Рассвет не наступил: что происходило на Земле в первый день после падения метеорита

В первый день палеогена рассвет не наступил.

Если посмотреть с земли вверх, небо кажется черным. Но это иллюзия. Раннее утреннее небо, усеянное звездами, сияющая луна, отражающая солнечные лучи, — все это полностью скрыто. Над Хелл-Криком нависла черная пелена — клубящиеся тучи из сажи, подсвеченные снизу пожаром, которому не смогли противостоять даже самые огнестойкие растения.

По всему Хелл-Крику слышится рев, но это не дерзкий крик хищника или трицератопса, борющегося за господство. Это потусторонний рев огня, пожирающего все, к чему он прикасается. Восходящее солнце полностью скрыто удушливым дымом, а он клубится все сильнее, пока языки неистового пламени поглощают землю акр за акром.

Крохотная мезодма пытается проспать все это. Маленький пушистый комочек, по размеру и виду похожий на белку, плотно свернулся калачиком, положив голову на мягкий ржаво-рыжий мех хвоста. По-научному мезодма относится к мультитуберкулятам, или многобугорчатым.

Этих зверьков так назвали из-за строения зубов: на их боковых зубах есть множество гребней-бугорков, куда более вычурных, чем у многих других млекопитающих. Эти крошечные зверьки появились в конце юрского периода — более чем за 80 миллионов лет до описываемого времени, во времена аллозавров и стегозавров, — и прекрасно себя чувствовали бок о бок с ужасными ящерами.

У мезодмы нижние премоляры напоминают широкие плоские ложки, покрытые длинными гребнями. Такими зубами удобно разгрызать твердую пищу, например семечки, орехи, яйца и даже кости, чего всего несколько часов назад было в изобилии. Теперь же она не просто одна из немногих млекопитающих, оставшихся в этой части света, — она одна из немногих животных, которые вообще остались в живых в Хелл-Крике.

Темные глыбы всех форм и размеров разбросаны по выжженым полянам и почерневшим, дымящимся лесам. Некоторые из них обуглены, это останки крупных динозавров, попавших в кольцо огня. Потемневшая чешуйчатая кожа отслаивается от воротника поверженного трицератопса, а неподалеку валяется то, что раньше было анзу — динозавром с клювом и перьями, который теперь похож на странную жареную индейку.

Еще один распростертый на земле силуэт — дидельфодон, одно из крупнейших млекопитающих того времени. Этому сумчатому размером с домашнюю кошку не было равных в воровстве яиц и охоте на мелких ящериц. Но во время всех этих мытарств в мире мелового периода зверек не сумел найти укрытия от огня. Единственное, что колышется на земной поверхности, это языки пламени непрекращающихся лесных пожаров.

Пожары — лишь следствие более глубокой экологической травмы. На болотистой поляне неподалеку от тела подростка-тираннозавра покоится извилистой формы игуаноподобная ящерица. На теле динозавра нет следов огня, ни одно нитевидное перо или чешуйка не почернели.

Но страшная жара оказалась слишком сильной. При повторном входе обломков в атмосферу возникло глобальное инфракрасное излучение, продолжавшееся в течение нескольких часов. Одной этой энергии хватило на то, чтобы воздух накалился до 260 градусов Цельсия.

От такой палящей жары практически невозможно укрыться. И дело не только в том, что воздух стал горячим и удушливым. Дело в том, что падающие обломки горят так жарко, так неукротимо, что каждая песчинка вносит свой вклад в глобальное инфракрасное излучение, освещающее всю планету. В местах, не окутанных удушливым дымом, нет тени. Небо настолько яркое, пылающее от последствия удара, что свет становится угнетающим.

Даже в обычный день продолжительное пребывание на солнце причиняет неудобства — вплоть до того, что можно обжечься. А теперь интенсивность излучения увеличилась в десять раз по сравнению с обычным днем, и от страшного зноя любая органика буквально покрывается волдырями и обугливается. Попытка забраться в ямку или расщелину ничего не изменит, как и тень от дерева.

Даже в водоемах Хелл-Крика от ужасного скачка температуры пропитанные жиром, водостойкие перья водоплавающих птиц скручиваются и плавятся, и оперение теряет водоотталкивающие свойства и намокает. Птицы, которые пытались удержаться под водой — а они могли задерживать дыхание всего на минуту-другую, — либо погибли от жары, либо утонули, не в силах выдержать вес воды, напитавшей их перья.

Для птиц, попавших в воду, шанс выжить есть только у тех, что успели доковылять до скальных навесов или других непрозрачных укрытий, — хоть какая-то передышка от света и жара.

Но у многих обитателей Хелл-Крика нет ни малейшей возможности спастись. Особенно туго пришлось нептичьим динозаврам, которые были адаптированы к жизни на открытом воздухе. Ни поведение, ни строение их тел не готовило их к выживанию в таких условиях. Что мог сделать динозавр против такой невыносимой жары? Тираннозавры и торозавры, эдмонтозавр и орнитомимы — все они погибли.

Броня анкилозавра и денверзавра никак им не помогла. От куполообразных голов пахицефалозавра (Pachycephalosaurus) и сферотола (Sphaerotholus) не было никакого толку. Огромные стада гадрозавров не стали для них защитой, как и высиживание птенцов для гнездящихся троодонтов. Практически ничего из всего набора моделей поведения динозавров уже не имеет значения. Десятки миллионов лет эволюции уничтожены за считаные мгновения.

Массовые вымирания приводят к такому опустошению, потому что они редки. Это в буквальном смысле наихудшие сценарии. В прошлом подобные катастрофы разворачивались медленно и неумолимо. Когда происходят изменения, живые организмы уходят, приспосабливаются или гибнут, и суть массовых вымираний в том, что первые два варианта не удаются.

Те существа, которые справляются с таким давлением, обязаны своим успехом чистому везению. За исключением бактерий и других быстро размножающихся организмов, которые процветают благодаря изменчивости, возникающей из-за скорой смены поколений, земные организмы эволюционируют не настолько быстро, чтобы приспособиться к тяжелым ситуациям даже при самых затяжных катастрофах.

Выживают те, кто по счастливой случайности и так уже обладал признаками или поведением, позволяющими выжить. Такими существами редко оказываются самые крупные, яркие или заметные. Как правило, это всеядные животные или обычные виды, встречающиеся повсеместно. В каком-то смысле кроткие наследуют Землю^* — и до того им удалось сделать это четыре раза.

Теперь же весь этот стресс, все эти ужасы навалились в один день. Никогда еще жизнь не сталкивалась с подобными днями. Разве могло какое-либо существо эволюционировать так, чтобы часами выдерживать температуру доменной печи?

Такого продолжительного времени достаточно, чтобы убить, но слишком мало, чтобы адаптироваться или по счастливой случайности дать жизнь новому поколению, более устойчивому к высоким температурам. Да и какое существо могло бы выдержать температуру воздуха примерно в пять раз выше, чем в самый жаркий день?

Нептичьим динозаврам и так было трудно избавляться от излишков тепла, даже задолго до столкновения. Хотя динозавры процветали бесконечным мезозойским летом, жить на широкую ногу было не так уж и просто. То, что позволило динозаврам прийти к успеху и завоевать господство на планете, теперь стало их бременем.

У разных видов физиология чуть разная, но в целом динозавры — теплокровные животные. Они сами вырабатывают запас тепла внутри тела. Это большое преимущество, когда ты мелкий, как первые динозавры. Им не нужно было греться на солнышке, селиться в жарких местах или еще как-то получать тепло из окружающей среды.

Быстрый метаболизм был ключевым признаком, который позволил динозаврам соперничать с их древними родственниками-крокодилами и переступить через сопящих маленьких млекопитающих. Но для крупного животного вроде тираннозавра, трицератопса или анкилозавра тепло становится проблемой. Крупное тело обычно задерживает тепло и с трудом его отдает.

У некоторых динозавров — представителей отряда ящеротазовых, к которым относятся тираннозавр, аламозавр и птицы, — в теле есть так называемые воздушные мешки, которые действуют почти как испарительный кондиционер. Поток воздуха, проходящий через эти полости, позволял динозаврам отводить избыточное тепло даже в самые знойные дни.

Другие динозавры валялись в грязи и лужах либо сохраняли относительную неподвижность в жаркое время дня. Динозавры приспосабливались к среде обитания вокруг, и до сих пор Земля менялась достаточно медленно, так что они адаптировались по мере необходимости.

Но теперь перемены были слишком резкими, чтобы их мог выдержать кто-либо, кроме бактерий-экстремофилов. Оказавшись на открытом пространстве — без подземного убежища или чего-то в этом роде, — большинство нептичьих динозавров погибли в течение нескольких часов после столкновения, независимо от того, насколько близко или далеко они находились от точки удара.

В подземной норке мезодма подергивает во сне крошечными лапками. По сравнению с огненной бурей наверху сцена абсолютно безмятежная. Мир, в котором она проснется, будет уже не таким, каким он был накануне. Но она хотя бы проснется. Ей будет за что благодарить землю.

При всех ужасах последствий катаклизма опустошение не всесильно. До некоторых мест воздействие удара не докатилось или, по крайней мере, не в полную силу. В то время как сам астероид глубоко зарылся в земную породу и вызвал подземные толчки, которые разошлись сквозь породу на тысячи километров, даже тонкого слоя почвы достаточно, чтобы защитить существ, которые прячутся под землей.

Даже при самом интенсивном горении с температурой, превышающей 400 градусов Цельсия, жар первых палеогеновых пожаров проникает в почву на несколько сантиметров. До удара почва здесь была влажной, так как это часть большой прибрежной равнины, оставшейся с тех пор, когда эта территория была покрыта морем.

Деревья и опавшие листья были на открытой местности, они быстро высохли и были бессильны против падающих обломков и последующего теплового импульса, а почва, по сути, стала мокрым одеялом под ногами динозавров. Влажная земля была интерфейсом, к которому у громадных динозавров не было доступа, но она давала убежище тем, кто его имел.

А мезодма — опытный землекоп. Ее предки рыли норы миллионы лет. Так они и спасались от динозавров, хотя жили прямо у тех под ногами. В лучшие времена ее норка была на краю гнездовья эдмонтозавра. В этой норке она и родилась, одна из многих детенышей, выращенных много численными семьями рыжевато-белых пятнистых млекопитающих.

Большую часть года они добывали пропитание в окрестных лесах: срывали плоды, когда могли их достать, и грызли кости динозавров, наполненные костным мозгом. Но настоящий пир начинался в сезон гнездования. Опасностей тоже было немало.

Неосторожную мезодму мог случайно растоптать динозавр, а обилие пищи привлекало мелких рапторов, которые могли учуять нору и, пустив в ход свои большие жуткие когти, достать из-под земли пушистую закуску. Но по большей части млекопитающие днем спали, а ночью вылезали и лакомились липкими вкусными яйцами эдмонтозавра. Одного яйца хватало на несколько дней, и праздник продолжался месяцами.

А когда начинали вылупляться детеныши, они были такими доверчивыми, что хитрая мезодма вполне могла схватить кого-нибудь из них и утащить динозавровое лакомство в безопасное логово. Динозавры даже не догадывались, кто разоряет их гнезда. Обычная кладка у эдмонтозавра в одном гнезде — дюжина яиц размером с мяч для софтбола. Умножьте на двадцать или более эдмонтозавров, и получится, что яиц хватало на всех.

Нельзя сказать, что это был эволюционный тупик, скорее, млекопитающие пользовались укоренившейся чертой динозавров. Динозавры росли и размножались быстрее, что помогло им обогнать млекопитающих, но это также означало, что млекопитающие могли сколько угодно питаться динозавровыми омлетами, не рискуя, что их поставщики вымрут.

Маленькая мезодма ежится, чувствуя своим пушистым боком чье-то сопение рядом. Это еще один представитель ее вида, он мужского пола и родился у другой мезодмы в той же норе. В отличие от большинства прежних млекопитающих, он не вылупился из яйца.

Десятки миллионов лет древние животные продолжали репродуктивную традицию ящероподобных предков и откладывали крошечные яйца, из которых появлялись розовые скрюченные детеныши, сосавшие молоко, сочившееся из крошечных отверстий на брюшке матери. На самом деле некоторые млекопитающие все еще размножались именно так.

Однако у мезодм самки рожали живых детенышей. Их отпрыски начинали развиваться внутри тела матери, но им приходилось появляться на свет рано: маленький размер многобугорчатых шел в комплекте с относительно узким тазом, слишком тесным для долгого развития плода.

Вместо этого крошечные, цепкие малыши рождались недозрелыми и забирались в безопасное место — на мамину шерстку. У теплой надежной мамы нет полностью закрытой сумки, в которую могли бы забраться детеныши, но им вполне уютно в особой складке на ее брюшке.

Пока мама кормит малышей, она почти не ест сама; кровь вымывает кальций из ее костей, чтобы детеныши росли быстрее. Для этого кости и появились изначально, в те незапамятные времена, когда все позвоночные жили только в море. Древним рыбам минералы, содержащиеся в их костеподобной броне, были необходимы для питания мышц, что было важно при длительных путешествиях.

Позднее ту же способность использовать собственные минеральные запасы переняли млекопитающие: их собственные кости медленно саморазрушаются, чтобы кости недоразвитых младенцев, состоящие в основном из хряща, могли поглощать кальций, необходимый для роста костной ткани.

В данном случае малыша не нужно кормить. Молоко он уже давно не сосет, но обмен прикосновениями и теплом тела — обычное времяпрепровождение млекопитающих. Точно так же, как динозавры, млекопитающие нуждаются в тепле и в основном теплокровны. В то же время млекопитающие на протяжении более 150 миллионов лет оставались мелкими животными. А значит, они нагреваются и остывают одинаково быстро.

Так привычка прижиматься друг к другу дала некоторым животным эволюционное преимущество. Когда живешь в дуплах деревьев и норах, вне поля зрения голодных рептилий, тесного физического контакта не избежать. Это благоприятно сказалось на потомстве, ведь малышам часто бывает трудно согреться самостоятельно.

Ощущение безопасности сопровождалось ощущением тепла, и естественный отбор закрепил такое поведение, которое сделало млекопитающих более заботливыми родителями, чем некоторые ужасные рептилии, блуждающие по миру. Привязанность и выживание стали неотделимы друг от друга.

Мезодма ворочается и снова сворачивается калачиком, а молодой самец пристраивается рядом, спина к спине. По-видимому, наверху еще день. Лишь спустя много часов дремлющие млекопитающие высунут носы из норки и принюхаются, чтобы проверить, нет ли поблизости рептилий. К тому времени почти все нептичьи динозавры вымрут.

Впрочем, другие ящеры проделывают почти тот же трюк, что и мезодма. Только под водой. Компсемис (Compsemys) перемещается и устраивается чуть дальше в мусоре и гнилой растительности на дне озерца. Здесь безопасно. Наверху происходит что-то странное. Воздух слишком горячий, и он начал нагреваться еще до того, как вспыхнули, словно сучья в ревущем пожаре, деревья. Когда температура поднималась выше 37 градусов, черепаха, как и прочие рептилии в озерце, ныряла поглубже и лишь изредка высовывала ноздри на поверхность, чтобы вдохнуть воздуха.

Компсемис — маленькая черепашка, длиной сантиметров тридцать, не то что некоторые соседи. Реки, озера и ручьи Хелл-Крика кишат панцирными рептилиями того или иного типа. Некоторые из них заключены в прочные панцири пластинчатых доспехов — костяные жилища, вроде тех, что были у древних черепах еще в триасе.

У других — панцирь мягкий. Эти крупные черепахи любят погреться на солнышке, раскинув лапы, у них узкие морды и другое строение панциря, придающее им более мягкий вид. Все они зависят от воды. Водоемы Хелл-Крика дают пищу и кров в таком изобилии, что ущерб от нападений крокодилов и хампсозавров — во всяком случае, в масштабах популяции — почти не заметен.

К счастью, по-настоящему громадные крокодилообразные временно исчезли. Двенадцатиметровый дейнозух (Deinosuchus), способный одним укусом огромных закругленных зубов расколоть панцирь любой черепахи, вымер за 5 миллионов лет до появления компсемиса. Хотя здесь еще водятся крокодилы с сокрушительными челюстями, такие как брахихампса (Brachychampsa), они не такие крупные, длиной метра три или меньше.

Другие, например торакозавр (Thoracosaurus), питаются рыбой, а не черепахами, и точно так же — хампсозавры. Последние напоминают крокодилов с вытянутой мордой и мелкими зубками. Образ жизни у них тоже почти как у крокодиловых, но хампсозавры принадлежат к совершенно иной эволюционной ветви — случай конвергентной эволюции, когда два разных семейства рептилий приспособились ловить рыбу и другую мелкую закусь почти одинаковым образом.

Компсемис тоже хищник. Крупная треугольная голова черепахи заканчивается прочным крючковатым клювом. Она не такая быстрая, как рыбоядные крокодилы. Зато компсемис кусает наверняка и с такой силой, что плывущая рыба может распасться на две части. Какую половинку черепаха съест первой — это уж как получится.

На самом деле черепаха может иногда переиграть даже крокодила. В конце концов, здоровенные крокодилы появляются на свет крошечными детенышами, и весной в любом озере со здоровой популяцией компсемисов часто можно увидеть, как мелкие крокодильчики пропадают с поверхности воды.

Но сейчас первостепенный приоритет для черепахи не еда. Главное — это воздух. Хотя компсемис прекрасно приспособлен к тому, чтобы проводить почти каждую секунду жизни под поверхностью озера, дышит он все же легкими. Рептилия всегда будет привязана к поверхности.

В более спокойные времена она может выплыть на поверхность или даже понежиться немного на бревне, пока солнечные лучи помогают старой коже отслаиваться от пластинок панциря. Но сейчас воздух наполнен дымом и сажей и ужасно пахнет. Не спасает даже прохлада воды — дышать на поверхности неприятно. Компсемис старается как можно дольше избегать неизбежного глубокого вдоха.

По крайней мере, ему еще какое-то время не придется возвращаться на поверхность. Каждый вдох позволяет продержаться под водой около сорока минут, или даже пятьдесят, если не шевелиться. Впечатляющее умение, но этого мало, когда атмосфера раскалена, как в аду. К счастью, за миллионы и миллионы лет жизни и процветания в воде, черепахи обзавелись еще одним навыком. В крайнем случае они могут дышать через задний проход.

_{Отрывок из книги Райли Блэк «Как умирали динозавры: Убийственный астероид и рождение нового мира». М.: Издательство Альпина нон-фикшн, 2024.}