Страшная песенка про 5 минут: как часы служили приметой быстротечности человеческой жизни и напоминали о бренности бытия (эссе)

В рассказе Ильфа и Петрова «Призрак-любитель» 1929 года в один прекрасный день в акционерном обществе «Насосы» появилось привидение. «Оно вышло из уборной и медленным шагом двинулось по длинному темному коридору. Это было обыкновенное, пошленькое привидение во всем белом, с косой в правой руке. Привидение явно шло вровень с веком, потому что в левой руке держало вместо песочных часов новенький будильник».

Примечательно, что хотя описанный персонаж и воспользовался некоторыми плодами технического прогресса, но даже в ХХ веке он сохранил свои важнейшие атрибуты — косу и часы. Хотя то, что авторы деликатно называют «привидением», на самом деле, конечно же, является более конкретной и зловещей фигурой. Это так называемый Мрачный Жнец (Grim Reaper) — персонифицированное изображение Смерти в европейской культурной традиции.

Считается, что образ сложился в конце XIV века после эпидемии «черной смерти» — тогда к фигуре скелета в черном или белом балахоне добавилась непременная коса, символизирующая жатву жизни, а также часы, намекающие на ее быстротечность. Часы действительно вначале были песочными и наглядно демонстрировали сам процесс «утекания» времени. Даже с появлением механических часов Жнец еще долго отказывался расставаться с любимым аксессуаром.

Например, фигуру Смерти с серпом и песочными часами можно обнаружить слева от астрономического циферблата на Пражских курантах, установленных на Староместской площади в 1490 году, а также на многих европейских башенных часах Средневековья.

Там, где было слишком сложно устанавливать статую, помещали гравированное изображение скелета с косой — иначе в XV веке было непонятно, зачем вообще человеку нужны персональные часы: на электричку никто не спешил, а о бренности бытия думали много.

Еще более доступным развлечением было писать прямо на циферблатах что-то жизнеутверждающее, естественно, на латыни. В идеале фраза должна была содержать ровно 12 букв, чтобы полностью уложиться в часовую разметку.

Например, большой популярностью пользовался девиз Festina lente — «спеши медленно» или Hora Fugit, Ora — «время уходит, молись». А вот в хрестоматийной фразе Memento mori («помни о смерти») всего 11 букв, что, впрочем, не мешало ею также украшать резные корпуса и циферблаты. В конце концов, именно Memento mori стал называться впоследствии весь жанр макабрических часов.

Череп королевы

По мере того, как часовое искусство становилось все более изощренным, мастера смогли выйти за рамки назидательных сентенций и создать наглядное «тикающее» напоминание о быстротечности жизни — карманные часы в форме человеческого черепа, приобретшие популярность в XVI–XVII веках. Собственно, назвать их «карманными» нельзя, хотя бы потому, что карманов тогда не существовало, тем более карманов для часов.

Часы были увесистыми, их делали в форме шара или сферы, чтобы носить в качестве подвески или в специальном мешочке, а при необходимости ставить на стол. В этом качестве череп подходил идеально. Механизм чаще всего помещался внутрь «черепной коробки», а чтобы увидеть циферблат, надо было открыть челюсть.

Естественно, только очень богатые и привилегированные люди могли позволить себе такую жуткую роскошь. До наших дней сохранилось несколько образцов часов в черепе, которые преимущественно выставлены в музеях.

Например, в музее казначейства в Вене хранится экземпляр, принадлежавший императору Священной Римской империи Рудольфу II, часы, предположительно, изначально отбивали время клацаньем зубов. В музее «Метрополитен» в Нью-Йорке выставлены часы XVII века, последним владельцем которых был миллионер Дж. П. Морган.

Несколько интересных изделий выставлено в Британском музее, а серебряный череп от женевского часовщика Жана Руссо (1606–1684 гг.), украшенный латинскими изречениями, представлен в экспозиции Лувра.

Кстати, этот экземпляр часто путают с другим известным механическим черепом, хранящимся в лондонском «Музее часовщиков» (Clockmakers Museum, считается самой старой в мире часовой экспозицией), — часами, предположительно принадлежавшими Марии Стюарт, королеве Шотландской.

Предположительно — потому что, хотя сохранились изображения королевы с этими часами и существует несколько архивных записей о том, что перед казнью она подарила их служанке, на самом деле черепов у Марии было несколько, едва ли не дюжина, как и верных слуг. Кроме того, из-за печальной истории их владелицы, впоследствии «часы Марии Стюарт» неоднократно подделывали в расчете на легковерных коллекционеров макабра.

Что жизнь?

Хотя мода на изделия Memento mori постепенно исчезла в XIX веке, когда практичность стала доминировать над аллегорией, часы еще долго продолжали служить непременным атрибутом Смерти и воплощением быстротечности жизни.

Отчасти именно в этом качестве они перекочевали в жанр детектива и триллера. Артур Конан Дойл был чужд мистике, поэтому использовал часы в сюжетах сугубо практично — дюжину золотых экземпляров обнаруживают в карманах таинственного мужчины, застреленного в поезде, в рассказе «Человек с часами» 1908 года, а в «Знаке четырех» именно на примере карманного хронометра старшего брата доктора Ватсона подробно объясняется суть дедуктивного метода. Примечательно, что в современном сериале «Шерлок» карманные часы элегантно заменили смартфоном.

Зато американский автор Джон Диксон Карр (кстати, продолживший вместе с сыном Конан Дойла серию про Шерлока Холмса) ввел в криминальный жанр весь спектр часовой эзотерики. В его романе «Часы смерти» (Death Watch, 1935) убийство происходит в магазине редких часов, орудием убийства является минутная стрелка, кроме того, автор дотошно знакомит читателя с инфернальными механизмами прошлого, в том числе и с легендарными часами Марии Стюарт, хранящимися в магазине.

«Часы напоминали сплющенный череп с недоразвитой нижней челюстью, поэтому в самой их форме было нечто зловещее. <…> Особо жуткий облик придавала им надпись мастера, выгравированная закругленным шрифтом на лбу и вокруг глазниц, — человек написал свое имя на мертвой голове».

Герои расшифровывают одну из гравировок, которая гласит «Ex dono frs. r. fr. ad mariam scotorum et fr. reginam, 1559» — «дар Франциска, короля Франции, Марии, королеве Франции и Шотландии, 1559 год», то есть, это свадебный подарок, полученный, когда Марии Стюарт было всего 17 лет.

Описание часов Карр почерпнул из книги Ф. Дж. Бриттена «Старинные часы и их создатели», тогда как лоб черепа из «Музея часовщиков» украшает надпись из Горация: «Pallida mors aequo pulsat pede pauperum tabernas regumque turres» — «Бледная смерть равной ногою стучит в лачуги бедняков и в башни королей». В XVI веке умели себя приободрить.

Зловещую сущность часов хорошо чувствовала и Ширли Джексон — признанный мастер «бытового ужаса», известная в основном по экранизациям романов «Призрак дома на холме» и «Мы всегда жили в замке».

В апокалиптическом романе «Солнечные часы» 1958 года действие происходит в особняке, построенном нуворишем Хэллораном. В саду дома центральное место занимают солнечные часы. «Их заказали из Филадельфии, в одной фирме с хорошими отзывами, мистер Хэллоран лично выбрал место в саду.

Он смутно надеялся, что надпись — оставленная на усмотрение фирмы, они в таких вещах лучше разбираются — будет глубокомысленной, например, «Лови момент» или даже «За знаком знак чертит бессмертный рок перстом твоим», однако по воле неизвестного автора надпись на часах гласила «Что жизнь?». Мало-помалу мистер Хэллоран к ней привык, убедив себя, что ремарка относится ко времени».

На самом деле это цитата из Кентерберийских рассказов Джефри Чосера и звучит целиком она так: «Что жизнь? И почему к ней люди жадны? Сегодня с милой, завтра в бездне хладной! Один как перст схожу в могилу я…» — это монолог рыцаря Арситы накануне поединка, и он явно перекликается с тоскливыми стихами пушкинского Владимира Ленского.

Так вот, именно вокруг солнечных часов со странной надписью и происходит кульминация истории наследников Хэллорана и их друзей, собравшихся в доме в ожидании конца света.

Пока часы двенадцать бьют

Впрочем, Ширли Джексон прославилась в жанре психоделического триллера, тогда как авторов классических детективов часы после Диксона Карра уже не слишком воодушевляли.

Сама Агата Кристи, помимо традиционного приема перевода стрелок для создания фальшивого алиби (например, в романе «Смерть под солнцем»), использовала часы в сюжете сразу двух романов: «Тайна семи циферблатов», написанном в 1929-м, и «Часы», вышедшем в 1963 году.

Несмотря на более чем тридцатилетний интервал между произведениями, видно, что «королева детектива» не может всерьез воспринимать тикающие механизмы в роли инициатора интриги. В «Циферблатах» семь одинаковых будильников довольно прямолинейно указывают на некую опереточную шпионскую организацию, и этим периодом своего творчества сама Кристи особенно не гордилась.

В поздних «Часах» также есть шпионы — на этот раз советские, а окончательно запутывают картину шесть различных устройств: напольные часы, часы с кукушкой, часы дрезденского фарфора, часы из позолоченной бронзы, серебряные переносные часы и часы кожаном футляре с загадочной надписью: «Розмари».

Все они обнаружены в комнате с таинственным покойником, причем четверо из шести показывают одинаково неправильное время. Однако и здесь Агата Кристи устами своего любимца Пуаро решительно развеивает мистический морок. Таинственные часы и шпионы — не более чем декорация, а убийство на самом деле очень простое.

Пожалуй, единственным современным автором, уделяющим часам большую роль в детективных произведениях, является Джеффри Дивер, создатель серии про Линкольна Райма и Амелию Сакс. Первый роман этой серии «Собиратель костей» (The Bone Collector, 1997) был экранизирован с Дензелом Вашингтоном и Анджелиной Джоли в главных ролях, а в российском прокате вышел под названием «Власть страха».

А в седьмой книге серии «Холодная луна», изданной в 2006 году, у Райма впервые появился достойный долгоиграющий антагонист — наемный убийца Логан по прозвищу Часовщик, большой поклонник сложных механизмов. Он даже сам занимается их ремонтом, поскольку методичное собирание крошечных деталей позволяет киллеру привести мысли в порядок между злодействами.

Отношения у Райма и Логана завязываются довольно тесные: при первом знакомстве Часовщик дарит криминалисту один из своих брегетов начала XIX века, а в 11-м романе «Собиратель кожи» (The Skin Collector, 2014), опять же переведенном на русский под клоновым названием «Во власти страха», Райм уже сам подманивает Логана на редкий экземпляр костяных часов, созданный русским умельцем Михаилом Бронниковым в 1860-х годах.

Завороженный движением стрелок, Джеффри Дивер не мог обойти вниманием и такую тему, как преступление, происходящее в Новый год, буквально под звук боя часов. В книге «Слеза дьявола» (The Devil's Teardrop, 1999) неизвестный злоумышленник угрожает устроить резню в Вашингтоне с наступлением Миллениума, и у ФБР вместе с приглашенным экспертом по почерку есть только новогодняя ночь, чтобы предотвратить преступление.

Как ни странно, но именно убийств в Новый год в литературе происходило крайне мало. Писатели западной традиции предпочитали Рождество, более семейный и уютный праздник, где рука сама просится подсыпать кому-то яду в теплой компании.

Например, в классическом британском детективе Патриции Вентворт «Когда часы пробьют двенадцать» 1944 года хозяина дома действительно убивают прямо в новогоднюю ночь — когда он сидит один в темном кабинете и ждет неизвестного визитера. Разве же это праздник?

_{Материал опубликован в журнале «Вокруг света» № 9, декабрь-январь 2022/2023}