый верблюд дромедар (в то время он находился на грани исчезновения, скрываясь в мангровых зарослях на юго-востоке полуострова).

В Средней Азии около 3000 лет назад приручили двугорбого верблюда бактриана. Тогда же мог быть приручен северный олень — в Сибири и Скандинавии. Более свежие примеры — только кролик и карп, которых монахи одомашнили уже в Средние века.

Возможно, вы обратили внимание на отсутствие римлян в этом повествовании. Мало какие народы имели доступ к такому разнообразию диких животных или содержали их для такого множества целей, как римляне.

Диких животных ловили и обучали в больших количествах — от львов, слонов и медведей, предназначенных для боев на аренах, до львов, которых Марк Антоний, как считается, впрягал в свою колесницу. Кстати, если львы Марка Антония не легенда, то умение запрягать этих больших кошек — один из величайших триумфов человека над зверем.

Римляне считали деликатесами сонь-полчков. Для потакания своим аппетитам они ловили их и откармливали в специальных глиняных сосудах — глирариях. Сони — очень дальние родственники крыс и мышей, живущие в домах и на полях. Они — выжившие представители древнейшей в Европе линии млекопитающих: их история насчитывает 50 миллионов лет. И тем не менее, несмотря на все свои умения в других сферах, римляне так и не одомашнили сонь: они не заставляли их воспроизводиться в неволе — а это ключевой момент в данном процессе.

Римляне также славились разведением рыбы, включая барабульку, чью молодь вылавливали и выращивали в прудах до колоссальных размеров. Крупная рыбина могла стоить столько же, сколько и раб. Еще римляне выращивали устриц: первым известным производителем и поставщиком этих моллюсков считается Гай Сервий Ората, который разводил их в Лукринском озере — прибрежной лагуне в современной области Кампания — в I веке до нашей эры.

Однако устриц — равно как рыб и сонь — просто добывали в дикой природе. Поэтому выращивание устриц, как и домашнее откармливание сонь, — это не какая-то форма одомашнивания, а скорее разведение в неволе.

Отсутствие римского вклада в приручение животных поистине необъяснимо. Около 500 лет римляне управляли империей вокруг Средиземного моря, которая была примерно такого же размера, как империя инков в Южной Америке, но просуществовала в пять раз дольше. Их земли относились к биологически разнообразной части планеты, они вели поиски диких животных, у них имелась поэма «Георгики» Вергилия, в которой описывались сельскохозяйственные методы, они обладали опытом в обучении, разведении в неволе и даже в селективном размножении уже одомашненных созданий.

И тем не менее римляне не сумели приручить ни одно новое животное. Хотя и варвары, жившие незадолго до них, с чьей культурой они были знакомы, и средневековые европейцы, пришедшие им на смену, какие-то виды одомашнили.

_{Отрывок из книги Тима Фланнери «Европа. Естественная история. От возникновения до настоящего и немного дальше». М.: Издательство Бомбора, 2023.}