Ум как следствие любви: есть ли связь между половым отбором и развитием человеческого мозга

Жили-были храмовые древесные лягушки, эндемики острова Тайвань. Как и все лягушки, по весне они начинали квакать: так лягушки-мальчики ищут себе подруг. Кто громче квакает, тот получает лучших лягушачьих девушек. А больше ни для чего это кваканье и не нужно, хуже того — оно вредно, потому что квакающий привлекает к себе внимание всех ценителей свежей лягушатины.

Этот странный обычай квакать себе на беду — одно из проявлений удивительного явления, которое биологи, начиная с Дарвина, называли половым отбором. Но назвать — не значит понять, а в половом отборе много странного. Например, он может благоволить признакам, вовсе не полезным для организма, а даже вредным и чреватым проблемами, вроде огромных оленьих рогов или пресловутого кваканья.

Биологи предлагали разные гипотезы на этот счет. Например, громкое кваканье может быть сигналом, что у самца хорошие гены: раз уж он позволяет себе так демонстративно афишировать свое присутствие, наверное, он очень ловкий и легко обманет хищника.

Или вот еще одно объяснение: кваканье может нравиться девушке-лягушке просто потому, что оно нравится другим девушкам. Ведь если ее сыновья унаследуют от папы квакательный талант, то они тоже будут пользоваться успехом у противоположного пола, и у нашей лягушки будет много внуков. Возникает цепная реакция: чем больше самки любят кваканье, тем выгоднее им выбирать квакающих самцов, и тем громче самцы будут квакать в следующем поколении, на радость самок. Этот механизм предложил великий английский генетик Роберт Фишер, и его назвали «фишеровским убеганием».

Скромное обаяние смекалки

А пока весь ХХ век генетики спорили о механизмах полового отбора, жизнь шла своим чередом. На Тайване выросли города, и часть лягушек сочла уместным в этих городах поселиться. Тайваньские зоологи решили внимательнее присмотреться к обычаям этих новых горожан и в 2014 году описали свои наблюдения в Journal of Zoology. Оказалось, что городские лягушки по-прежнему квакают.

Однако теперь просто раздувать горло и кричать изо всех сил уже недостаточно для того, чтобы привлечь внимание лягушачьих дам. Успеха здесь добивается не просто самый громкий, а тот, кто додумается расположиться в устье канализационной трубы или в водостоке, используя его как резонатор.

Таким образом, в новых условиях все пучеглазые девушки достаются не самому голосистому, а самому умному. А раз половой отбор начал благоволить смекалистым и изобретательным земноводным, это вполне может означать, что тайваньские лягухи вступили на первую ступень лестницы, ведущей к развитию разума.

Лягушачья смекалка сама по себе интересный феномен, но она здесь, скорее, для примера, потому что по-настоящему биологов интересует эволюция не лягушачьего, а человеческого разума. С одной стороны, нет ничего сенсационного в том, что на каких-то этапах некоторым живым существам оказалось выгодно действовать умнее. С другой стороны, в случае человека разум — одно из самых загадочных порождений эволюции.

В 2022 году вышла на русском языке книга Генри Миллера «Соблазняющий разум», в которой автор сформулировал три причины, почему разумность человека — неразгаданная загадка.

Во-первых, почему из всех существ по-настоящему разумны только люди? Способность к полету полезна, и вот крылья независимо появляются у насекомых, птерозавров, птиц и рукокрылых. Если разум есть только у нас, может быть, он не так уж хорош для выживания?

Во-вторых, почему все то время, пока мозг человека стремительно рос, наши предки делали унылые каменные рубила, вместо того, чтобы сразу кинуться создавать цивилизацию? Похоже, по-настоящему использовать мозг люди начали лишь десять тысяч лет назад, а значит, до этого момента у них имелся весьма дорогостоящий, но мало используемый орган.

В-третьих, даже если разум в целом полезен, некоторые его аспекты вызывают вопросы. Кому могла понадобиться способность придумывать богов, играть на музыкальных инструментах или рассказывать анекдоты? Это уж явно какие-то излишества.

Когда биолог видит, как у одного вида вдруг начинает стремительно развиваться не слишком нужный признак, он не может не вспомнить про половой отбор. В конце концов, и павлиньи хвосты тоже совершенно бесполезны, и вся биосфера, кроме самцов павлина, отлично без них обходится.

Между тем, разум отлично вписывается во все гипотезы о половом отборе. Хорошие гены? Ну конечно же, мозг — прекрасный индикатор приспособленности, поскольку чутко откликается на любое генетическое неблагополучие. К тому же, если ваш потенциальный половой партнер может себе позволить умничать, и при этом его до сих пор не съели, — это значит, что все остальные качества у него в полном порядке.

Наконец, стремительный рост мозга на коротком отрезке эволюционной дистанции прямо подталкивает к тому, чтобы поискать здесь режим «фишеровского убегания».

Тайна тайн

О том, что стремительное развитие разума в эволюционной линии, ведущей к Homo sapiens, как-то связано с половым отбором, биологи догадывались давно: даже Дарвин назвал свою книгу «Происхождение человека и половой отбор», хотя и не связал эти категории четкой логической цепочкой.

К концу ХХ века, когда Генри Миллер начал работать над своей книгой, эта связь для многих стала несомненной. Дело за малым: подтвердить гипотезу фактами. Увы, никаких подтверждений получить не удалось. Но если найти в природе подтверждения связи между разумом и сексом не получается, можно поискать их другим способом: построив компьютерную модель. Любопытная работа на эту тему была опубликована еще в 2006 году.

Согласно модели авторов, Сергея Гаврильца и Аарона Воуза, самцы (с помощью своего мозга) выдумывают стратегии, или мемы, позволяющие им завоевать сердца противоположного пола. Такими стратегиями может быть, к примеру, умение построить хижину или развести огонь, спеть балладу из жизни древних богов или просто отчебучить что-то смешное, чтобы повеселить дам.

Мемы придумываются случайно, однако чтобы запомнить и повторить чужой трюк, уже нужно немного ума. В самом начале развития воображаемой популяции ситуация с умом печальная: мемы придумываются и тут же пропадают зря, потому что никто не в состоянии их запомнить. Однако ум способен спонтанно увеличиваться на одну ступеньку в результате мутации.

Вначале эти мутации отбором не поддерживаются: мемы придумываются не очень часто, и носитель одной единицы разума может за свою жизнь не узнать ни одной достойной шутки. Но затем наступает перелом. Некто, чей разум уже вырос в результате мутации на одно деление, внезапно узнает пару удачных мемчиков. Он демонстрирует их самкам и оставляет большое потомство.

Популяция начинает умнеть. А чем больше умных, тем активнее запоминаются и распространяются мемы, тем больше этих мемов вокруг, тем больше возможностей у умного самца ими блеснуть и тем полезнее становится разум.

Но вот вопрос, который должен представлять для современного человечества особый интерес: а как долго будет продолжаться эта цепная реакция поумнения? Тут симуляция Гаврильца и Воуза делает интересный поворот: когда шуток вокруг становится слишком много, они начинают конкурировать друг с другом за место в головах самцов.

Вспомним Ричарда Докинза: среди мемов ведь тоже бывает конкуренция и естественный отбор. Разумеется, в этом соревновании побеждают самые незатейливые кунштюки: их, при прочих равных условиях, больше помещается в голову. Зачем читать Вольтера, если можно запомнить и пересказать девушке полдюжины шуток из соцсетей? Простых шуток становится все больше, и в такой среде дальнейшее поумнение уже не приносит умнику никаких дивидендов. И тут в модели Гаврильца и Воуза наступает медленная, но уверенная интеллектуальная деградация.

Поумнение воображаемой компьютерной популяции продолжалось на протяжении 20 000 поколений — это, в случае людей, соответствует примерно полумиллиону лет. Вступили ли мы в фазу деградации? Об этом прямо сейчас озабоченно совещаются антропологи. В 2021 году поступили сообщения, что за последние 3000 лет средний размер мозга человека вроде бы слегка уменьшился, а в 2022-м эти выводы были пересмотрены: нет, не уменьшился, однако совершенно точно не растет последние 30, а возможно — и 300 тысячелетий.

У нас просто нет других возможностей закончить этот рассказ, кроме открытого финала. Гипотеза о том, что в основе человеческого разума лежит половой отбор, слишком изящна и остроумна, слишком многое объясняет, чтобы просто сбросить ее со счетов. Но в науке принято гипотезы обосновывать, а с этим пока вышла заминка.

Даже расшифровав сотни тысяч человеческих геномов, биологи не могут сказать, какие именно факторы отбора действовали в прошлом на тот или иной ген или признак. Но, возможно, ученые еще придумают потрясающе остроумный способ, как это сделать. Вроде бы не так уж стремительно мы глупеем, чтобы совсем потерять надежду.

_{Фото: SHUTTERSTOCK / FOTODOM; TERAGO; PAUL CARMONA / UNSPLASH; CRYSTAL BRIDGES MUSEUM OF AMERICAN ART, BENTONVILLE, ARKANSAS}

_{Материал опубликован в журнале «Вокруг света» № 1, февраль 2024}